Терроризм армянских националистов

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Армянский терроризм[1][2][3][4][5][6][7] — террористические акты, совершённые армянскими националистами. Терроризм армянских националистов имел своим мотивом сначала борьбу за национальное освобождение[8], затем — месть за геноцид армян в Турции и за резню в Баку[9]. Термин был впервые официально употреблён в США в ежемесячном бюллетене Государственного Департамента США за август 1982 года[10].





До геноцида армян

Предпосылки и возникновение терроризма

Нежелание турецкого султана Абдул-Хамида II провести реформы, обеспечивающие безопасность жизни и собственности, привело армян к активизации политической борьбы среди армянского населения. В 1890 году была создана партия Дашнакцутюн. Программа партии, ставившей своей целью «приобретение Турецкой Арменией с помощью восстания политической и экономической свободы», принципиально предусматривала террор в ряду прочих средств борьбы. В первой редакции программы (1894 года) в разделе «Средства» пункты 8 и 11 гласили: «Подвергать террору представителей власти, изменников, предателей, ростовщиков и всякого рода эксплуататоров» и «разорять и разрушать правительственные учреждения». Первоначально террор был направлен против тех армян, которые находились на службе у султанского режима и считались предателями: так, дашнаками были убиты руководитель разведки султана Арташек, глава жандармерии Адиси Тигран, Максут Симон-бей и др. Как отмечает Лорд Кинросс: «Будучи не в силах больше ждать помощи от западных держав, которая никак не могла материализоваться, армяне взяли свою судьбу в собственные руки».[11]

Между тем, правительство Абдул-Гамида II приступило к организации массовой резни армян. В ходе резни в августе—сентябре 1894 года в Сасунской области погибло около 10 тысяч человек. 11 мая 1895 года Великобритания, Россия и Франция представили Порте проект реформ для Западной Армении. Абдул-Гамид пообещал приступить к реформам, но реально приступил к организации новой армянской резни. В таких условиях среди членов партии Дашнакцутюн возникла идея крупной акции, которая привлекла бы внимание Европы к армянскому вопросу. В результате был организован захват международного Оттоманского банка в Стамбуле. Банк был захвачен группой из 26 дашнаков во главе с Арменом Гаро и Бабкеном Сюни (погибшим в ходе операции) 14/26 августа 1896 года. Взяв в заложники 150 служащих, группа угрожала взорвать банк, если державы не заставят Турцию провести реформы в Армении. Утром 15/27 августа дашнаки покинули Оттоманский банк под гарантии русского посла Максимова (данные от имени всех держав). Они были доставлены французским пароходом в Марсель.[12]. В ходе трехдневного погрома, последовавшего затем в Стамбуле при попустительстве турецких властей, были убиты 6 тысяч армян[13]. Всего в 1894-96 гг. было вырезано по разным оценкам от 80 до 300 тысяч армян (см. Массовые убийства армян в 1894—1896 годах).

В июле 1905 г. дашнаки предприняли покушение на султана Абдул-Гамида, заминировав его карету.[14] После младотурецкой революции 1908 года и свержения режима «зулюма» («тирании») дашнаки отказались от насильственных мер борьбы в Турции, поддержали младотурок и превратились в парламентскую партию[15].

Попытки армян собственными террористическими методами противостоять государственному террору против армянского населения в Османской империи используются отрицателями геноцида армян для оправдания массовых убийств («тезис провокации»)[16]. Впервые «тезис провокации» появился в работе Уильяма Лангера «Дипломатия империализма» («The Diplomacy of Imperialism»), где он предположил, что революционные лидеры армян рассчитывали, что вызванные их действиями страдания армян привлекут внимание к армянскому вопросу[17]. Уолтер Лакер в книге «Эпоха Терроризма» отмечает, что армянские революционеры 1880-х и и 1890-х предполагали, что их атаки на турок приведут к жестокому возмездию, которое, в свою очередь, вызовет радикализацию армянского населения и сможет привести к интервенции западных стран.[18]. Затем «тезис провокации», был повторен в работе Стенфорда Шоу 1977 года[19], где утверждалось, что резня была реакцией на армянскую провокацию и что гнчакисты намеревались создать социалистическую армянскую республику в шести анатолийских областях, в которых все мусульмане будут депортированы или убиты. Эта точка зрения была оспорена Дональдом Броксхамом и Рональдом Сюни, считавшими, что для такого утверждения нет никаких доказательств[20][21]. Роберт Мелсон, анализируя утверждение Шоу, отмечает, что подобное мнение не находит подтверждения у других историков, а сам Шоу делает подобное заключение без ссылок на какие-либо цитаты и не давая пояснений[22]. Лорд Кинросс отмечает, что армяне планировали революционное восстание вместе с турками, призывая всех мусульман выступить против деспотического правления Абдул-Гамида.[11]

Террор на Кавказе

Организация Дашнакцутюн осуществила подавляющее большинство терактов на Кавказе. К 1903 году эта организация приобрела большую популярность среди армян благодаря своей националистической идеологии. Вначале основные усилия этой организации были направлены на освобождение армян от власти Турции, и она поддерживалась в этом центральными властями России в соответствии с внешней политикой страны, направленной против Турции. Помимо физического устранения тех, кто мешал осуществлению их целей, дашнаки заставляли богатых людей платить им налог.[23] Среди осуществленных дашнаками терактов были убийство 11 мая 1905 года бомбой, брошенной Дро Канаяном, бакинского губернатора князя Михаила Накашидзе, который являлся одним из организаторов армянского погрома в Баку в феврале того же года[24][25][26], и убийства бакинских полицейских чиновников, обвинявшихся в том же, — Махмедбекова, Микеладзе, Шахтахтинова.[12] В 1907 году на четвёртом внеочередном съезде дашнаков, проходивший в Вене, было принято решение начать расправляться с чиновниками Российской империи, начиная со Столыпина[27]. 3 июля того же года в Александрополе дашнакскими террористами был убит генерал Максуд Алиханов-Аварский,[28][29] имевший прозвище «татарский генерал»[30], который летом 1905 года был послан для «умиротворения» Эриванской губернии и, по утверждениям российских газет, открыто покровительствовал татарам[31] вообще и своим родственникам ханам Нахичеванским — в особенности, в резне армян.[32][33][34] Вместе с ним была убита жена генерал-лейтенанта Глебова и кучер — обозный солдат[35]. В газете «Дрошак» (печатный орган Дашнакцутюн) в номерах 5 и 6 за 1910 год опубликованы хвалы убийцам из числа дашнаков, в том числе и за смерть Алиханова[36]. К началу 1907 года, благодаря неразборчивости в применении насилия, популярность дашнаков снизилась, но, тем не менее они продолжали играть основную роль в поддержании власти террора на Кавказе как минимум до 1909 года.[37]

Члены армянской социал-демократической партии Гнчак в открытую провозгласили террористические методы «как средство самообороны, революционной агитации и оружие борьбы против вредной деятельности властей». 14 октября 1903 года они совершили покушение на главнокомандующего российской армией на Кавказе князя Голицына, которого они считали ответственным за политику конфискации имущества армянской церкви. Голицын ожидал нападения и носил кольчугу, поэтому был всего лишь ранен. К 1908 году Гнчак утратил своё влияние в связи со злоупотреблением лидеров своим положением, и внутри организации начались разногласия. Контроль центральных органов ослаб, и преступная деятельность её членов возросла.[38]

Террор против армян

Хотя такие армянские организации, как Дашнакцутюн, и направляли основные усилия против турецких властей, они считали террор и вымогательство в России приемлемыми методами для сбора средств на свою деятельность.[39] Так, 15 декабря 1903 года в Москве на паперти армянской церкви был убит банкир Джамгаров. Убийца Матевос Минасянц, как выяснилось на следствии, совместно с товарищами по поручению армянского революционного комитета похитил Джамгарова в Шуше и под угрозой оружия получил от него расписку с обещанием передать 30 тысяч рублей в кассу партии. Джамгаров обещания не сдержал, за что и был приговорён к смерти.[40] В память о Джамгарове около армянской церкви Сурб Арутюн в Москве был построен поминальный дом.

22 июля 1907 года в Нью-Йорке на Юнион-сквер был застрелен торговец коврами Тавшанджян. Его убийца Бедрос Амбарцумян, задержанный на месте преступления, заявил, что он спас свою страну, убив Тавшанджяна, так как убитый не хотел давать денег для её освобождения. Выяснилось, что многие зажиточные армяне города получили угрозы убийства, если не заплатят по 10 000 долларов на деятельность по свержению власти Турции в регионах с армянским населением.[41] Спустя час после убийства эти люди получили новые предупреждения о том, что с ними будет то же самое, что с Тавшанджяном, если они не заплатят.[42] Было установлено, что убийство было организовано главой местного отделения партии Гнчак Арзуяном, который подозревался в причастности к убийствам других армян в США.[43] В 1908 году в Каире был убит писатель и революционер Арпиар Арпиарян, один из видных деятелей Реорганизованной партии Гнчак[44], основатель реалистического направления в современной армянской литературе,[45] который опубликовал данные о преступной деятельности своих соотечественников.[46]

После геноцида 1915 года: Операция «Немезис»

В октябре 1919 года IX съезд партии «Дашнакцутюн» принял решение об уничтожении лиц, ответственных за геноцид армян. Операция получила название «Немезис». Некоторые авторы охарактеризовали её как террористическую[9][48]. Согласно одному из этих авторов, она явилась редчайшим случаем, когда целью террористической акции была попытка восстановить справедливость и отомстить за истребление народа[49]. Был рассмотрен список из 650 виновников геноцида, из которых отобран 41 человек. Участники операции подчёркивали, что они лишь выполняют решение Константинопольского суда, который в 1919 году заочно приговорил организаторов геноцида к смерти[50]. Так, активный участник операции Аршавир Ширакян говорил: «Наша организация не имеет плана истребления. Она лишь осуществляет наказание лиц, которые были заочно осуждены и признаны виновными в совершении массовых убийств. Армянские предатели дополнили наш список»[51]

