Теракт в армянском парламенте

Теракт в армянском парламенте
Место атаки	Ереван, здание Национальной ассамблеи Армении 40°11′24″ с. ш. 44°30′33″ в. д.40.19000° с. ш. 44.50917° в. д. / 40.19000; 44.50917
Цель атаки	Силовой захват власти в стране
Дата	27 октября 1999 года 17:15
Способ атаки	Массовое убийство, захват заложников
Оружие	Стрелковое оружие
Погибшие	8
Раненые	более 30
Число террористов	5
Террористы	Наири Унанян, Карен Унанян и др.
Число заложников	около 50
Заложники	Депутаты, министры, журналисты

Теракт в армянском парламенте произошёл 27 октября 1999 года в Ереване, когда во время очередной сессии Национального Собрания Армении, перед процедурой вопросов и ответов, во время нахождения на трибуне министра финансов Армении Левона Бархударяна, в зал ворвались вооружённые люди. Они потребовали от депутатов отключить сотовые телефоны и лечь на пол. Террористы, по свидетельству очевидцев, пребывали в крайне возбуждённом состоянии и заявили, что совершают государственный переворот. Лидер боевиков Наири Унанян подошёл к премьеру и бросил ему в лицо: «Хватит пить нашу кровь», на что тот ему спокойно ответил: «Всё делается ради тебя и будущего твоих детей», в ответ Унанян открыл огонь.

По свидетельству присутствовавших на заседании журналистов, огонь был направлен в сторону премьер-министра Вазгена Саркисяна и спикера НС Карена Демирчяна, оба они погибли. В результате теракта погибли также вице-спикеры НС Юрий Бахшян и Рубен Мироян, министр по оперативным вопросам Леонард Петросян, депутат Армен Арменакян и академик Национальной Академии наук Армении депутат Микаел Котанян. Ещё один депутат — председатель редакционного совета газеты «Айастан» /«Армения»/ Генрик Абрамян, находившийся в здании парламента в момент теракта, умер от сердечного приступа. Стрельба была слышна на улицах за стенами парламента. Через полчаса после первых выстрелов к зданию парламента стали стекаться люди и подъезжать машины скорой помощи и полиции. Здание окружили подразделения внутренних войск. Группа террористов взяла в заложники депутатов и членов правительства. Террористы, удерживавшие в зале заседаний Национального Собрания около 50 депутатов и министров, потребовали, чтобы для переговоров к ним прибыл лично президент Армении Роберт Кочарян.

Один из террористов Наири Унанян — бывший журналист, бывший член АРФД Дашнакцутюн, был активистом студенческого движения 1988—1990 годов, участвовал в молодёжных забастовках и манифестациях на заре карабахского движения.

27 октября

• Был ранен и перевезён в клиническую больницу Еревана депутат НС Андраник Манукян, где ему была сделана операция
• Помимо Саркисяна и Демирчяна, были убиты также вице-спикеры НС Рубен Мироян и Юрий Бахшян, министр по оперативным вопросам Леонард Петросян и депутаты Арменак Арменакян, Генрик Абрамян и Микаел Котанян
• Начались прямые переговоры между главарём террористов Наири Унаняном и президентом Робертом Кочаряном
• У террористов было два требования: выйти в прямой эфир и второе — чтобы им дали возможность сдаться и гарантировали справедливый суд

28 октября

• 28 октября началось освобождение заложников из парламента. Члены вооружённой группы были арестованы и переправлены в Министерство национальной безопасности Армении
• В генеральной прокуратуре Армении было возбуждено уголовное дело по статье 61 Уголовного кодекса (террористический акт); предварительное следствие проводила следственное управление прокуратуры

29 октября

• Указом президента Армении Роберта Кочаряна от 28 октября была создана государственная комиссия, которую возглавил сам Кочарян. Другим указом президента с 29 по 31 октября 1999 в республике объявлялся траур
• Террористы содержались в СИЗО МНБ. Это — Наири и его младший брат Карен Унанян, а также Эдуард Григорян, Врам Галстян и Дереник Беджанян.

30 октября

• Премьер-министр РФ Владимир Путин находился в Армении с 5-часовым визитом, в ходе которого он принял участие в траурных мероприятиях, посвящённых видным политическим деятелям, погибшим в парламенте.

