Терминал (производственное объединение)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Казанское производственное объединение средств вычислительной техники «Терминал»
(КПО СВТ «Терминал»)
Тип

производственное объединение

Год основания

1924

Год закрытия

2001

Прежние названия

до 1931Казанская механическая мастерская пишущих машин (Татязмаш)
до 1939Казанский государственный завод пишущих машин им. Агамалы-Оглы (Пишмаш)
до 1959Казанский завод пишущих машин
до 1963Казанский завод пишущих устройств
до 1981Казанский завод пишущих устройств для ЭВМ
до 1989Казанский ордена Трудового Красного Знамени завод пишущих устройств для ЭВМ
до 1994Казанское производственное объединение «Терминал»

Расположение

Россия Россия: Казань

Отрасль

Радиотехническая и электронная промышленность

Продукция

первоначально пишущие машины; впоследствии графопостроители и другая компьютерная периферия

К:Предприятия, основанные в 1924 годуК:Предприятия, закрытые в 2001 году

Казанское производственное объединение средств вычислительной техники «Терминал» (КПО СВТ «Терминал») — предприятие по производству пишущих машин и пишущих устройств для ЭВМ, действовавшее в Казани. Первый в Советском Союзе производитель пишущих машинок (модель «Яналиф»)[1][2]:7[3].





История

1924—1929

В декабре 1924 года была создана Казанская механическая мастерская пишущих машин «Татязмаш», которая занималась ремонтом пишущих и счётных машин, кассовых аппаратов. Первое время мастерская относилась к Деткомиссии, а затем к Татполиграфу ТатЦИКа. Она располагалась в доме на улице Чернышевского.

Руководителем мастерской был Аскар Алиевич Шейх-Али (1885—1968), инженер-конструктор, занимавшийся модернизацией арабского алфавита и внедрением арабской графики в делопроизводство. Известный сторонник арабской графики, он был одним из подписавших в 1927 году письмо 82-х татарских интеллигентов И. В. Сталину и III-му пленуму Татарского обкома ВКП(б), в котором они возражали против поспешного перевода алфавитов языков народов мусульманских регионов на латиницу.

В 1926 году в «Татязмаше» была налажена штамповка шрифта и изготовление специальных двигательных механизмов, позволивших на базе пишущих машин иностранного производства выпускать машины с татарским шрифтом на основе арабской графики. К 1929 году было изготовлено около 150 таких машин.

В 1927—1928 годах в АТССР началась кампания по переводу татарской письменности на латинский алфавит (Новый тюркский алфавит «Яналиф»).

В течение 1929 года механики Г. А. Елизаров и М. И. Тихонов занимались разработкой новой модели пишущих машин[4]. Собранная в ноябре того же года полностью из деталей собственного производства, оригинальная конструкция пишущей машины, с татарским шрифтом на основе латиницы, получила название «Яналиф» («Jaꞑalif»). Это была первая изготовленная в СССР модель пишущей машины[1][2]:7[3].

Пишущая машина была отправлена в Московский институт техники управления, где было получено положительное заключение: «Конструкция хорошая, по своим технико-экономическим и эксплуатационным данным значительно лучше многих иностранных изделий»[4].

1930—1959

К 1930 году был поднят вопрос о широком серийном производстве пишмашинок в СССР. Уже было определено создание производства по выпуску пишущих машин с кириллическими шрифтами в Ленинграде. 23 июля 1930 года было принято решение ВЦИК и СНХ РСФСР о строительстве фабрики пишущих машинок в Казани[4].

Казанская фабрика заработала в конце 1930 — начале 1931 года в здании бывшей электростанции «Красная Заря» (Первой городской электростанции Анонимного общества «Газ и электричество города Казани», построенной в 1895 году) на площади Свободы. Фабрика была названа в честь умершего незадолго до её запуска председателя ЦИК ЗСФСР, руководившего введением латинизированного алфавита в советских республиках, Самед-Ага-Агамалы-оглы — Казанский государственный завод пишущих машин имени Агамалы-Оглы («Пишмаш»).

6 мая 1931 года руководитель завода А. Шейх-Али был арестован Татарским ОГПУ[5].

В 1931—1939 годах объёмы выпуска «Пишмаша» постоянно росли, увеличившись со 139 до 5750 штук. Всего за этот период было изготовлено около 30 тысяч штук, что составило свыше 40 % пишущих машин, производимых в Советском Союзе. Машины выпускались со шрифтами для 44 языков народов СССР, поставлялись в Турцию, Монголию, Китай и другие страны[3].