Для руководства операцией был организован Ответственный орган (руководитель — посланник Республики Армении в США Армен Гаро) и Особый фонд (руководитель — Шаан Сатчаклян). Оперативное руководство и материальное обеспечение операции осуществляли Шаан Натали и Григор Мержанов. В сборе информации ключевую роль сыграл Грач Папазян, который под видом турецкого студента проник в эмигрантские круги младотурок. Убийства осуществлялись следующим образом: сначала организовывалась группа в 3-5 человек для слежки, затем один, иногда (в случае, если турок сопровождался телохранителями) — 2-3 человека, осуществляли убийство. Основными организационными центрами операции были редакции газет «Чакатамарт» (Стамбул) и «Дрошак» (Бостон). Помимо лидеров младотурок руководство операции «Немезис» приняло решение о ликвидации некоторых деятелей мусаватистского правительства Азербайджана, виновных, по их мнению, в организации резни армян в Баку в сентябре 1918.[9]

В ходе операции в 1920—1922 годах были убиты следующие лица:

Помимо вышеперечисленных лиц в 1920 г. в Константинополе были убиты также несколько армян, известных как пособники турок:

  • Мкртич Арутюнян, по словам А.Ширакяна «садист и член политического отделения турецкой тайной полиции»; убит Согомоном Тейлиряном
  • Ваге Ихсан (Есаян), в апреле 1915 г. помогавший составлять списки видных армян для депортации; убит Аршавиром Ширакяном
  • Амаяк Арамянц, бывший член партии «Гнчак», в 1914 г. выдавший заговор на жизнь Талаата и затем сотрудничавший с турецкой полицией; убит Аршаком Езданяном.

Суды над Тейлеряном и Торлакяном

В двух случаях убийцы были захвачены и предстали перед судом: это были убийца министра внутренних дел Турции Талаат-паши Согомон Тейлирян и убийца министра внутренних дел Азербайджана Бехбуд хана Джаваншира Мисак Торлакян. Тейлирян был полностью оправдан берлинскими присяжными. Процесс Тейлиряна, на котором выступили многочисленные свидетели геноцида, приобрел широкий резонанс, так как вскрыл подробности уничтожения армян в Турции[55][56][51][57][58] В речи на процессе Тейлиряна прокурор следующим образом характеризовал его мотивы:

Нет сомнения в том, что мы здесь имеем дело с политическим убийством. Мотивами обвиняемого были политическая ненависть, политическое возмездие. Здесь перед вашими глазами были описаны события, факты, имевшие место в далеких местах. Безусловно, в отношении армянского народа были совершены ужасные злодеяния и преступления, и несомненно также что с обвиняемым и с его семьей тоже произошли ужасные вещи, а судьба его семьи ударом пронзила глубоко его сознание и мозг, когда все его родные вдруг оказались преданными смерти, а он вынужденно оказался свидетелем всего этого. (…) Далее, без сомнения, обвиняемый в лице Талаат-паши видел виновника своей судьбы, которая постигла его семью и многих других его соплеменников. В его лице он видел не только лишь министра внутренних дел, который несет формальную политическую ответственность за все то, что имело место в сфере его служебной деятельности, но и персонального и морального виновника упомянутых преступлений"[59].

Торлакян предстал перед британским военным трибуналом. На суде он заявил, что в Баку на его глазах были убиты его жена, сестра и их дети, а сам он получил несколько пулевых ранений. Русская жена Джаваншира заявила, что её муж сделал все возможное, чтобы обеспечить мирное сосуществование армян и азербайджанцев, и что армяне вырезали во время мартовских событий 11,000 мусульман. По её словам, в марте 1918 года они вынуждены были покинуть Баку потому, что им угрожали армяне из-за того, что они были мусульманами. Выступления многочисленных армянских и русских свидетелей и представленные ими документы выяснили подробности сентябрьской резни и роль, сыгранную в ней Джаванширом. Согласно одному из показаний, Джаваншир во время мартовских событий 1918 г выражал признательность армянской интеллигенции Баку, «защищавшей татар от большевистского восстания, однако после вступления в город турок партия Мусават повернулась против армян, и Джаваншир дал сигнал к началу массовой резни, так что 18 из этих интеллигентов были убиты. Двадцать тысяч человек погибли в течение трех дней. Затем Джаваншир выселил 9.000 уцелевших из Баку. Только 400 выжили и смогли вернуться из „трудовых лагерей“, куда они были депортированы». Директор гянджинского детского дома рассказал, как на его глазах собаки на улицах ели тела сирот. Русский адвокат Борис Байков рассказал о своих тщетных попытках заставить Джаваншира вмешаться и прекратить резню; другая русская свидетельница рассказала об ответе, данном ей по телефону из штаба азербайджанской армии: «не надейтесь, что мы придем и поможем вам»[60].

После выступлений свидетелей суд заслушал медицинских экспертов. Армянский и два греческих врача заявили, что в связи с эмоциональным кризисом Торлакян не может отвечать за свои действия, а тюремный британский врач счёл, что преступление было результатом наследственного эпилептического кризиса, а не преднамеренной мести, хотя осмотревший Торлакяна по просьбе его семьи турецкий врач не нашёл у него никаких признаков эпилепсии и психического расстройства.

20 октября 1921 года был вынесен приговор, согласно которому Торлакян был признан виновным, но не отвечающим за свои действия, так как он не мог контролировать себя в момент убийства, освобождён от ответственности с условием его высылки за пределы Турции. Выслан в Грецию.[47][61][62][63][64]

Террор в противоборстве армянских политических групп

Операция «Немезис» считается второй волной армянского террора; после её окончания систематический антитурецкий террор прекратился на пять десятилетий[65]. Однако конфликты между армянскими политическими группами за господство в диаспоре приводили к политическому насилию.

Так, в 1926 году борьба между местными комитетами Дашнакцутюн и Гнчак за контроль над недавно возникшими армянскими кварталами Бейрута (ныне известными как Бурдж Хамуд) привели к убийству дашнака Вагана Вартабедяна группой, которую возглавлял Михран Агазарян. В ответ в 1929 году был убит один из членов группы Агазаряна, а в 1933 году и он сам.[66]

24 декабря 1933 года в Нью-Йорке в армянской апостольской церкви Святого Креста во время рождественской службы был убит архиепископ Левон (Гевонд) Турян, избранный примасом Восточной Диоцезы Армянской Апостольской церкви США. Когда возглавляемая им процессия проходила в торжественной процессии между рядами в церкви, где он должен был служить литургию, внезапно из-за скамей выскочила группа людей, окружила архиепископа и заколола его большими ножами для разделки мяса. В зале началось столпотворение. Прихожане начали избивать некоторых из нападавших, тогда как другим удалось бежать. Прибывшая на место преступления полиция арестовала двух человек, а к концу недели число задержанных достигло девяти. Все подозреваемые были членами партии Дашнакцутюн. Они предстали перед судом и были осуждены летом 1934 года.[67] Двое из убийц были приговорены к казни на электрическом стуле, впоследствии замененной пожизненным заключением[68][69]. Остальные были приговорены к длительным, от 10 до 20 лет, срокам заключения[70][71]. Причиной убийства стало то, что 1 июля 1933 года, во время празднования армянского дня на выставке в Чикаго, прибывший для совершения молитвы архиепископ Турян приказал убрать со сцены флаг Армянской республики 1918—1920 гг, так как не хотел вызвать недовольство советских властей Армении. Турян признавал духовную власть Святого Престола в Эчмиадзине, для которого было важно поддерживать хорошие отношения с советскими властями, однако дашнаки сочли действия архиепископа предательством[67][72].

Это убийство вызвало серьёзный раскол в армянской диаспоре, сохраняющийся и поныне. Продашнакские конгрегации откололись от остальной церкви и в 1950-х перешли в подчинение киликийского католикоса, выйдя из подчинения святого престола в Эчмиадзине. В настоящее время в Нью-Йорке и других крупных городах есть два армянских архиепископа, в Вашингтоне две отдельные лоббистские организации и т. д.[73]

Борьба за лидерство в диаспоре привела также к конфликту в мае-октябре 1958 года, когда дашнаки и их оппоненты устроили небольшую войну во время первой гражданской войны в Ливане. Из 150 армян, погибших в эти месяцы, около 40 стали жертвами внутриармянского политического насилия[66].

Третья волна террора: 70-е — 80е годы

На рубеже 60-х-70-х годов, в кругах партии «Дашнакцутюн» стали распространяться мнения о неэффективности дипломатических средств борьбы и необходимости силовых акций, которые могли бы привлечь внимание мирового общественного мнения к армянскому вопросу. Опыт палестинского террора продемонстрировал эффективность террористических методов (следует заметить, однако, что официально «Дашнакцутюн» никогда не признавала своей связи с террором).

Первые террористические акции носили спорадический характер: в апреле 1972 года в Бейруте был заминирован почтовый ящик посольства Турции. Большой резонанс вызвало убийство генерального консула Турции в Лос-Анджелесе Мехмета Байдура и вице-консула Бахадура Демира, совершённое в Санта-Барбаре в январе 1973 года 77-летним армянским инженером и писателем Гургеном Яникяном. Яникян надеялся, что ему удастся превратить судебный процесс над ним в процесс по геноциду армян, однако прокурор, следуя инструкциям, не допустил этого, настояв, что вопросы истории вне пределов компетенции суда (о чём впоследствии он высказывал сожаление[74]). Яникян заявил на суде, что турками были убиты 26 членов его семьи, и что на его глазах турки перерезали горло его брату[74]. Признав свою вину в убийстве, он заявил: «Я не убивал двух людей, я уничтожил два зла. Для меня они не были людьми».[75] Яникян был приговорён к пожизненному заключению, но в 1984 году освобождён по состоянию здоровья, несмотря на протесты Турции, и менее чем через месяц скончался.[74].

