Территория Небраска

Территория Небраска
англ. Territory of Nebraska
Инкорпорированная организованная территория США
← 1854 — 1867 →   →   →   →
Изменения границ Территории Небраска
Столица	Омаха
Форма правления	Инкорпорированная организованная территория
Губернатор

К:Появились в 1854 годуК:Исчезли в 1867 году

Территория Небраска (англ. Territory of Nebraska) — инкорпорированная организованная территория США, существовавшая с 30 мая 1854 года до 1 марта 1867 года.

После Луизианской покупки 1803 года и подписания договора Адамса — Ониса в 1819 году Соединённые Штаты считали северную часть Великих равнин и восточную часть северных Скалистых гор, лежащие южнее канадской границы, своими. Однако эти земли были мало населены, и на них отсутствовали структуры государственной власти.

В начале 1840-х годов развернулась дискуссия о возможности строительства трансконтинентальной железной дороги. Общественное мнение было согласно с тем, что дорога должна строиться на частные деньги, но в этом случае она должна была приносить деньги владельцам за счёт перевозки пассажиров и грузов. Поэтому, чтобы сделать дорогу экономически выгодной, требовалось создать государственные структуры, позволяющие организовать заселение пустынных земель в центральной части Соединённых Штатов. Однако Миссурийский компромисс 1820 года запрещал рабство на этих землях, и представители рабовладельческих штатов опасались, что создание там новых Территорий, которые впоследствии будут приняты в состав США в качестве штатов, изменит баланс между рабовладельческими и аболиционистскими штатами. В итоге в 1854 году был принят Закон Канзас-Небраска, который открывал земли западнее Миссисипи и в северной части США для заселения, образовывал там Территорию Канзас и Территорию Небраска, и постановлял, что жители данных земель в будущем сами определят, разрешать там рабовладение или нет.

Изначально в состав Территории вошли земли современных штатов Небраска, Вайоминг, Северная Дакота, Южная Дакота, Колорадо и Монтана. Административным центром Территории стала Омаха. Уже в 1861 году земли, лежащие южнее 41-й параллели и западнее меридиана 102°03′, были выделены в отдельную Территорию Колорадо, а земли, лежащие севернее 43-й параллели — в Территорию Дакота. В 1863 году к Небраске были присоединены небольшие порции земель из состава Территории Вашингтон и Территории Юта, но затем земли к западу от меридиана 104°03′ были переданы свежесозданной Территории Айдахо.

Небраску заселяли в основном выходцы с северной части США, поэтому там были сильны антирабовладельческие настроения. Когда началась гражданская война, то армии США пришлось оставить ряд фортов, чтобы отправиться на театр военных действий, и Конгресс США потребовал от жителей Небраски сформировать полк добровольцев, который бы смог в отсутствие армии обеспечить защиту населения от нападений индейцев. В июне-июле 1861 года был сформирован 1-й добровольческий полк Небраски, который, тем не менее, не остался дома, а также был направлен на восток воевать против Конфедерации под началом генерала Гранта. В 1863 году полк был преобразован из пехотного в кавалерийский, и возвращён на Великие равнины для контроля за индейцами.

В 1864 году состоялся Конституционный конвент Территории Небраска, который, однако, не выработал Конституции. В 1866 году текст Конституции был написан и принят, однако её пункт, говорящий о правах для «свободных белых мужчин», замедлил превращение Небраски в штат на целый год: на соответствующий акт было наложено вето президентом Эндрю Джонсоном. В 1867 году Конгресс США принял акт, о вхождении Небраски в состав США в качестве штата при условии, что к его Конституции будет принята поправка, удаляющая дискриминационный пункт. Президент наложил вето и на этот акт, но оно было преодолено Конгрессом.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ссылки

• [www.kancoll.org/books/andreas_ne/territory/territory-p2.html Nebraska as a Territory] (англ.). Проверено 22 января 2015.

Отрывок, характеризующий Территория Небраска

Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.