Осенью 1937 года директором Пишмаша стал Г. А. Елизаров, награждённый орденом «Знак Почёта». До того он руководил экспериментальным цехом, где разрабатывались новые модели пишущих машин, а в 1936 году был командирован на полгода в США для изучения технологии изготовления и производства пишущих машин на заводах «Форд», «Ундервуд», «Мерседес», «Ройал», «Корона».

Поскольку алфавиты народов СССР в 1938—1940 годах были переведены на кириллицу, то при Г. А. Елизарове было разработано пять моделей пишущих машин «Прогресс» с кириллическим шрифтом; в том числе модель с клавиатурой, позволявшей печатать материалы на русском и татарском языках[4].

Во время Великой Отечественной войны многие рабочие предприятия были призваны на фронт, включая директора Г. А. Елизарова. В сентябре 1941 года на Пишмаше была размещена часть производственных мощностей эвакуированного Ленинградского завода им. М. И. Калинина (на их базе был образован Казанский завод точного машиностроения им. М. И. Калинина (Точмаш))[6].

После войны Пишмаш возобновил производство пишущих машин.

К 1950 году заводом было изготовлено 100 тысяч пишущих машин[3].

В 1950-е годы предприятием был освоен выпуск машин новых марок: «Волга» и «Казань»[3].

1959—1989

Постановлением СНХ Татарского экономического административного района № 50 от 19 февраля 1959 года Казанский завод пишущих машин был переименован в Казанский завод пишущих устройств. В следующее десятилетие на заводе был освоен выпуск двухкоординатных регистрирующих приборов для графической записи результатов обработки данных (первых в СССР), типовой буквопечатающей машины ТБПМ 16/1200, клавишного устройства КУ-1М[3].

В связи со строительством на площади Свободы здания Дома Советов (современное здание Кабинета Министров Республики Татарстан), мощности завода был переведены в Советский район и размещены возле Казанского завода математических машин и Казанского компрессорного завода.

В 1962 году руководителем предприятия на долгие годы стал Н. С. Якубов.

Постановлением Средне-Волжского Совнархоза № 854-р от 30 мая 1963 года Казанский завод пишущих устройств был переименован в Казанский завод пишущих устройств для электронных вычислительных машин.

С 1968 года Казанский завод пишущих устройств для ЭВМ полностью перешёл на производство периферийных устройств для электронно-вычислительной техники[3].

В 1970-е годы заводом начал выпускать малогабаритные печатающие устройства и графопостроители планшетного типа[3].

Продукция Казанского завода пишущих устройств для ЭВМ экспортировалась в Индию, Голландию, Великобританию, Норвегию, в страны Восточной Европы[3].

В 1981 году за успешное выполнение спецзаданий по созданию новой техники завод был награждён орденом Трудового Красного Знамени[3].

В 1980-е годы на предприятии велись разработка и внедрение в серийное производство новых терминальных устройств для ЭВМ различных классов, усилительно-акустических устройств на базе прецизионной механики и электроники, рулонных графопостроителей (плоттеров), широких печатающих устройств[3].

1989—2001

На основании приказа Министерства радиопромышленности СССР № 585 от 22 мая 1989 года на базе Казанского завода пишущих устройств для ЭВМ было организовано Казанское производственное объединение «Терминал», в состав которого также вошёл Казанский завод средств вычислительной техники, основанный в 1978 году. Численность работников КПО «Терминал» составляла тогда более 3000 человек[3].

В рамках конверсии малыми предприятиями в составе производственного объединения было освоено серийное производство банковской техники, стоматологического медицинского оборудования, радиокомплексов оперативного розыска и задержания транспортных средств, а также товаров народного потребления[3].

17 октября 1994 года на основании постановлений Государственного комитета РФ по оборонным отраслям промышленности и Кабинета Министров Республик Татарстан № 300/508 от 17 октября 1994 года с Казанским производственным объединением «Терминал» было слито Казанское производственное объединение вычислительных систем. Предприятие получило название Казанское производственное объединение средств вычислительной техники «Терминал» (КПО СВТ «Терминал»).

В 1995 году предприятию было предписано начать разработку и производство контрольно-кассовых машин[7][8].

Во второй половине 1990-х годов «КПО по производству СВТ „Терминал“» оказалось в тяжёлой экономической ситуации. Со стороны правительства Татарстана ему оказывалась государственная поддержка[9][10].

Кроме того, в 1997 году на базе производственных площадей предприятия было предписано организовать республиканский центр развития предпринимательства «Технопарк»[11]. В 2000 году первый в республике технопарк заработал, но не был успешным[12].

Решением Арбитражного суда Республики Татарстан от 10 июля 2001 года КПО СВТ «Терминал» было признано банкротом и прекратило существование.

В начале 00-х здание завода было перестроено в торговый центр "Мегга".