Его поступок породил подражателей; возникло несколько террористических организаций, главными из которых были АСАЛА и ДжСАГ. Эти организации возникли в Ливане во время шедшей там гражданской войны, и опирались на опыт палестинских террористов. АСАЛА была организацией марксистского толка, созданной при поддержке радикальных палестинских групп. По некоторым данным, основатель АСАЛА Акоп Акопян был членом Народного фронта освобождения Палестины (НФОП), и НФОП помогала финансировать,[76] а также обучала и снабжала оружием террористов АСАЛА.[77] Первую террористическую операцию террористы АСАЛА осуществили в январе 1975 года, взорвав здание Всемирного совета церквей в Бейруте. С 1975 по 1982 годы террористы АСАЛА (а также действующие под её руководством группы: «Орли», «9 июня», «3 октября» и др.) совершали убийства, взрывы, нападения. Первоначально организация совершала нападения на турецких дипломатов, чтобы привлечь внимание к армянской проблеме. В последующем был предпринят ряд операций против представителей западных стран: нападения на офисы авиакомпаний KLM, «Люфтганза», TWA, а также нападения на граждан государств, удерживающих боевиков АСАЛА в заключении. Область операций: Европа, Ближний Восток, Ливан, Турция, США, Франция, Греция, Швейцария, Испания, Австрия, Великобритания, Италия, Иран, Венгрия.[78]

В отличие от леворадикальной АСАЛА её главный конкурент ДжСАГ придерживалась армянского национализма более консервативного толка (организацию связывали с партией дашнаков[79]), хотя цели у обеих организаций были одни и те же. Большую часть атак террористы обеих групп осуществили в Европе, тогда как в США было осуществлено всего 6 атак. С 1982 года атаки армянских террористов в США полностью прекратились, и наблюдатели связывают это с суровым приговором, который калифорнийский суд вынес убийце турецкого консула Хампигу Сасуняну.[80] Террорист из ДжСАГ Сасунян был приговорен в 1984 году к пожизненному заключению, которое продолжает отбывать и поныне. В 1983 году ДжСАГ прекращает свою деятельность, её сменяет Армянская революционная армия (АРА). Наблюдатели полагают, что это было новое название ДжСАГ.[81]

В то время как ДжСАГ и сменившая её АРА отдавали предпочтение убийствам турецких чиновников на индивидуальной основе, АСАЛА была не особо разборчива в выборе цели и для неё не имело значения, были ли погибшие турками или нет.[77] В числе наиболее кровавых акций АСАЛА были нападение на аэропорт Эсенбога в Анкаре 7 августа 1982 года и взрыв в аэропорту Орли 15 июля 1983 года, повлёкшие за собой гибель 17 людей разных национальностей.[76] Вторжение Израиля в Ливан в июне 1982 года привело к тому, что армянские террористы были вынуждены покинуть свои основные базы. Это привело к разладу в рядах АСАЛА, и после взрыва в аэропорту Орли, из 8 погибших в котором только двое были турками, остальные же — гражданами западных стран, в АСАЛА произошёл раскол по вопросу о допустимости «слепого террора», результатом чего стало выделение группы АСАЛА-РМ под руководством Монте Мелконяна, отвергавшей «слепой» террор как вредный для дела армянского освобождения.[82] Основная фракция под руководством Акопяна продолжила прежнюю террористическую тактику и связала себя с организацией Абу Нидаля.[76] Раскол ослабил обе группировки, и их активность пошла на спад. Боевики АСАЛА стали сводить счёты между собой, убивая друг друга в лагере в долине Бекаа. В марте — мае 1985 года АСАЛА убила важных членов отделения партии Дашнакцутюн в Ливане.[83] В 1985 г. активисты Армянской революционной армии захватили посольство Турции в Оттаве, убив охранника (до этого конкурирующие организации совершили ещё несколько терактов в столице Канады).

После убийства Акопяна в Афинах в апреле 1988 года кризис ещё более усилился, и несмотря на отдельные атаки в 1990-х, специалисты считают, что АСАЛА угрозы больше не представляет.[76]

В октябре 1999 года американские правоохранительные органы арестовали председателя Армянского Национального комитета Америки (АНКА) Мурада Топаляна по обвинению в том, что тот организовал взрыв перед турецкой миссией в ООН, и являлся лидером ДжСАГ. В ходе процесса обвинение и защита достигли соглашения, согласно которому обвинения в терроризме были сняты в обмен на признание Топаляна в незаконном хранении взрывчатки и огнестрельного оружия. 24 января 2004 года он был приговорен к 37 месяцам заключения в федеральной тюрьме и 3 годам освобождения под надзором.[84][85]

По предположению корпорации RAND и Мемориального Института по предупреждению терроризма[en], бывшие члены АРА и ДжСАГ вошли в военные силы Республики Армения и в период 1988—1994 гг. участвовали в конфликте, происходящем вокруг Нагорного Карабаха[86].

Финансовые источники

В разные периоды АСАЛА получала поддержку из различных источников, например АСАЛА запрашивала денежные средства у армянской общины. Акоп Акопян публично заявлял:
Наша сила в армянском народе, отсюда мы получаем поддержку. И от грабежей[7]
Как писал Мелконян после «Операции Ван», Акопян «отправился во Францию для сбора денег…Благодаря царящей атмосфере сбор денег не был трудным и были собраны значительные суммы»[87]. Однако «сборы» не всегда являлись синонимом «пожертвования»[7]. Так, в середине мая 1982 года полиция Торонто арестовала армянина по обвинению в вымогательстве. Ещё трое были схвачены два дня спустя на основании того же обвинения. Предположительно, они требовали 4000 $ и 5000 $ от двух армянских бизнесменов на поддержку «армянского дела». В дом одной из жерт вымогательства была брошена зажигательная бомба менее чем через сутки после отказа подчиниться[88]. Виген Чархутян, обвиняемый во взрыве отделения «Air Canada» в Лос-Анджелесе в мае 1982 года, был также обвинён в попытке вымогательства 150000 $ у американцев армянского происхождения, владельцев сети ковровых магазинов в Калифорнии[7][87].

АСАЛА также получала помощь от радикальных палестинских групп, с которыми она сотрудничала в Ливане[86]. Согласно Монте Мелконяну, АСАЛА могла получать деньги от Абу Нидаля[7] и некоторых правительств выполняя «операции, как жесты революционной солидарности». Это объясняет странную попытку АСАЛА взрыва бомбы в офисе «Kuwait Airlines» в Афинах в декабре 1982 года. АСАЛА, как заключает Мелконян, «становится наёмником [других] правительств и организаций»[87]

Согласно документам, рассекреченным ФБР, АСАЛА имела тесные связи с Саркисом Соганаляном, представителем ЦРУ, занимавшимся незаконной продажей оружия Ираку[89].

История Джсаг была связана с историей террористического крыла партии Дашнакцутюн[7][90]. Партия дашнаков занималась финансированием Джсаг из денег, получаемых партией из разных источников. Дашнакские сборщики средств (фандрайзеры) считаются почти легендарными в их способности привлекать большие суммы денег для приоритетных целей. Так, на расходы по юридической защите Хампига Сасуняна было собрано более 250000 $[7]. В отличие от АСАЛА, ДжСАГ, будучи в первую очередь националистической, опиралась, почти исключительно, на частную поддержку армянских общин, а не на спонсирование со стороны государств враждебных Турции[86].

Некоторые источники утверждают, что АСАЛА также участвовала в обороте наркотиков, и доходы от этого оборота направлялись на содержание этой подпольной радикальной группы[87][91]. Так, подобно другим группировкам в Ливане, радикальные армянские группы финансировали там свои операции за счёт продажи наркотиков[92].

АСАЛА выявила свои связи с торговлей наркотиков, угрозами требуя выдачи группы наркоторговцев, арестованных шведской полицией в 1981 году[93]. Группа также получала финансовую и организационную поддержку от Бехчет Джантюрка, курдского «вора в законе», занимающегося продажей героина[92].


В июне 1981 года Нубару Суфяну в Нью-Йорке было предъявлено обвинение в ввозе героина. Греческие власти, арестовавшие его, отказали в выдаче и передали его ливанской стороне, где он был незамедлительно освобождён. По заявлению представителя Управления по борьбе с наркотиками Департамента Юстиции США,
Торговец героином и гашишом Нубар Суфян был связан с «Бойцами за справедливость в отношении геноцида армян»…Он скрывается от американского правосудия и его нынешнее местонахождение неизвестно.[87]
Группы были дискредитированы предположениями о преступных связях с наркоторговцами, контрабандистами оружия и радикальными палестинскими террористами. Американский журналист Натан М.Адамс выступавший перед конгрессом в 1984 году отмечал, что
Армянские террористические группы, как справа, так и слева, по подсчётам год назад были на 90 процентов финансируемы за счёт продажи и оборота наркотиков.[94]

Реакция армянской диаспоры

Имевшее место и воспринятое сочувствие армянской общины как в Соединённых Штатах, так и за их пределами было важной частью террористической борьбы[95]. Захват турецкого консульства в Париже в сентябре 1981 года (Операция ВАН), по всеобщему признанию, стала высокой точкой в деятельности АСАЛА. Боевики сдались французским властям через 16 часов, но нападение вызвало беспрецедентную общественную и политическую поддержку армянской борьбы. 24 апреля 1982 года приблизительно 5000 французов армянского происхождения с флагами АСАЛА открыто демонстрировали поддержку арестованным боевикам. Голодовки заключённых были скоординированы с демонстрациями, общественными митингами и другими формами пропаганды. Согласно инсайдеру АСАЛА «армяне по всему миру начали демонстрировать больше сочувствия вооруженной борьбе и солидарность с АСАЛА выражали армяне, ранее нежелающие признать то, что изображается как „террорист“». Увеличение сочувствия АСАЛА в течение этого периода было результатом возросшей поддержки диаспоры[90].

