Тер-Мергерян, Жан Ервандович

Жан Тер-Мергерян фр. Jean Ter-Merguerian
Полное имя	Жан Ервандович Тер-Мергерян
Профессии	скрипач, педагог
Награды

Жа́н Ерва́ндович Тер-Мергеря́н, Тер-Меркерян (фр. Jean Ter-Merguerian; 5 октября 1935, Марсель — 30 сентября 2015, там же) — французско-армянский скрипач. Народный артист Армянской ССР (1971).

Биография

Родился во французском портовом городе Марселе, куда в своё время переселилась его семья. В возрасте 11 лет окончил Марсельскую консерваторию, годом позже дал в Марселе первый сольный концерт, исполнив концерты Вивальди и Феликса Мендельсона с оркестром под управлением Андре Одоли.

После смерти Сталина семья Тер-Мергеряна репатриировалась в Армению. В 1954—1958 годах Тер-Мергерян учился в Ереванской консерватории у Карпа Домбаева, затем с 1958—1960 год в Московской консерватории у Давида Ойстраха, там же окончил аспирантуру.

В 1956 году на конкурсе фестиваля «Пражская весна» завоевал вторую премию, а спустя пять лет в 1961 году в Париже взял первую премию Международного конкурса имени Лонг и Тибо

С 1964 года преподавал в Ереванской консерватории, получил признание исполнением скрипичного концерта Арама Хачатуряна (в том числе с оркестром под управлением автора). Народный артист Армянской ССР (1971), лауреат Государственной премии Армянской ССР (1977).

В 1981 году вернулся во Францию, где проживал до конца жизни.

Награды

• Вторая премия фестиваля «Пражская весна» (1956),
• Первая премия Международного конкурса имени Лонг и Тибо (1961),
• Народный артист Армянской ССР (1971),
• лауреат Государственной премии Армянской ССР (1977),
• Орден Почёта (Армения) (2015).

Ссылки

• [www.armtown.com/news/ru/gol/20051025/2005102506/ Ш. Хачатрян. Душа его скрипки] // «Голос Армении», 25 октября 2005.

Отрывок, характеризующий Тер-Мергерян, Жан Ервандович

После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.