Терновский, Евгений Самойлович
| Евгений Терновский | |
| Псевдонимы: |
Н. Антонов |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
СССР, Франция |
| Род деятельности: |
прозаик, литературовед |
Евге́ний Само́йлович Терно́вский (род. 2 августа 1941, Раменское, Московская область) — русский писатель третьей эмиграции.
Содержание
Биография
Родился в семье инженера. В 16 лет ушёл из дома и начал жить самостоятельно. Заочно учился в Московском институте иностранных языков (1960—1961), откуда был исключён за религиозные убеждения. Работал грузчиком, санитаром.
Как писатель дебютировал переводами поэзии с романских языков. С 1973 сотрудничал с эмигрантскими изданиями — такими, как журналы «Грани» и «Континент», а также газета «Русская мысль».
В 1974 году эмигрировал. Учился и преподавал в Кёльнском университете. Затем переехал во Францию, где стал доцентом славистской кафедры Лилльского университета. В 1985 году получил степень доктора философии.
На рубеже 1970-х и 1980-х годов поселился в Париже. Там же в 1981 году выступил одним из редакторов и издателей «Русского альманаха».
Автор ряда романов, три из которых написаны на французском языке, а также исследования «Pouchkine et la tribu Gontcharoff» («Пушкин и род Гончаровых»), основанного на уникальных материалах из французского архива семьи Геккернов.
Публиковал прозу в журнале «Звезда».
Сочинения
Книги
- «Странная история» (1973, вышел во Франкфурте-на-Майне в 1977);
- «Приёмное отделение» (Франкфурт-на-Майне, 1979);
- «Портрет в сумерках» (Париж, 1990);
- «Кудесник» (Париж, 1990);
- «Двойник Дмитрия ван дер Д.» (Париж, 1999).
Статьи
- Живой язык проснувшейся природы // «Вопросы литературы», 1967, № 7
- (под псевдонимом Н. Антонов):
- Годы Безвременщины Frankfurt/M., № 89-90, 1973
- Крест и камень. О романе В. Максимова «Карантин» // «Грани», № 92-93, 1973
- Соименник и имярек. // «Грани», № 100, 1976
- Тень над Россией // «Русская мысль», 1976, 23.9
Напишите отзыв о статье "Терновский, Евгений Самойлович"
Ссылки
- [magazines.russ.ru/nz/2009/3/te8.html «Журнальный зал»: «Этос московской интеллигенции 1960-х. Из разговоров Андрея Лебедева с Евгением Терновским»]
- [magazines.russ.ru/nj/2015/279/30t.html Евгений Терновский. Рецензия на роман-трилогию Дмитрия Бобышева "Человекотекст". "Новый Журнал, №279, 2015]
Отрывок, характеризующий Терновский, Евгений Самойлович
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