28 января 1982 года генеральный консул Турции в Лос-Анджелесе Кемаль Арикан был убит в своей машине Хампигом Сасуняном. Сасунян был приговорён к пожизненному заключению без возможности досрочного освобождения. Вынесенный приговор оказал значительное влияние на большую армянскую общину, коммерчески успешную и политически влиятельную диаспору в Соединённых Штатах. Несмотря на выражение сочувствия и понимание целей и мотивации, армянская община не предложила никакой явной поддержки этих насильственных действий. В итоге судебного разбирательства было не только подчеркнуто как такого рода террористические акты судятся в этой стране, но также даны негативные коннотации и ассоциации такого насилия для законопослушного армянского сообщества в США[95]. Ряд изданий армянской диаспоры, выражали разную степень солидарности с деятельностью АСАЛА[7]. Американская армянская газета «An Appeal to all Armenians» писала:
С 1975 года были сформированы подпольные группы с использованием эффективных силовых средств для продолжения армянского дела. Армяне несут моральную ответственность за поддержку этих действий всеми доступными средствами[96].
В рассекреченном докладе ЦРУ на тему армянского терроризма отмечается, что «отказ Армянского Конгресса осудить террористическое насилие может быть расценено террористами как зелёный свет для осуществления нападений, означающее, что мнение армянской общественности склоняется в сторону их деятельности»[97][98]. Реакция западных стран на такие громкие атаки, как взрыв в аэропорту Орли, несомненно, имели как моральное, так и материальное влияние на связи диаспоры и её поддержки АСАЛА. То есть, решение диаспоры по АСАЛА и терроризму, вероятно, зависело от западных ценностей и материальные интересы диаспоры были несомненно под угрозой повышения подозрения Запада и его враждебном отношении к армянам. Реакция против армянских общин включала также степень этнической неприязни. В общественном осуждении АСАЛА армяне Франции опасались, что дальнейшие теракты «в конечном итоге могут сделать армян этих стран жертвами…». Террористические акты были осуждены как позор для армян, а их продолжение как вред для армянских интересов. В Австралии, в докладе правительства за 1984 год, консервативная армянская община была названа «террористами»[90].

Обвинения в терроризме в СССР и СНГ

Террористические акты в Москве

8 января 1977 года в Москве была осуществлена серия террористических актов. Согласно официальной советской версии и по мнению ряда современных исследователей, армянскими террористами (Акоп Степанян, Завен Багдасарян и Степан Затикян) были осуществлены три взрыва: в вагоне поезда между станциями «Измайловская» и «Первомайская», магазине № 15 Бауманского района, а также на улице 25 Октября.[99][100][101][102] В результате этих террористических актов 7 человек были убиты, 37 ранены. Той же группой террористов готовилось осуществление серии взрывов в канун 7 ноября 1977 года на Курском вокзале Москвы.[103] Акоп Степанян и Завен Багдасарян были арестованы в поезде Москва-Ереван осенью 1977 года.[104] Затем в Армении был арестован Степан Затикян. Руководство Армении (первый секретарь ЦК компартии Армении К. С. Демирчян и председатель КГБ Армении Юзбашьян) в начале следственных мероприятий пыталось остановить следствие и арест Затикяна. Демирчян потребовал немедленно прекратить творимые, по его мнению, беззаконие и произвол.[105]

В своих мемуарах бывший начальник Пятого управления КГБ СССР, занимавшегося защитой конституционного строя,[106] Филипп Бобков писал, что после суда армянское руководство старалось скрыть от населения республики подробности преступления:

…Армянское руководство сделало всё, чтобы скрыть от населения республики это кровавое преступление. По указанию первого секретаря ЦК компартии Армении Демирчяна ни одна газета, выходившая на армянском языке, не опубликовала сообщения о террористическом акте. Документальный фильм о процессе над Затикяном и его сообщниками, снятый во время заседаний Верховного суда, запретили показывать даже партийному активу Армении, его демонстрировали лишь в узком кругу высшего руководства. На экраны фильм так и не вышел, хотя мог принести немалую пользу и помочь в воспитательной работе. Руководство республики мотивировало запрет нежеланием компрометировать армянский народ в глазах русских…[107]

На допросах террористы заявили, что были запуганы Затикяном, который, сидя в тюрьме, «подвинулся» на идее национализма и твердил, что надо наказать русских за угнетение армянского народа[108][109]. Выступая на суде, Затикян заявил: «Я уже неоднократно заявлял, что я отказываюсь от вашего судилища и ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не подвластны меня судить, поскольку жидороссийская империя — не есть правовое государство! Это надо твердо помнить…»[110][111][112] Затикян закончил своё последнее слово призывом на армянском языке: «Передайте другим, что нам остается месть, месть и ещё раз месть!»[110][111] В результате закрытого судебного процесса все трое в 1979 году были приговорены Верховным судом СССР к смертной казни и расстреляны[111][113].

Затикян до этого преступления уже был осуждён по политической статье. Вместе с группой единомышленников он публично высказывался за независимость Армении путём референдума и расклеивал листовки. На суде это инкриминировалось ему как создание националистической партии. Он был также женат на родной сестре Паруйра Айрикяна, известного армянского диссидента. Поэтому, как только он оказался под следствием, им заинтересовались правозащитники[114].

Советские правозащитники, в частности Андрей Сахаров[115], и ряд других членов Московской Хельсинкской группы протестовали против приговора, утверждая, что вина осуждённых не доказана. В своём письме Леониду Брежневу от 30 января 1979 года Сахаров требовал приостановки исполнения приговора и нового судебного разбирательства. По его словам: «Есть веские основания опасаться, что в этом деле имеет место судебная ошибка или умышленная фальсификация. …Такой суд, на котором полностью нарушен принцип гласности, не может установить истину…». Более того, через четыре дня после взрывов, 12 января, Сахаров обратился к «мировой общественности»: «„Я не могу избавиться от ощущения, что взрыв в московском метро и трагическая гибель людей — это новая и самая опасная за последние годы провокация репрессивных органов“. Сахаров был вызван в прокуратуру, где ему предложили подписать заявление о клевете на органы власти, на что Сахаров заявил:

Я отказываюсь подписать этот документ. Я прежде всего должен уточнить сказанное вами относительно моего последнего заявления. В нём нет прямого обвинения органов КГБ в организации взрыва в московском метро, но я высказываю определенные опасения (ощущения, как у меня написано). <...> Это — провокационная статья Виктора Луи в газете «Лондон ивнинг ньюс», до сих пор не дезавуированная газетой. Это начавшиеся допросы о местонахождении в момент взрыва лиц, относительно которых мне ясна их непричастность. Это многие убийства последних месяцев, в которых можно предполагать участие КГБ и которые не были расследованы. Я упомяну о двух из них — об убийстве поэта Константина Богатырёва и юриста Евгения Брунова. Вы ничего не сказали об этих убийствах, занимающих важное место в моей аргументации[116].

Узнав о приведении приговора в исполнение, Сахаров заявил: „Это убийство!“ — и объявил в знак траура однодневную голодовку. Впоследствии Сахаров писал в своих мемуарах, что не имеет однозначной позиции относительно виновности или невиновности группы Затикяна:

Известные мне инакомыслящие очень по-разному относятся к делу Затикяна, Багдасаряна и Степаняна. Некоторые убеждены, что все дело — сплошная фальсификация КГБ: первоначально — с целью расправы над всеми инакомыслящими или с какой-то иной провокационной целью; потом, когда вышла осечка, — с целью расправы над НОП. Сторонники этой теории считают, что все вещественные доказательства сфабрикованы КГБ, что Багдасарян и Степанян сотрудничали с КГБ либо только на стадии следствия, либо даже на стадии осуществления преступления, что им было обещано сохранить жизнь и именно поэтому их фамилии не упоминаются в печати. Возможно, что потом договорённость была нарушена той или иной стороной. Суда, в соответствии со свидетельством Степаняна, не было (поэтому никто не может назвать даты суда и не были приглашены родственники). Другие мои друзья считают, что Затикян и его товарищи — типичные националисты, подобно баскам, ИРА и т.п., и что нет ничего неожиданного в том, что кто-то в СССР стал террористом. Вина обвиняемых неопровержимо доказана, отсутствие гласности — в традиции политических процессов в СССР, а в данном случае КГБ мог опасаться вызвать цепную реакцию терроризма. Что касается меня, то я вижу слабые места в обеих крайних позициях. Моя позиция — промежуточная, а точней — неопределённая. Я по-прежнему считаю правильным своё письмо Брежневу, так как считаю, что без подлинной гласности подобное дело не может быть объективно рассмотрено, тем более что альтернативным обвинителем является КГБ[117].

