Терёхин, Сергей Васильевич

Сергей Васильевич Терёхин
Дата рождения	22 июня 1926(1926-06-22)
Место рождения	Сталинград (СССР)
Дата смерти	1990(1990)
Место смерти	Волгоград (СССР)
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1943—1945
Звание	гвардии
Часть	172-й гвардейский стрелковый полк
Командовал	расчёт 76-мм пушки
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Сергей Васильевич Терёхин (1926—1990) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер Ордена Славы, командир расчёта 76-мм пушки 172-го гвардейского стрелкового полка, гвардии старшина.

Биография

Сергей Васильевич Терёхин родился 22 июня 1926 года в городе Сталинграде (ныне Волгоград) в семье рабочего. Русский. Окончил 2 класса. Был учеником столяра на заводе. В РККА и на фронте в Великую Отечественную войну — с ноября 1943 года.

Разведчик батареи 76-мм пушек 172-го гвардейского стрелкового полка (57-я гвардейская стрелковая дивизия, 8-я гвардейская армия) гвардии ефрейтор Терёхин С. В., с 16 по 17 апреля 1945 года, при прорыве долговременной обороны противника на одерском плацдарме, чётко выдавал координаты целей. В районе города Зелов (Германия), огнём батареи было уничтожено 5 огневых точек противника, большое количество вражеских солдат и офицеров. 3 мая 1945 года награждён Орденом Славы 3-й степени.

Наводчик 76-мм пушки Терёхин С. В. 23 апреля 1945 года, при форсировании реки Шпрее, у населённого пункта Шёневейде (южнее город Карлсхорст — ныне в черте Берлина), выкатил пушку на прямую наводку, подавил 4 огневые точки противника, истребил до 10 солдат. При штурме Берлина вывел из строя 2 огневые точки, сразил свыше 10 гитлеровцев. 20 июля 1945 года награждён Орденом Славы 2-й степени.

Командир расчета 76-мм пушки Терёхин С. В., с бойцами 27 апреля 1945 года, в уличных боях в Берлине, огнём из орудия, расчищая дорогу штурмовым группам, ликвидировал 10 огневых точек врага. Был тяжело ранен. 2 октября 1945 года награждён Орденом Славы 3-й степени, 19 августа 1955 года перенаграждён Орденом Славы 1-й степени.

В 1945 году Сергей Васильевич Терёхин демобилизован. Жил и работал в городе Волгограде.
Умер в 1990 году.

Награды

• Орден Отечественной войны I степени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года.
• Орден Славы I степени (№ 2366). Перенагражден. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 августа 1955 года.
• Орден Славы II степени (№ 42924). Приказ Военного совета 8 гвардейской армии № 788/н от 20 июля 1945 года.
• Орден Славы III степени (№ 704623). Приказ командира 57 гвардейской стрелковой дивизии № 0110 от 5 мая 1945 года.
• Орден Славы III степени. Приказ командующего артиллерией Группы советских оккупационных войск в Германии № 014 от 2 октября 1945 года.
• Медаль «За боевые заслуги».Приказ командира 172 гвардейского стрелкового полка № 067/н от 8 февраля 1945 года.
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 мая 1945 года.
• Медаль «За взятие Берлина».Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1945 года.
• Другие медали СССР.

Память

Мемориальная доска на доме N 17 по ул. Новодвинской, где жил С.В. Терёхин в г. Волгограде.

См. также

172-й гвардейский стрелковый полк

Ссылки

• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11591362@morfHeroes Биография Терёхина С.В. на сайте МО РФ]
• [swetla-a.narod.ru/terexin.htm Страница памяти С.В. Терёхина на сайте музея МОУ СОШ №43 г. Волгограда]

Литература

• Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь. — М., 2000.
• [old.redstar.ru/2008/05/07_05/3_03.html Газета «Красная Звезда» от 7.05.2008. Полные кавалеры Ордена Славы 172 гв. сп.]

Отрывок, характеризующий Терёхин, Сергей Васильевич

– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.