31 октября

• Траурная церемония поминовения прошла в здании Национального театра оперы и балета имени Ал. Спендиарова

Версии

Обмен территориями с Азербайджаном

Первая неофициальная версия случившегося — теракт организован спецслужбами стран, имеющих жизненные интересы в регионе. В качестве таковых назывались США и Россия. Эта версия была основана на том, что в ноябре 1999 года в Стамбуле должен был состояться саммит ОБСЕ, и на нём главы Армении и Азербайджана намеревались подписать некий документ. Одним из предложений посредников по решению карабахской проблемы являлся вариант территориального обмена, согласно которому Азербайджан уступал Армении Лачинский коридор, соединяющий её с Нагорным Карабахом, а взамен получал часть территории Мегринского района, создающую такой же коридор в Нахичевань. Этот вариант вызвал активное неприятие большинства армянских политиков. Особенно активно против него выступали премьер Вазген Саркисян и спикер Карен Демирчян. После теракта в парламенте Армении на саммите в Стамбуле документы подписаны не были.

Заговор окружения президента Армении Роберта Кочаряна

Ещё в ночь после теракта стали усиленно распространяться слухи, что главой заговора и инициатором убийства лидеров правящего блока является президент Армении Роберт Кочарян. На основании показаний Наири Унаняна 16 декабря были арестованы советник президента Алексан Арутюнян, а затем ещё ряд сторонников президента Армении Роберта Кочаряна. В адрес самого президента прозвучали практически открытые обвинения в причастности к теракту. Недавно назначенный премьер Арам Саркисян, Ваан Ширханян, сын погибшего спикера Степан Демирчян и ряд других высокопоставленных политиков на пресс-конференциях не стеснялись в обвинениях в адрес президента и его сторонников. Постепенно, используя ошибки своих оппонентов, президенту удалось консолидировать власть. Однако вопрос о том, существует ли организатор парламентских убийств, не входящий в группу Унаняна, остаётся открытым. Многие в Армении верят, что им является бывший президент Армении Роберт Кочарян.

Радио «Свобода» сообщало, что члены координационного совета движения «Легитимный президент-2008» Гарник Маргарян, Людмила Саркисян и Гурген Егиазарян обратились к Генпрокурору Армении Агвану Овсепяну с письмом, в котором требуют возбудить уголовное дело в связи с публикацией в газете «Айкакан жаманак» материала, касающегося депутата НС Армении Сашика Саркисяна, брата президента Сержа Саркисяна. «Несколько дней назад брат Сержа Саркисяна Сашик Саркисян, во время похорон в Санкт-Петербурге племянника известного криминального авторитета Тевосика, в присутствии десятков людей заявил: „Мы стольких людей в парламенте не для того положили, чтобы сегодня вот так просто отдать власть другим“», — написала «Айкакан жаманак» 27 декабря 2007 года. «Письмо сформулировано следующим образом: на страницах СМИ опубликовано сделанное в Санкт-Петербурге заявление Сашика Саркисяна о событиях, касающихся теракта 27 октября, — сказал журналистам лидер партии „Родина и Честь“ Гарник Маргарян. — Газета уже заявила, что она права, и у неё есть для этого все основания. Надо пригласить Сашика Саркисяна и потребовать у него объяснений по факту заявления». «Мы требуем в рамках закона пригласить, и если это так, то присоединить это заявление к прекращённому делу „О 27 октября“, и, как участника, как подстрекателя призвать к ответственности. Если же нет, то выяснить до конца».

Газета «Айк» писала, что, несмотря на то, что это заявление было опубликовано многочисленными СМИ, со стороны Генпрокуратуры Армении до сих пор никакой реакции нет.

Как отмечалось в газете «Айкакан жаманак», заявление Сашика Саркисяна вызвало большой шум, но так и не было опровергнуто. После этого, пишет «АЖ», «Серж выслал своего брата на другое полушарие, чтоб его духу до окончания выборов в Армении не было и, дабы ещё что-нибудь не сболтнул. Теперь он в Лос-Анджелесе». «Но как может молчать ставший благодаря брату миллионером нувориш Сашик, когда ему море по колено? И вот, там, в Лос-Анджелесе, его спросили, действительно ли он такое говорил? Видимо, после первого раза брат-премьер упрекнул его: „Ты ж не осёл?“, и „перевоспитавшийся“ Сашик в ответ на заданный в Лос-Анджелесе вопрос ответил буквально следующим образом: „Я ж не осёл, такое говорить… Зачем мы должны грехи Роба брать на себя?“» — пишет «Айкакан жаманак» и заключает: «Таким образом, Сашик сделал первую серьёзную заявку на то, чтобы быть вовлечённым как обвиняемый или, в крайнем случае, как серьёзный свидетель по делу „О 27 октября“».

Ссылки

• [www.youtube.com/results?search_query=Yerevan+27+october+1999 Расстрел в парламенте Армении — видео]. Для просмотра необходима регистрация
• [www.internews.am/projects/archive/events/index-r.htm Выстрелы в парламенте Армении]

Отрывок, характеризующий Теракт в армянском парламенте

Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.