Историки Михаил Геллер и Александр Некрич утверждали, что существует ряд фактов, ставящих под сомнение причастность Затикяна к взрывам. По утверждению Сахарова, на заключённых в ереванских тюрьмах оказывалось давление с тем, чтобы они дали показания, что Затикян замышлял теракт[118][119]. Осенью 1978 г. был арестован художник Айкануз Хачатрян, который перед этим дал требуемые госбезопасностью показания о якобы присущих ему террористических настроениях и намерениях находящегося в это время под следствием Степана Затикяна[120]. Некрич и Геллер утверждали, что обвиняемые имели алиби[121]. Некоторые диссиденты, в частности Глеб Павловский, считали взрыв провокацией КГБ. Один из лидеров подпольной Неокоммунистической партии Советского Союза Александр Тарасов утверждал в своих воспоминаниях, что спустя четыре месяца после взрывов он был задержан по подозрению в их организации и освобождён только после того, как доказал своё „трёхсотпроцентное“ алиби (он во время теракта лежал в больнице). В 1991 году он написал статью, в которой выражал сомнения в официальной версии:

… поскольку я помню, как меня убеждали, что эту бомбу именно я взорвал, у меня есть сильные сомнения в том, что Затикян и двое его товарищей, расстрелянных по этому делу, действительно взрывали эту бомбу. Равно как есть у меня сильное подозрение, что, не будь этого «трехсотпроцентного» алиби, вместо Затикяна расстреляли бы меня[122].

Отвечая на обвинения в фальсификации дела, бывший следователь КГБ СССР Аркадий Яровой, занимавшийся расследованием теракта, в 2004 году заявил:

Я могу только сказать, что мы честно делали своё дело, и сегодня я могу спокойно смотреть в глаза своим детям и внукам. Что касается Затикяна, то я бы говорил не столько о его антисоветских, сколько о сепаратистских настроениях, которые в конце концов привели его на скамью подсудимых[123].

Убийство Блахотина

8 апреля 1991 года армянскими террористами был убит подполковник внутренних войск МВД СССР Владимир Блахотин. Он был убит по ошибке, вместо бывшего военного коменданта НКАО генерала Сафонова, которого армянские боевики приговорили к смерти (по данным газеты Коммерсантъ, это произошло на одном из многолюдных митингов в Ереване[124]), обвиняя в жестокостях по отношению к армянскому населению Карабаха и использовании служебного положения в интересах азербайджанской стороны конфликта (эту характеристику Сафонова подтверждают и российские правозащитники[125][126]). В КПП части, где служили Сафонов и Блахотин, террористы пытались выяснить адрес и номер автомобиля Сафонова. Но там по ошибке был указан номер автомобиля Блахотина, что и стало причиной убийства последнего.[127][128]

Террористы были задержаны и предстали перед судом.[129] Ими оказались жители города Степанакерта братья Акоп и Самвел Багманяны, ереванцы Армен Антонян и Камо Егиян и ростовчанин Карлен Акопян. Приговором Ростовского областного суда организатором и руководителем убийства был признан Акоп Багманян. Его брат Самвел был признан виновным в пособничестве преступлению, а Армен Антонян — непосредственным исполнителем убийства. Карлена Акопяна признали виновным в укрывательстве преступников, а Камо Егияна, чье участие в убийстве осталось недоказанным, — в незаконном ношении огнестрельного оружия. В итоге Акоп Багманян и Армен Антонян приговорены к 15 годам лишения свободы, Самвел Багманян — к 12 годам, Карлен Акопян к 4 годам, а Камо Егиян был освобождён из-под стражи прямо в зале суда, так как вынесенный срок по обвинению в незаконном хранении и ношении оружия — 2 года 9 месяцев — он отбыл в ходе предварительного заключения.[124]

Теракты на железнодорожном транспорте

В период с 1990 по 1994 годы на территории России, Азербайджана и Грузии было взорвано несколько пассажирских и грузовых поездов бакинского направления, имелись многочисленные жертвы. Министерство Национальной Безопасности Азербайджана считает армянских террористов причастными к этим терактам, в числе которых:[130]

  • 24 марта 1990 года — в результате подрыва на 364-м километре железной дороги Норашен — Баку были взорваны тепловоз и 3 вагона, пришло в негодность более 150 метров железной дороги.
  • 30 мая 1991 года — около станции Хасавюрт в Дагестанской Республике взорван пассажирский поезд Москва — Баку. Погибли 11 человек, ранены 22.
  • 31 июля 1991 года — около станции Хасавюрт в Дагестанской Республике взорван пассажирский поезд Москва — Баку. Погибли 16 человек, тяжело ранены 20.
  • 28 февраля 1993 года — на территории Чеченской Республики около станции Гудермес взорван пассажирский поезд Кисловодск — Баку, погибли 11, ранено 18 человек.
  • 2 июня 1993 года — взорван пассажирский вагон, стоявший на запасном пути на Бакинском железнодорожном вокзале. Погибших и раненных не было. Совершивший это преступление Хатковский Игорь Анатольевич решением Военного суда Азербайджанской Республики приговорен к 8 годам лишения свободы, но впоследствии помилован и депортирован в Россию[131][132].
  • 1 февраля 1994 года — на Бакинском железнодорожном вокзале в поезде Кисловодск — Баку совершен теракт. Погибли 3, были ранены 20 человек.
  • 9 февраля 1994 года — взорван грузовой вагон, стоявший на запасном пути около станции Худат.
  • 13 апреля 1994 года — около станции Дагестанские Огни в Дагестанской Республике взорван пассажирский поезд Москва — Баку, погибли 3 человека, 3 ранены[130].

Осенью 1993 года при попытке заложить мину в поезд Тбилиси — Баку задержали сотрудника контрразведки ЗакВО Сосо Арояна. Хатковский и Ароян дали показания, о которых сообщили в Москву. К делу подключились российские спецслужбы.[133][134] В мае 1994 года сотрудники ФСК РФ в Москве задержали группу организаторов терактов. К удивлению чекистов, все задержанные оказались сотрудниками спецслужб. Возглавлял группу подполковник Джаан Оганесян, руководитель отдела разведывательно-диверсионных операций на территории противника Государственного управления национальной безопасности (ГУНБ) Армении. Вторым оказался его подчиненный, подполковник Ашот Галоян. Третий задержанный, майор Борис Симонян, работал в управлении по борьбе с терроризмом ФСК России. Всем троим были предъявлены обвинения в терроризме, контрабанде и незаконном хранении оружия и взрывчатых веществ.

Главной военной прокуратуре РФ, расследовавшей дело, удалось собрать доказательства их причастности ко взрыву поезда в Азербайджане и двум покушениям на взрыв, одно из которых было совершено на территории России. По заданию террористов в Дербенте был заминирован поезд, и лишь благодаря ошибке исполнителя взрывное устройство не сработало и было обезврежено в Минеральных Водах. Суд признал, что совершённые ими преступления действительно попадают под статью 213,3 (терроризм), однако осудить именно по этой статье диверсантов оказалось невозможно, так как на момент совершения преступления такой статьи в УК РФ не было. Тогда действовала статья 68-я (диверсия), но к моменту суда она была исключена из УК. В результате глава террористов Джаан Оганесян признан виновным по ст. 86 УК (повреждение путей сообщения и транспортных средств) и 218-й (незаконное хранение оружия и боеприпасов), и осужден на 6 лет. Также по 218-й были осуждены Симонян и Галоян. Первый приговорён к 2 годам лишения свободы, а Галоян, получивший чуть меньше, был освобождён из-под стражи прямо в зале суда в связи с тем, что фактически отбыл назначенное наказание.[135][136]

Армянские террористические организации

Название организации Время основания Штаб-квартира
Армянская секретная армия освобождения Армении[137] 1975 год Бейрут, Дамаск
Борцы за справедливость в отношении геноцида армян (JSAG)[138] 1975 год
Армянская революционная армия, возможно, это другое название JSAG[138] 1979 год
Новое армянское сопротивление[139] 1973 год Где-то во Франции
„Группа Орли“ (возможно подразделение АСАЛА)[140] 1981 год Париж

В декабре 2013 года Центральное разведывательное управление США, действуя в рамках Закона о свободе информации рассекретило свой доклад от 1984 года об армянских террористических группах (JCAG, АСАЛА и т. д.)[141]. В данном докладе было изложено о представлении организации АСАЛА, как о растущей угрозы для ряда политических интересов США. И хотя было отмечено, что большинство нападений АСАЛА осуществлялось против турок, несколько объектов Западной Европы и США также были поражены. К тому же американская разведка была встревожена заметной активизацией контактов с Ливией и Сирией в последние годы. В данном докладе также была отражена политика двойных стандартов западноевропейских стран, поскольку „некоторые западноевропейские страны достигли договоренности с АСАЛА, давая свободу террористам по преследованию турецких целей в обмен на обещания не нападать на коренных граждан этих стран“. Всего же, по утверждению американской разведки, в результате террористической деятельности ASALA и JCAG с 1975 года было убито 50 официальных лиц и граждан Турции, было произведено более 200 взрывов.[142]

Хронология террористических актов

См. также

Напишите отзыв о статье "Терроризм армянских националистов"

