Теремов, Пётр Алексеевич

Пётр Алексеевич Теремов
Дата рождения	7 (19) августа 1906(1906-08-19)
Место рождения	село Дубна, Лопастенская волость, Серпуховский уезд, Московская губерния, Российская империя
Дата смерти	2 апреля 1981(1981-04-02) (74 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота,  Воздушно-десантные войска
Годы службы	1928—1948
Звание
Командовал	108-я стрелковая дивизия 44-я гвардейская стрелковая дивизия 114-я гвардейская воздушно-десантная дивизия
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранных государств:

Пётр Алексеевич Теремов (7 (19) августа 1906 года, с. Дубна, Серпуховский уезд, Московская губерния — 2 апреля 1981, Москва) — советский военачальник, генерал-майор (03.06.1944)

Биография

Родился в селе Дубна, ныне центр Стремиловского сельского поселения, Чеховского района, Московской области. Русский.

Военная служба

В сентябре 1928 года Теремов добровольно поступил курсантом в Тверскую кавалерийскую школу. После окончания в мае 1931 года он был назначен в 61-й кавалерийский полк Особой кавалерийской дивизии им. И. В. Сталина в Москве, где проходил службу командиром пулеметного взвода, врид помощником командира и командиром эскадрона, начальником обозно-вещевого снабжения полка. В сентябре 1937 года зачислен слушателем в Военную академию РККА им. М. В. Фрунзе (на 2-й факультет). 21 апреля 1940 года окончил её и был назначен начальником оперативного пункта штаба ЗапОВО в город Кольно.

Великая Отечественная война

Начало войны застало майора Теремова в городе Браево. В 4.00 22 июня 1941 года немцы открыли сильный артиллерийский огонь и в 4.30 уже были в городе. В этих условиях Теремов с оперативной группой отошел в крепость Осовец и вечером 24 июня с отрядом пограничников выехал в штаб 10-й армии в город Белосток. Однако в это время штаб армии уже убыл в направлении Слонима и связи с ним не было. С отрядом пограничников он отходил по тылам противника, производя боевые «вылазки» по его тыловым частям. В бою юго-восточнее Бобруйска 15 августа 1941 года отряд был окружен батальоном немцев. В этом тяжелом бою Теремов был ранен. Ночью, пользуясь темнотой, он вывел отряд из боя. В конце сентября соединился с отрядом генерал-майора Ф. А. Бакунина (бывший командир 61-го стрелкового корпуса), который выходил из окружения из-под Могилева. 22 ноября 1941 года с этим отрядом перешел линию фронта под Тулой (без боя). После выхода с 25 ноября 1941 по февраль 1942 года находился в госпитале по ранению в городе Новосибирск.

В апреле 1942 года назначен начальником штаба 26-й гвардейской стрелковой дивизии (преобразована в том же месяце из 93-й стрелковой). Её части в это время стояли в обороне на реке Воря в районе Пинашинские хутора, Воскресенск (10 км восточнее Износки). В мае дивизия была переброшена в район Княжьи Горы (под Волоколамском). С 4 августа 1942 года её части в составе войск 20-й армии принимали участие в Ржевско-Сычевской наступательной операции, вели ожесточенные наступательные бои по овладению районным центром Карманово. С конца августа 1942 года дивизия находилась в обороне в районе Пруды, Холм, Троицкое, Сычевка (Смоленской обл.). С марта 1943 года полковник Теремов исполнял должность заместителя командира дивизии.

13 июня 1943 года Теремов был назначен командиром 108-й стрелковой дивизии и в этой должности находился до конца войны. С 11 июля 1943 года она в составе 8-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии Западного, затем Брянского фронтов принимала участие в Курской битве, Орловской наступательной операции, в разгроме волховской группировки противника и освобождении города Волхов. В сентябре в ходе Брянской наступательной операции дивизия в составе 50-й армии прорвала оборону противника на реке Десна в районе Жуковки и обеспечила ввод в образовавшийся прорыв 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Затем её части отражали яростные атаки до двух пехотных дивизий и 50 танков противника, удерживая плацдарм на реке Десна. В последующем части дивизии в составе той же 50-й армии принимали участие в освобождении Левобережной Украины и битве за Днепр. В июне — июле 1944 года она в составе 46-го стрелкового корпуса 3-й, затем 65-й армий отличилась в Бобруйской и Люблин-Брестской наступательных операциях. В дальнейшем дивизия в составе 46-го стрелкового корпуса 65-й армии воевала на 2-м Белорусском фронте до конца войны. Участвовала в Млавско-Эльбингской, Восточно-Померанской и Берлинской наступательных операциях, в овладении городами Данциг (Гданьск), Штеттин (Щецин), Штрасбург, Трентов.

За успешное форсирование реки Одер и серьёзный урон противнику, который нанесла 108-я стрелковая дивизия в апреле 1945 года, командующий 65-й армии генерал-полковник П. И. Батов поддержал представление на комдива Теремова к присвоению ему звания Героя Советского Союза, однако решением военного совета фронта он был награждён орденом Ленина.

За время войны Теремов был тринадцать раз упомянут благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

Послевоенное время

После войны генерал-майор Теремов продолжал командовать 108-й стрелковой дивизией в составе 7-й механизированной армии в городе Вальденбург. С января 1946 года вступил в командование 44-й гвардейской стрелковой Барановичской ордена Ленина Краснознаменной ордена Суворова дивизией СГВ, после её расформирования в июле 1946 года назначен командиром 114-й гвардейской воздушно-десантной Венской Краснознаменной дивизии. В мае 1948 года освобожден от должности по состоянию здоровья и в августе уволен в запас.

Автор книги «Пылающие берега» (Военные мемуары).

Награды

СССР

• два ордена Ленина (10.04.1945, 29.05.1945)
• три ордена Красного Знамени (17.08.1943, 26.07.1944, 1948)
• орден Суворова II степени (18.09.1943)
• два ордена Красной звезды (30.01.1943, 03.11.1944)
• Медали в том числе:
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
  • «За освобождение Варшавы» (1945)

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен П. А. Теремов.

• За овладение штурмом городом и крупной железнодорожной станцией Бобруйск — важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны немцев, прикрывающим направления на Минск и Барановичи. 29 июня 1944 года № 125.
• За прорыв на двух плацдармах на западном берегу реки Нарев, севернее Варшавы, глубоко эшелонированной обороны противника, и овладение сильными опорными пунктами обороны немцев городами Макув, Пултуск, Цеханув, Нове-Място, Насельск. 17 января 1945 года. № 224.
• За овладение штурмом городами Млава и Дзялдово (Зольдау) — важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев на подступах к южной границе Восточной Пруссии и городом Плоньск — крупным узлом коммуникаций и опорным пунктом обороны немцев на правом берегу Вислы. 19 января 1945 года. № 232.
• За овладение городами Гнев (Меве) и Старогард (Прейсиш Старгард) — важными опорными пунктами обороны немцев на подступах к Данцигу. 7 марта 1945 года. № 294.
• За овладение городом и крепостью Гданьск (Данциг) — важнейшим портом и первоклассной военно-морской базой немцев на Балтийском море. 30 марта 1945 года. № 319
• За форсирование Одера южнее Штеттина, прорыв сильно укрепленной обороны немцев на западном берегу Одера и овладение главным городом Померании и крупным морским портом Штеттин, а также овладение городами Гартц, Пенкун, Казеков, Шведт. 26 апреля 1945 года. № 344.
• За овладение городами Эггезин, Торгелов, Пазевальк, Штрасбург, Темплин — важными опорными пунктами обороны немцев в Западной Померании. 28 апреля 1945 года. № 350.
• За овладение городами и важными узлами дорог Анклам, Фридланд, Нойбранденбург, Лихен и вступили на территорию провинции Мекленбург. 29 апреля 1945 года. № 351.
• За овладение городами Грайфсвальд, Трептов, Нойштрелитц, Фюрстенберг, Гранзее — важными узлами дорог в северо-западной части Померании и в Мекленбурге. 30 апреля 1945 года. № 352.
• За овладение городами Штральзунд, Гриммен, Деммин, Мальхин, Варен, Везенберг — важными узлами дорог и сильными опорными пунктами обороны немцев. 1 мая 1945 года. № 354.
• За овладение городами Росток, Варнемюнде — крупными портами и важными военно-морскими базами немцев на Балтийском море и овладение городами Рибнитц, Марлов, Лааге, Тетерев, Миров. 2 мая 1945 года. № 358.
• За овладение городами Барт, Бад-Доберан, Нойбуков, Варин, Виттенберге и за соединение на линии Висмар — Виттенберге с союзными нам английскими войсками. 3 мая 1945 года. № 360.
• За форсирование пролива Штральзундерфарвассер, полное овладение островом Рюген и городами Берген, Гарц, Путбус, Засснитц находящимися на нём. 6 мая 1945 года. № 363.

Иностранных государств

• Кавалер рыцарского ордена «Виртути Милитари» (ПНР) (1945)
• Медаль «За Варшаву 1939—1945» (ПНР, (1945)
• Медаль «За Одер, Нейсе, Балтику» (ПНР, (1945)

Сочинения

• Теремов П. А. Пылающие берега. — М.: Воениздат, 1965. — 360 с. — (Военные мемуары). Тираж 65 000 экз.

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [www.div108.narod.ru/war_road/war_road.html Боевой путь 108-Бобруйской ордена Ленина краснознаменной дивизии]
• [tzem.info/person/info/5244_teremov_pyotr_alekseevich Хроника Великой войны: 1939—1945]
• [muzejpamyati.narod.ru/exibition/t_143.htm А. Прокин. Газета «Чеховский Вестник»]

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 5. — С. 598—599. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9950-0457-8.

Отрывок, характеризующий Теремов, Пётр Алексеевич

– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.