Тесориере, Америко

Америко Тесориере
Америко Тесориере
Общая информация
Полное имя	Америко Мигель Тесориере
Прозвище	Mérico, La Gloria
Родился	18 марта 1899(1899-03-18) Буэнос-Айрес, Аргентина
Умер	30 декабря 1977(1977-12-30) (78 лет) Буэнос-Айрес, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Позиция	вратарь
Карьера
Клубная карьера*
1916—1920	Бока Хуниорс	47 (-34)
1921	Спортиво-дель-Норте	? (?)
1922—1927	Бока Хуниорс	97 (-56)
Национальная сборная**
1919—1925	Аргентина	38 (-32)
Международные медали
Чемпионаты Южной Америки
Серебро	Чили 1920
Золото	Буэнос-Айрес 1921
Серебро	Монтевидео 1923
Серебро	Монтевидео 1924
Золото	Буэнос-Айрес 1925
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Америко Тесориере (исп. Américo Miguel Tesoriere) (род. 18 марта 1899 в Буэнос-Айресе, умер 30 декабря 1977, там же) — аргентинский футболист, вратарь, один из лучших вратарей Аргентины в начале XX века и во всей истории футбола страны. Большую часть карьеры (за исключением одного сезона) провёл в составе «Боки Хуниорс».

Биография

Дебютировал в Высшей лиге в 1916 году в возрасте 17 лет, заменил основного вратаря «Боки» Фаббиани, получившего серьёзную травму. Всего в составе «сине-золотых» Тесориере провёл 184 матча, завершив карьеру в 1927 году.

В 1919—1925 гг. Тесориере выступал за сборную Аргентины, проведя в её составе 38 матчей и завоевав два титулы чемпиона Южной Америки. На турнирах 1921 и 1924 гг. он не пропустил в свои ворота ни одного мяча.

После окончания карьеры футболиста Америко Тесориере работал в административной системе клуба «Бока Хуниорс» (в 1937—1953 гг).

Достижения

• Чемпион Аргентины (допрофессиональный период) (5): 1919, 1920, 1923, 1924, 1926
• Чемпион Южной Америки (2): 1921, 1925

Ссылки

• [www.redargentina.com/DeportesArgentinos/AmericoTesoriere.asp Биография]
• [www.futbolamil.com.ar/idolos/tesorieri.php Américo Tesorieri]

</div>

Отрывок, характеризующий Тесориере, Америко

Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.