Примечания

  1. [armenians-1915.blogspot.com/2010/04/3054-pursuing-just-cause-of-their.html Michael Gunter. «Pursuing the just cause of their people»: a study of contemporary Armenian terrorism. — Greenwood Press, 1986 — p.30]
  2. Henze, Paul, Goal: Destablization Soviet Agitational Propaganda, Instability and Terrorism in NATO South, (Marina Del Ray, California, American Institute for Security Research, 1981).
  3. Hoffman, Bruce, Terrorism in the United States During 1985, Rand Paper P-7194, (Santa Monica, California 1985).
  4. [www.unz.org/Pub/JSocialPoliticalEconomicStudies-1983q4-00387 Michael Szaz. Armenian Terrorists and the East-West Conflict — Journal of Social, Political and Economic Studies (Winter 1983) — pp.387-394]
  5. Wilkinson, Paul, Armenian Terrorism, World Today V.39 (September 1983), pp.344-350.
  6. [catalogue.nla.gov.au/Record/23132 National Library of Australia: «Armenian terrorism: a menace to the international community» / S.R. Sonyel]
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 Francis P. Hyland. Armenian terrorism : the past, the present, the prospects. — Westview Press, 1991.
  8. Кинросс Лорд. Расцвет и упадок Османской империи. — 1-е изд. — Москва: Крон-пресс, 2005. — ISBN 5-232-00732-7. Стр. 603—604: «Будучи не в силах больше ждать помощи от западных держав, которая никак не могла материализоваться, армяне взяли свою судьбу в собственные руки»
  9. 1 2 3 Институт религии и политики. [archive.is/IQiz Истоки терроризма в регионе и факторы, определяющие его активизацию]:
  10. Corsun, Andrew, Armenian Terrorism: A Profile, U.S. Department of State Bulletin, No. 82, (Washington, D.C., August 1982), pp.31-35.
  11. 1 2 Кинросс Лорд. Расцвет и упадок Османской империи = Lord Kinross. The Ottoman Centuries. The Rise and Fall of the Turkish Empire. — 1-е изд. — Москва: Крон-пресс, 2005. — 696 с. — ISBN 5-232-00732-7. Стр. 604. '
  12. 1 2 Эдвард Оганесян. Век борьбы. Москва-Мюнхен, 1991, т.1, стр.86
  13. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>; для сносок autogenerated1 не указан текст
  14. Жаринов К. В. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-196.htm Терроризм и террористы: Ист. справочник](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))/ Под общ. ред. А. Е. Тараса. — Мн.: Харвест, 1999. — 606 с. — Серия «Коммандос»
  15. Эдвард Оганесян. Век борьбы. Москва-Мюнхен, 1991, т.1, стр.163
  16. Ronald Grigor Suny. Writing Genocide // A Question of Genocide: Armenians and Turks at the End of the Ottoman Empire‎. — P. 24-25.
  17. Langer, William L., The Diplomacy of Imperialism, 1890—1902 (New York: Alfred A.Knopf, 1951).
  18. Laqueur, Age of Terrorism, 43, notes, for example, that Armenian revolutionaries of the 1880s and 1890s assumed that their attacks on the Turks would instigate brutal retaliation, which would, in turn, result in radicalization of the Armenian population and possibly also lead to Western countries' intervention. Arnaud Blin, Edward Schneider, Kathryn Pulver, Jesse Browner. The history of terrorism: from antiquity to al Qaeda. University of California Press, 2007. ISBN 0-520-24709-4, 9780520247093, p. 50
  19. Shaw S. J. (англ.), Shaw E. K. History of the Ottoman Empire and Modern Turkey. — Cambridge University Press, 1977. — Vol. 2. Reform, Revolution, and Republic: The Rise of Modern Turkey 1808–1975. — 548 p. — ISBN 0521291666, ISBN 9780521291668.
  20. Bloxham. The great game of genocide: imperialism, nationalism, and the destruction of the Ottoman Armenians. — P. 51.
  21. Suny. Looking toward Ararat: Armenia in modern history. — P. 98.
  22. Melson. Revolution and Genocide: On the Origins of the Armenian Genocide and the Holocaust. — P. 49-50.
  23. Anna Geifman. Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894—1917. Princeton University Press, 1995. ISBN 0-691-02549-5, 9780691025490, стр. 24

    …in the Caucasus the Armenian Revolutionary Party «Dashnaktsutiun» (Union) was responsible for the overwhelming majority of terrorist acts. …and thus undermining the economic foundation of the Armenian nationalist forces led by Dashnaktsutiun, the party leadership assumed a militantly anti-Russian stand… In addition to physically eliminating those who opposed to their political objectives, the Dashnaki forced wealthy citizens to pay predetermined taxes (occasionally as much as eighty thousand rubles annualy) for the benefit of Dashnaktsutiun.