Руководители предприятия

  • 1924—1931 — А. А. Шейх-Али
  • 1931—1932 — И. А. Жирнов
  • 1932—1935 — Ф. Н. Меркулов
  • 1935—1936 — А. Н. Кулалаев
  • 1936—1937 — Усманов
  • 1938—1941 — Г. А. Елизаров
  • 1941—1942 — Х. Х. Искандеров
  • 1943—1944 — А. Тажетдинов
  • 1944—1946 — Г. А. Елизаров
  • 1946—1947 — А. П. Шерстобитов
  • 1947—1950 — А. Н. Кулалаев
  • 1950—1951 — В. А. Кондратьев
  • 1951—1959 — А. П. Павлов
  • 1959—1960 — Б. Е. Кустовский
  • 1960—1962 — Н. П. Шевченко
  • 1962—1987 — Н. С. Якубов
  • 1987—1994 — М. А. Раимов

Интересные факты

Напишите отзыв о статье "Терминал (производственное объединение)"

Примечания

  1. 1 2 Алфёров Л. В., Шорин В. Г. [slovari.yandex.ru/пишущая%20машинка/БСЭ/Пишущая%20машина/ Пишущая машина](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2844 дня)) // Большая советская энциклопедия: В 30 т. — М.: «Советская энциклопедия», 1969—1978.
  2. 1 2 Березин Б. И. Школа машинописи. Учебное пособие для средн. проф.-техн. училищ. — М.: Лёгкая и пищевая пром-сть, 1984. — 168 с.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Бадрутдинова М. Ш. [www.computer-museum.ru/histussr/pishmash_kazan.htm Казанский завод пишущих машин] // Виртуальный компьютерный музей. — 2010. — 27 декабря.
  4. 1 2 3 4 Борис Милицын. [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2004_2/04/04_3/ Пишущая машинка «Яналиф» и её создатели] // Научно-документальный журнал «Гасырлар авазы — Эхо веков». — 2004. — № 2.
  5. Подробнее см.: Султанбеков Б. Ф., Малышева С. Ю. Трагические судьбы (научно-популярные очерки). — Казань: Тат. кн. изд-во, 1996. — 285 с.
  6. [www.kztm.org/about/ О заводе] // Официальный сайт ФКП «Казанский завод точного машиностроения»
  7. Постановление Кабмина РТ от 18 апреля 1995 года № 225 «О производстве контрольно-кассовых машин».
  8. Постановление Кабмина РТ от 17 июля 1995 № 481 «О некоторых мерах по оснащению предприятий контрольно-кассовыми машинами».
  9. Постановление Кабмина РТ от 30 сентября 1997 года № 736 «О мерах государственной поддержки Казанского производственного объединения по производству средств вычислительной техники „Терминал“».
  10. Постановление Кабмина РТ от 3 декабря 1997 года № 861 «О мерах по стабилизации экономического положения Казанского производственного объединения по производству средств вычислительной техники „Терминал“».
  11. Постановление Кабмина РТ от 20 января 1997 года № 42 «О создании республиканского центра развития предпринимательства „Технопарк“»
  12. Анастасия Герасимова, Галина Кириллович. [www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-6023.htm Технопарки по-татарски — доходный бизнес, мода и госполитика] // Время и Деньги. — 2004. — № 65 (1772). — 7 апреля.
  13. Андрей Лебедев. [www.rt-online.ru/aticles/rubric-79/103351/ Слава, рождённая на Хасане] // Республика Татарстан. — 2011. — № 35-36 (26932-26933). — 22 февраля.

Литература

  • Своею собственной рукой // Красная Татария. — 1932. — 20 октября.
  • Руководство для пользования пишущей машиной системы «Яналиф» / Отд. техн. контроля з-да Пишмаш. — Казань, 1939. — 2 с.
  • Краткая история Казанского завода пишущих машин (1929—1939 гг.): Сборник / Под ред. Г. А. Кушаева и А. А. Урманчеева. — Казань, 1940. — 64 с.
  • Уткин М. Т. Люди одной судьбы: Очерки истории Казанского ордена Трудового Красного Знамени завода пишущих устройств и о его людях. — Казань: Тат. кн. изд-во, 1991. — 255 с. — ISBN 5-298-00907-7
  • Борис Милицын. [www.kazanhistory.ru/index.php?cat=ta&filter%5B0%5D%5Btype%5D=4&filter%5B0%5D%5Bvalue%5D=405 Машинка с названием «Яналиф»] // Казанские истории. — 2005. — № 5-6. — 27 марта.
  • Ирина Мушкина. [www.rt-online.ru/aticles/rubric-72/96684/ С ней дружили чиновники и журналисты] // Республика Татарстан. — 2010. — № 96 (26733). — 12 мая.

Отрывок, характеризующий Терминал (производственное объединение)

– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских