Терентьев, Гурий Никитич

Гурий Никитич Терентьев
Дата рождения	8 ноября 1898(1898-11-08)
Место рождения	деревня Иваньково, ныне Дубна, Московская область
Дата смерти	7 марта 1964(1964-03-07) (65 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1918 — 1953 годы
Звание
Командовал	322-я стрелковая дивизия 49-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Великая Отечественная война Советско-японская война
Награды и премии	Других государств:

Гурий Никитич Терентьев (8 ноября 1898 года, деревня Иваньково, ныне Дубна, Московская область — 7 марта 1964 года, Москва) — советский военный деятель. Генерал-лейтенант (1945 год).

Биография

В годы Первой мировой войны окончил учебную команду 201-го запасного полка в г. Елец (1917), служил там же младшим унтер-офицером до мая 1918 г.

В октябре 1918 г. призван в РККА по мобилизации унтер-офицеров старой армии и зачислен в 8-й стрелковый полк в г. Тверь на должность командира взвода. В июне — июле 1919 г. участвовал в боях на Западном фронте.

После Гражданской войны окончил Высшую тактико-стрелковую школу комсостава РККА «Выстрел» и с июля 1921 г. служил командиром взвода и роты.

С октября 1922 г. учился в Объединенной школе им. ВЦИК, 8-й пехотной школе и Киевской объединенной военной школе. С августа 1925 г. проходил службу в 48-м стрелковом полку 16-й стрелковой дивизии в должностях командира взвода и помощника начальника полковой школы, командира роты, помощника командира батальона.

С октября 1928 учился в Военной академии им. М. В. Фрунзе. С марта 1932 г. служил в 4-й стрелковой дивизии БОВО в г. Слуцк начальником 1-го отдела штаба, позже и.д. начальника штаба дивизии. С июня 1934 г. на преподавательской работе в Военной академии им. М. В. Фрунзе.

С июля 1939 г. — начальник учебного отдела штаба фронтовой группы в г. Чита, затем с июля 1940 г. — начальник отдела боевой подготовки штаба Дальневосточного фронта. С мая 1941 г. Г. Н. Терентьев — заместитель командира 40-й стрелковой дивизии 25-й армии этого же фронта. С августа — начальник тыла штаба 25-й армии.

В ноябре 1941-го назначен заместителем командующего по тылу 10-й армии Западного фронта, участвовал в контрнаступлении под Москвой. С декабря 1941 г. — командир 322-й стрелковой дивизии. Возглавляемая им дивизия участвовала в разгроме противника в районе Тулы и в начале января 1942 г. освободила города Михайлов и Епифань. С февраля она в составе 16-й армии вела оборонительные и наступательные бои на жиздринском направлении.

С февраля 1943 г. заместитель командующего 38-й армией Воронежского фронта. Участвовал в Воронежско-Касторненской и Харьковской наступательных операциях, в ходе которых были освобождены города Тим и Обоянь. С июня 1943 г. Гурий Никитич — командир 49-го стрелкового корпуса, который в составе 7-й гвардейской армии Воронежского, Степного и 2-го Украинского фронтов участвовал в Белгородско-Харьковской, Уманско-Ботошанской, Корсунь-Шевченковской наступательных операциях.

С марта 1944 г. корпус генерала Терентьева в составе 53-й армии 2-го Украинского фронта участвовал в Ясско-Кишиневской, Братиславско-Брновской наступательных операциях. 49-й стрелковый корпус прошел боевой путь от Украины до Чехословакии. В боях на территории Румынии он сыграл решающую роль в овладении г. Бухарест. Участвовал в наступательных операциях в Венгрии. Боевой путь корпус завершил в Пражской наступательной операции.

В июне — июле 1945 г. корпус в составе 53-й армии был переброшен в г. Чойбалсан (Монголия) и включен в состав Забайкальского фронта, в составе которого участвовал в советско-японской войне.

7 сентября 1945 года, за образцовое выполнение боевых заданий командования в ходе советско-японской войны, командующий 58-й армией генерал-полковник И. М. Манагаров представил Терентьева к званию Героя Советского Союза однако, вышестоящее руководство своим решением понизило статус награды до ордена Кутузова 1-й степени.

За время двух войн Терентьев был девять раз упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

С октября 1945 г. заместитель начальника Управления вузов ГУК НКО, с апреля 1946 г. — заместитель начальника Управления вузов Сухопутных войск. С апреля 1947 г. — командир 31-го стрелкового корпуса в БВО.

В июле 1951 г. окончил ВАК при Высшей военной академии им. Ворошилова и был назначен начальником кафедры общей тактики Военной академии им. Фрунзе. С августа 1953 г. в запасе.

Умер 7 марта 1964 г. в Москве. Похоронен в г. Дубне Московской области.

Награды

СССР

• орден Ленина (21.02.1945)
• три ордена Красного Знамени (13.09.1944, 03.11.1944, 1948)
• Орден Кутузова 1-й степени(08.09.1945)
• два ордена Суворова II степени (??.03.1943, 26.10.1943)
• орден Кутузова II степени (28.04.1945)
• орден Красной Звезды (16.08.1936)
• Медали:
• «ХХ лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»
• «За оборону Москвы»
• «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• «За победу над Японией»
• «За взятие Вены»

Иностранные награды

• орден Михая Храброго (Румыния) (1945)

Источники

• Люди Тверского края второй половины ХХ века: основные биографические данные. Сергей Николаевич Корсаков. Лилия Принт, 2007 — Всего страниц: 370
• [www.nasledie.dubna.ru/item.asp?idcategory=36&id=36&iditem=141 Наследие. Автобиография генерал-лейтенанта Терентьева Гурия Никитовича]

Отрывок, характеризующий Терентьев, Гурий Никитич

– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.