  24. Эдвард Оганесян. Век борьбы. Москва-Мюнхен, 1991, т.1, стр.156
  25. Иорг Баберовски. Цивилизаторская миссия и национализм в Закавказье: 1828—1914 гг. // Новая имперская история постсоветского пространства: Сборник статей (Библиотека журнала “Аb Imperio”) / Под ред. И. В. Герасимова, С. В. Глебова. Л. П. Каплуновского, М. Б. Могильнер, Л. М. Семёнова. — Казань: Центр Исследований Национализма и Империи, 2004. — С. 307—352. — 652 с. — 1000 экз. — ISBN 5-85247-024-4, ISBN 9785852470249.
  26. [www-f.org/read/41 Армяно-татарская резня 1905—1906 гг.]
  27. Иванов Р. Н. Генерал Максуд Алиханов: триумф и трагедия. Документальное повествование. — ИД Эпоха, 2003. — С. 661. — ISBN 5-98390-001-3.
  28. [nvo.ng.ru/notes/2004-02-27/8_book.html Независимое военное обозрение. С пером и саблей]
  29. [nvo.ng.ru/notes/2006-01-13/8_general.html Горский генерал Алиханов-Аварский]
  30. «Санкт-Петербургские Ведомости», 27.7.1905
  31. точнее, азербайджанцам, которых тогда называли татарами
  32. «Санкт-Петербургские Ведомости», 27.7.1905)
  33. «Сын Отечества», 7.9.1905
  34. «Санкт-Петербургские Ведомости», 1.7.1905
  35. Иванов Р. Н. Генерал Максуд Алиханов: триумф и трагедия. Документальное повествование. — ИД Эпоха, 2003. — С. 626. — ISBN 5-98390-001-3.
  36. Иванов Р. Н. Генерал Максуд Алиханов: триумф и трагедия. Документальное повествование. — ИД Эпоха, 2003. — С. 695-696. — ISBN 5-98390-001-3.
  37. Anna Geifman. Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894—1917. Princeton University Press, 1995. ISBN 0-691-02549-5, 9780691025490, стр. 24
  38. Anna Geifman. Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894—1917. Princeton University Press, 1995. ISBN 0-691-02549-5, 9780691025490, стр. 111
  39. Anna Geifman. Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894—1917. Princeton University Press, 1995. ISBN 0-691-02549-5, 9780691025490, стр. 245
  40. [www.svoboda.org/programs/hd/2003/hd.020803.asp Радио Свобода: Программы: История и современность: Документы прошлого]
  41. [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9D0DE0DF173EE033A25750C2A9619C946697D6CF The New York Times, July 23, 1907. Fanatic murders wealthy Armenian; H.S. Tavshanjian Shot Down in Union Square as Crowd Looks On.]
  42. [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9800E4D6133EE033A25754C2A9619C946697D6CF The New York Times, July 27, 1907. Armenian terrorist hiding; Wealthy Worcester Armenians Said to Fear an Attack at Any Time.]
  43. [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9801E2DD173EE033A25756C1A96E9C946697D6CF The New York Times, August 15, 1907. Hunchakist blamed for other murders; Armenian Inquiry Throws Light on the Tashjian Crime, Charged to the Society.]
  44. [az-ar.narod.ru/me-ko_2.html Мери Кочар. Армяно-турецкие общественно-политические отношения и армянский вопрос в конце XIX — начале XX веков]
  45. Agop Jack Hacikyan, Gabriel Basmajian, Edward S. Franchuk, Nourhan Ouzounian. The Heritage of Armenian Literature: From the eighteenth century to modern times. Wayne State University Press, 2005. ISBN 0-8143-3221-8, 9780814332214, стр. 453
  46. Anna Geifman. Thou Shalt Kill: Revolutionary Terrorism in Russia, 1894—1917. Princeton University Press, 1995. ISBN 0-691-02549-5, 9780691025490, стр. 111—112
  47. 1 2 What emerged above all from these hearings was the role played by Jivanshir in the Baku massacres. The sentence, deferred for two weeks, was delivered in October, 20. Torkakyan was found guilty, but not responsible, because he was unbalanced at the time of the events. He was therefore acquitted but subject to a banning order, which was sanctioned by his expulsion from Ottoman territory. After waiting for 18 days in cell number one in the military prison, he was taken under escort aboard a Greek ship. In: [books.google.ru/books?id=gpL9QKCJ2L8C&pg=PA121&dq=Torlakian+sentence Jacques Derogy. Resistance and revenge: the Armenian assassination of the Turkish leaders responsible for the 1915 massacres and deportations]. Transaction Publishers, 1990. ISBN 0-88738-338-6, 9780887383380, стр 121
  48. [www.scribd.com/doc/9379225/Armenian-Terrorism-in-the-20th-Centurypdf Armenian Terrorism in the 20th Century.pdf]
  49. [wikileaks.org/gifiles/attach/177/177597_History%20of%20Ter.pdf Gérard Chaliand, Arnaud Blin. The History of Terrorism: From Antiquity to Al Qaeda. — University of California Press, 2007 — p.194 — ISBN 9780520247093]
    In response, the Armenian socialist Dashnak Party launched «Operation Nemesis», one of the very rare instances of a terrorist undertaking to avenge the annihilation of a people and to right a wrong
  50. Takvim-i Vekayi (Official organ), no. 3604 (supplement), July 22, 1919
  51. 1 2 [operationnemesis.com/condemned.html Operation Nemesis — The Armenian Avengers]
  52. [i-r-p.ru/page/stream-library/index-615.html И. П. Добаев, В. И. Немчина. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия (Ростов н/Д., 2005)]
  53. Об этом же эпизоде — в обвинительном акте турецкого суда 1919 г.: «Имеется показание бывшего депутата Трапезунда Хафиза Мехмед-бея, касающееся деталей потопления в Чёрном море армян, посаженных на суда, где говорится, что когда весть об этой трагедии дошла до Талаатбея, против генерал-губернатора Джемаля Азми не было принято никаких мер, что увеличивает степень виновности Талаат-бея».[genocide.ru/lib/nersisyan/250-258.htm]
  54. What emerged above all from these hearings was the role played by Jivanshir in the Baku massacres. In: [books.google.ru/books?id=gpL9QKCJ2L8C&pg=PA121&dq=Torlakian+sentence Jacques Derogy. Resistance and revenge: the Armenian assassination of the Turkish leaders responsible for the 1915 massacres and deportations]. Transaction Publishers, 1990. ISBN 0-88738-338-6, 9780887383380, стр 121
  55. [armenianhouse.org/wegner/docs-ru/trial/contents.html Армин Вегнер, Судебный процесс Талаата-паши]
  56. [www.yerkramas.org/publ/3-1-0-4 Операция «Немезис»]
  57. [www.operationnemesis.com/avengers.html Operation Nemesis — The Armenian Avengers]
  58. [operationnemesis.com/ Operation Nemesis — The Armenian Avengers]
  59. [armenianhouse.org/wegner/docs-ru/trial/tehlirian3.html Армин Вегнер. СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС ТАЛААТА-ПАШИ. Второй день судебного процесса]
  60. [books.google.ru/books?id=gpL9QKCJ2L8C&pg=PA121&dq=Torlakian+sentence#PPA120,M1 Jacques Derogy. Resistance and revenge: the Armenian assassination of the Turkish leaders responsible for the 1915 massacres and deportations]. Transaction Publishers, 1990. ISBN 0-88738-338-6, 9780887383380, стр 120
  61. [karabakh-doc.azerall.info/ru/anti-terror/ater24.htm Террор в помощь дипломатии]
  62. [www.fedayi.ru/misak.php Мисак Торлакян (1890—1968)]
  63. [www.yerkramas.org/publ/3-1-0-73 Великий сын амшенского армянства — Мисак Торлакян (1889—1968)]
  64. Сразу после суда, в бюллетене «The Near East» появилось сообщение, что Торлакян приговорён к смерти.: A British Court-martial at Constantinople has sentenced to death a man named Torlakian, who was found guilty of assassinating Behoud Khan, the Azerbaijan Minister there. [books.google.com/books?id=gD8ZAAAAYAAJ&dq= The Near East, s.n., 1921, стр 494]
  65. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-196.htm Терроризм и террористы. Исторический справочник](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  66. 1 2 Khachig Tololyan. Terrorism in Modern Armenian Political Culture. in: Leonard Weinberg. Political parties and terrorist groups. Routledge, 1992. ISBN 0-7146-3491-3, 9780714634913, p. 19
  67. 1 2 [www.historycooperative.org/journals/jaeh/27.1/alexander.html Ben Alexander. Contested Memories, Divided Diaspora: Armenian Americans, the Thousand-day Republic, and the Polarized Response to an Archbishop’s Murder. Journal of American Ethnic History, 27.1]
  68. Charles King. The Ghost of Freedom: A History of the Caucasus. Oxford University Press US, 2008. ISBN 0-19-517775-4, 9780195177756, стр 177
  69. [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F40711FB3458177A93C2A8178FD85F418385F9 The New York Times, April 10, 1935. Lehman spares lives of Tourian’s slayers; gives life imprisonment to pair convicted of killing Armenian primate.]
  70. [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F00913FE3858177A93C6A8178CD85F408385F9 The New York Times, July 14, 1934. Nine found guilty in church murder; Two Convicted of Murder and Seven of Manslaughter in Armenian Prelate’s Death.]
  71. [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F30E10FF385D167A93C7AB178CD85F408385F92 The New York Times. Tourian slayers condemned to die; Seven Others, Convicted in the Killing of Archbishop, Get Long Prison Terms.]
  72. Francis P. Hyland. Armenian terrorism: the past, the present, the prospects. Westview Press, 1991. ISBN 0-8133-8124-X, 9780813381244
  73. Charles King. The Ghost of Freedom: A History of the Caucasus. Oxford University Press US, 2008. ISBN 0-19-517775-4, 9780195177756, стр 181
  74. 1 2 3 Murder Will Out? District Attorney Regrets Not Allowing Genocide Testimony at Murder Trial, By David D. Minner // The Independent, Apr 2, 1998
  75. United Press International. March 11, 1984. Armenian assassin eulogized
  76. 1 2 3 4 Harvey W. Kushner. Encyclopedia of terrorism. SAGE, 2002. ISBN 0-7619-2408-6, 9780761924081, стр. 47
  77. 1 2 Bruce Hoffman. Inside terrorism. Columbia University Press, 2006. ISBN 0-231-12699-9, 9780231126991
  78. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-153.htm Армянская секретная армия освобождения Армении — Терроризм и террористы — Яндекс. Словари](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  79. Arnaud Blin, Edward Schneider, Kathryn Pulver, Jesse Browner. The history of terrorism: from antiquity to al Qaeda. University of California Press, 2007. ISBN 0-520-24709-4, 9780520247093, p. 244
  80. Bruce Hoffman, Rand Corporation, United States. Dept. of Energy. When the Lights Go Out, and Never Come Back On: Nuclear Terrorism in America. DIANE Publishing, 1991. ISBN 0-941375-05-6, 9780941375054б стр. 14
  81. Terrorist Group Profiles. DIANE Publishing, 1989. ISBN 1-56806-864-6, 9781568068640
  82. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-153.htm Терроризм и террористы. Исторический справочник. Армянская секретная армия освобождения Армении](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  83. Olivier Roy. Turkey today: a European country? Anthem Press, 2005. ISBN 1-84331-172-0, 9781843311720, стр. 170
  84. [www.fbi.gov/publications/terror/terror2000_2001.htm Federal Bureau of Investigation. Terrorism 2000/2001.]
  85. [www.usnews.com/usnews/news/articles/010205/archive_005996.htm US News and World Report. Following Terror’s Forgotten Trail.]
  86. 1 2 3 Sean K. Anderson, Stephen Sloan. Historical Dictionary of Terrorism. — The Scarecrow Press, Inc., 2009. — С. 48-50, 342—344.
  87. 1 2 3 4 5 Michael M. Gunter. [journals.lib.unb.ca/index.php/jcs/article/view/10546/11761 Armenian Terrorism: A Reappraisal]. — The Journal of Conflict Studies, 2007. — С. 120—121.
  88. Bonnie Cordes, Bruce Hoffman, Brian M. Jenkins, Konrad Kellen, Sue Moran, William Sater. Trends in International Terrorism, 1982 and 1983. — Rand, 1984. — С. 21.
  89. [nsarchive.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB502/The Merchant of Death’s Account Book]
  90. 1 2 3 Laura Dugana, Julie Y.Huang, Gary LaFree, Clark McCauley. Sudden desistance from terrorism: The Armenian Secret Army for the Liberation of Armenia and the Justice Commandos of the Armenian Genocide. — Taylor & Francis, 2008. — С. 231-249.
  91. Tarik Somer, "Armenian Terrorism and the Narcotic Traffic, " in International Terrorism and the Drug Connection (Ankara: Ankara University Press, 1984), pp. 19-27
  92. 1 2 Jonathan Marshall. The Lebanese Connection: Corruption, Civil War, and the International Drug Traffic. — Stanford University Press, 2012. — С. 155.
  93. Grant Wardlaw Linkages Between the Illegal Drugs Traffic and Terrorism. — Conflict Quarterly, Summer 1988. — С. 19.
  94. Thomas de Waal. [books.google.az/books?id=4qKbBQAAQBAJ&pg=PA158&lpg=PA158&dq=Noubar+Soufoyon&source=bl&ots=TYcw9pr1UF&sig=sIElIfNs3LvaMwKe3u_k8KnOHSY&hl=ru&sa=X&ved=0CCEQ6AEwAWoVChMI55Gn3Jj_yAIVZuFyCh1fNwFN#v=onepage&q=Noubar%20Soufoyon&f=false Great Catastrophe: Armenians and Turks in the Shadow of Genocide]. — Oxford University Press. — С. 158.
  95. Michael M.Gunter. Transnational Sources of Support for Armenian Terrorism. — Conflict Quarterly. — С. 31.
  96. [gcssi.org/wp2/?p=1526 Declassified CIA report about Armenian terrorism]
  97. [www.foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/89801/DOC_0005462031.pdf The Armenian Secret Army for the Liberation Armenia:A Continuing International Threat]
  98. Артамонов И. И. Терроризм: способы предотвращения, методика расследования. Монография — М.:2002 — стр 70
  99. [www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htm!id%3D10318037@fsbPublication.html Олег Хлобустов «Из истории борьбы с терроризмом СССР»] // Сайт ФСБ, 19 декабря 2005
  100. [www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=189828 Борьба с политическим экстремизмом и терроризмом :Проблемы изучения /А. Ю. Пиджаков.] // Правоведение. −2003. — № 3 (248). — С. 234—244
  101. [magazines.russ.ru/nz/2007/2/ma12-pr.html С. М. Маркедонов «Советский Кавказ в 1970-е годы: предчувствие гражданской войны»] // «Неприкосновенный запас» 2007, № 2(52)
  102. [militera.lib.ru/memo/russian/udilov_vn01/index.html В. Н. Удилов «Записки контрразведчика. Взгляд изнутри»] // М.: 1994
  103. Артамонов И. И. Терроризм. способы предотвращения, методика расследования. Монография. — М.: 2002. — стр 188
  104. [www.vmdaily.ru/article.php?aid=42044 Органами КГБ задержаны террористы] // Вечерняя Москва, 1 ноября 2007
  105. [archive.is/20120730190128/www.fsb.ru/fsb/smi/interview/single.htm!id%3D10342774@fsbSmi.html Юрий Андропов: взгляд с Лубянки] // «Новости разведки и контрразведки», 23 сентября 2000 года
  106. [archive.is/20120731113620/www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htm!id%3D10317984@fsbPublication.html Филипп Бобков. «КГБ И ВЛАСТЬ». Москва, «Ветеран МП»]
  107. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=236338 Теракт в Москве]. Коммерсантъ № 118 (1076) (13 июля 1996). Проверено 14 августа 2010. [www.webcitation.org/66TzUqiww Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
  108. [archive.is/20120731113620/www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htm!id%3D10317984@fsbPublication.html Публикация]
  109. 1 2 [www.youtube.com/watch?v=VqxCQkpgIo0 Передача ДТВ о серии террористических актов в Москве 1977 года]
  110. 1 2 3 [www.youtube.com/watch?v=iX0bRDadw0s Телепередача «Следствие вели»] // НТВ
  111. [www.youtube.com/watch?v=8Go8epCc8p4 Телепередача «Военная тайна»] // Рен-ТВ, 3 апреля 2010
  112. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-448.htm Терроризм и террористы. Исторический справочник. СССР, 1977.](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  113. [www.specnaz.ru/istoriya/409/ Спецназ России ||| Наша История ||| Терророзащитники]
  114. [www.noev-kovcheg.ru/mag/2008-09/1312.html Советские правители Армении:]
  115. [www.memo.ru/ABOUT/bull/b14/13.htm Хроника текущих событий № 44]
  116. [www.sakharov-archive.ru/Raboty/V_Glava_2_26.htm А. Д. Сахаров. Воспоминания. Глава 26.]
  117. [www.sakharov-archive.ru/Raboty/V_Glava_2_26.htm А. Д. Сахаров „ВОСПОМИНАНИЯ“. Глава 26]
  118. [www.memo.ru/ABOUT/bull/b14/13.htm Хорошо забытое старое // Мемориал]
  119. [www.mhg.ru/files/knigi/docMHG.pdf Документ № 100] РЕПРЕССИИ ПО ИДЕОЛОГИЧЕСКИМ МОТИВАМ (АВГУСТ 1978 г. — АВГУСТ 1979 г.) // Документы Московской Хельсинкской группы / [Моск. Хельсинк. группа; о-во „Мемориал“; сост. Д. И. Зубарев, Г. В. Кузовкин]. — М. : Моск. Хельсинк. группа, 2006. — 592 с. : имен. указ. — ISBN 5-98440-30-8 (ошибоч.). Стр. 402
  120. М. Геллер, А. Некрич. ИСТОРИЯ РОССИИ: 1917—1995. Издательство „МИК“. ISBN 5-87902-004-5. Глава „[krotov.info/history/11/geller/gell_1965.html ИСТОРИЯ РОССИИ: 1917—1995]“
  121. [www.panorama.ru/gazeta/1-30/p30tar.html Александр Тарасов. Остап Бендер, Норинский и я]
  122. [www.ng.ru/events/2004-02-09/7_yrovoi.html «Мы собирали и плавили снег». Независимая газета, 2004-02-09]
  123. 1 2 [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=70586 Газета „Коммерсантъ“, № 20 (488) от 05.02.1994. В Ростове вынесен приговор террористам.]
  124. [www.armenianhouse.org/krivopuskov/karabakh/009-125.html Виктор Кривопусков. Мятежный Карабах]
  125. В жестокости обвиняет Сафонова и правозащитник Дмитрий Леонов, ссылаясь при этом на нелестные оценки самих же военных, см. [www.panorama.ru/gazeta/1-30/p23kar.html Дмитрий Леонов. КАРАБАХ: путевые заметки времен чрезвычайного положения]
  126. 1 2 [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-437.htm Терроризм и террористы. Исторический справочник. Россия, 1991. Армянский терроризм на российском сайте www.slovari.yandex.ru](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  127. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=265378 Журнал „Власть“, № 16 (66) от 15.04.1991. Террористы обознались: вместо боевого генерала застрелили тылового]
  128. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=28088 Газета „Коммерсантъ“, № 20 (173) от 28.10.1992. Судят армянских террористов. Наводчица убийц прячется в Армении.]
  129. 1 2 [www.mns.gov.az/ru/pages/107-67.html Министерство Национальной Безопасности Республики Азербайджан: Террористические акты, совершенные в пассажирских и грузовых поездах]
  130. [www.gazeta.ru/2007/04/12/oa_236446.shtml Газета. Ru. Террорист, шпион, любовник учит школьников труду]
  131. [www.echo-az.com/archive/2007_04/1544/zarubej01.shtml Echo:: За рубежом:: Хатковский учительствует]
  132. „Аргументы и факты“, № 26, 1996 г. Александр Какоткин. „Такое ни в одном детективе не придумаешь!“
  133. [www.karabakh-doc.azerall.info/ru/armyanstvo/arm10.htm Газета „Эхо“, 09.08.03 (№ 150)]
  134. [www.zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/97/163/4_tupik.html „Дорога ведет в тупик“ (тайны и версии убийства Виктора Поляничко)]
  135. „Московский комсомолец“, 17 марта 1996 г.
  136. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-153.htm Терроризм и террористы. Исторический справочник](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  137. 1 2 Terrorist Group Profiles. DIANE Publishing, 1989. ISBN 1-56806-864-6, 9781568068640, p 52
  138. Francis P. Hyland. Armenian terrorism: the past, the present, the prospects. Westview Press, 1991. ISBN 0-8133-8124-X, 9780813381244, p. 77
  139. Francis P. Hyland. Armenian terrorism: the past, the present, the prospects. Westview Press, 1991. ISBN 0-8133-8124-X, 9780813381244, p. 178
  140. [www.1news.az/politics/20131216041536076.html ЦРУ рассекретило доклад об армянских террористических группах, действовавших в США, Европе и по всему миру — 1NEWS.AZ]
  141. www.foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/89801/DOC_0005462031.pdf
  142. [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-448.htm Терроризм и террористы. Исторический справочник. СССР, 1977. Армянский терроризм на российском сайте www.slovari.yandex.ru](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  143. [www.turkishpac.org/documents-a-links/front-page-archive/51-armenian-terrorism/95-armenian-terrorism-on-080580 Armenian Terrorism on 08.05.1980]
  144. United Press International, June 15, 1984. Emotional judge imposes life sentence in Turkish assassination
  145. City News Service, October 18, 2002. Sassounian Admits Role in Murder, DA Drops Special Circumstance Allegation
  146. [armenians-1915.blogspot.com/2007/11/2166-hampig-sassounians-parole-hearing.html Hampig Sassounian’s Parole Hearing, 2006 With A Few Analyzing Footnotes]
  147. Stewart Bell. Cold Terror: How Canada Nurtures and Exports Terrorism Around the World. — John Wiley & Sons Canada, 2007. — С. 28.
  148. [news.google.com/newspapers?id=LfpVAAAAIBAJ&sjid=UOIDAAAAIBAJ&pg=6681,1087035&dq=&hl=en Gunman In Jogging Suit Slays Turkish Consul On U.S. Street.] Eugene Register-Guard, May 5, 1982
  149. [archives.chicagotribune.com/1982/08/28/page/2/article/turkish-aide-killed-in-canadian-attack Turkish aide killed in Canadian attack] Chicago Tribune, Aug. 28, 1982
  150. [www.hurriyetdailynews.com/canada-honors-turkish-diplomat-with-monument.aspx?pageID=238&nID=30725&NewsCatID=359 Canada honors Turkish diplomat with monument]
  151. James Ciment. World Terrorism: An Encyclopedia of Political Violence from Ancient Times to the Post 9/11 Era. — 2015. — С. 801.

Ссылки

  • [www.yerkramas.org/publ/3-1-0-4 Операция «Немезис»] (не рабочая ссылка)
  • [operationnemesis.com/ Operation Nemesis] (англ.)
  • [armenians-1915.blogspot.com/2007/11/2187-book-excerpts-pastermadjians-why.html Армен Гаро (Г.Пастермаджан). Почему Армения должна быть свободной] (англ.)
  • [www.genocide.ru/enc/armen.htm АРМЕН ГАРО]
  • [www.geocities.com/racineayf/Bio Who exactly is Armen Garo?] (англ.)
  • [www.armenianhouse.org/kirakosyan/youngturks-ru/annotation.html Дж. Киракосян. Младотурки перед судом истории]
  • [www.armeniapedia.org/index.php?title=Trial_of_Soghoman_Tehlirian Trial of Soghomon Tehlirian] (англ.)
  • [armenianhouse.org/wegner/docs-ru/trial/contents.html Армин Вегнер. Судебный процесс Талаата-паши.]
  • [www.genocide.ru/enc/tehleryan.htm Согомон Тейлерян в энциклопедии Геноцид.ру]
  • [www.anarmenianmyth.com/murderedturkishdiplomats02.htm «Список турецких дипломатов, убитых армянскими террористами» на турецком сайте www.anarmenianmyth.com] (англ.)
  • [www.mns.gov.az/ru/pages/107.html Террористические акты, совершенные армянскими террористами на сайте МНБ Азербайджана]
  • [www.genocide.ru/enc/armen.htm Армен Гаро]
  • [tatarica.yuldash.com/history/article1430/comments Из истории армянского терроризма на сайте www.tatarica.yuldash.com]
  • [window.edu.ru/window_catalog/pdf2txt?p_id=29133&p_page=25 П. Адамчевски. История армянского терроризма в свете азербайджанских источников]
  • [www.1news.az/politics/20131216041536076.html ЦРУ рассекретило доклад об армянских террористических группах, действовавших в США, Европе и по всему миру]
  • www.foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/89801/DOC_0005462031.pdf

Отрывок, характеризующий Терроризм армянских националистов

– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»