Тетерин, Виктор Кузьмич
Виктор Кузьмич Тетерин | |
Место рождения: | |
---|---|
Жанр: | |
Учёба: | |
Влияние: |
Виктор Кузьмич Тетерин (25 октября 1922, Бахарево, Тверская губерния — 1 октября 1991, Санкт-Петербург) — русский советский художник, живописец, график, член Ленинградской организации Союза художников РСФСР[1].
Содержание
Биография
Виктор Кузьмич Тетерин родился 25 октября 1922 года в деревне Бахарево Тверской губернии[2] в семье крестьян Тетериных — Кузьмы Ивановича и Матрёны Андреевны. С 1930 вместе с родителями жил в Ленинграде. Отец работал маляром в судоремонтных мастерских, мать — портнихой, занималась воспитанием детей и домашним хозяйством. С 1937 года посещал изостудию Ленинградского Дворца пионеров, занимался у А. Эберлинга. В 1940 году поступил в Среднюю художественную школу при Всероссийской Академии художеств, где его педагогами были Павел Наумов, Михаил Натаревич и Ольга Богаевская.
После начала войны оставался в блокадном Ленинграде. В феврале 1942 года вместе со Средней Художественной школой и Академией художеств эвакуировался в Самарканд. В начале 1943 по состоянию здоровья вернулся в Калининскую область, работал художником на заводе. В сентябре 1943 поступил на первый курс живописного отделения Московского художественного института имени В. И. Сурикова. В мае 1944 года перевёлся в Ленинград на первый курс ЛИЖСА им. И. Е. Репина. Занимался у Семёна Абугова, Генриха Павловского, Глеба Савинова, Александра Осмёркина.
В 1949 окончил институт по мастерской Михаила Авилова, в одном выпуске с Николаем Бабасюком, Ростиславом Вовкушевским, Иваном Годлевским, Метой Дрейфельд, Валерием Пименовым, Юрием Подлясским, Марией Рудницкой, Мариной Тиме, Григорием Чепцом, Верой Шестаковой и другими молодыми художниками. Дипломная работа — картина «Товарищ Сталин в ссылке в Нарыме»[3].
С осени 1949 по 1956 год преподавал на кафедре общей живописи ЛВХПУ им. В. И. Мухиной[4]. В том же 1949 по рекомендации М. Авилова, Г. Павловского и В. Орешникова был принят кандидатом в члены Ленинградского Союза советских художников.
С 1949 года Виктор Тетерин участвовал в художественных выставках. Писал преимущественно городские пейзажи и натюрморты, реже — жанровые композиции и портреты. Работал в технике масляной живописи и акварели. В 1953 году Тетерина переводят из кандидатов в члены ЛССХ. Представление об особенностях манеры письма этого периода и её постепенной трансформации дают работы «У Казанского Собора» (1949), «Жатва»[5], «Зима. Павловск»[6] (обе 1950), «Портрет Е. Антиповой в жёлтом»[7], «Натюрморт» (1953)[8], «Гурзуф. Пейзаж» (1953)[9], «Портрет матери за швейной машиной»[7], «Ленинград. Средний проспект Васильевского острова», «Реставрация Инженерного замка», «Мужской портрет»[9] (все 1954), «Натюрморт» (1955)[10], «Персики и груши» (1956), «Перед маем» (1957)[11], «Осенний букет» (1957), «Айва и виноград», «Яблоневая ветка» (обе 1958)[12], «Рабочий паренёк» (1958)[13], «В солнечный день», «Дорожные строители» (обе 1959)[12] и другие.
Если в работах начала 1950-х у Тетерина наблюдается желание с дотошной правильностью передавать реальные формы и без особого отбора натуры фиксировать, например, бытовую жизнь ленинградских улиц, то вскоре художник начинает углубляться в вопросы живописного языка, изучая прежде всего возможности цвета[14]. Этому способствовали поездки в Крым и знакомство с крымской природой, поразившей Тетерина силой солнечного света и яркостью красок и ставшей вдохновляющим источником многих его произведений. В 1956 году Тетерин уходит с преподавательской работы, чтобы полностью посвятить себя творчеству. Много работая с натуры, он соотносит приобретаемый опыт с осмыслением приёмов и живописной системы близких ему мастеров: русских П. Кончаловского, И. Машкова, А. Лентулова, французов П. Сезанна и, в особенности, А. Матисса. Всё вместе, это приблизило обретение Тетериным творческой зрелости и нового качества живописи.
Поворотным для Тетерина стал 1966 год. В созданных портрете-картине «Мои родители»[15], натюрмортах «Айва и чайник»[16], «Конец лета»[17], «Южный натюрморт», пейзажах «Оливковая роща», «Дом с балконами»[18] (все 1966) и других работах впервые в полную силу проявились декоративное понимание натуры, свобода самовыражения, подчёркнутая лёгкость исполнения и раскрепощённость живописи при чёткости пластического языка. Отныне художник основное внимание будет уделять цвету, ритмической организации холста, передаче световоздушной среды. Этим задачам будут подчинены достаточно условные композиция и рисунок, который зачастую станет служить линией, оконтуривающей формы, выявленные цветом.
Успех 1966 года Тетерин сумеет повторить и даже превзойти в произведениях конца 1960-х, а затем рубежа 1970—1980-х годов. Среди них «Натюрморт с розой», «Весна. Вид на реку Смоленку»[19] (обе 1968), «Оливы» (1969)[20], «Средняя Подьяческая улица»[21] (1969), «Красные маки», «Груши и гранаты» (1975)[22], «Натюрморт с шиповником» (1977)[23], «Голубой балкон»[24], «Каллы»[25] (обе 1978), «Девушка в лиловом»[26], «Девушка на подоконнике», «Пионы»[25] (все 1979), «Красные лилии и комод» (1980)[25], «Обнажённая» (1981)[27], «Туалет»[28] (1982), «Яблоки, бутылка и лукошко»[29] (1983), «Натюрморт с испанским кувшином» (1985)[30], «Берег моря в Гурзуфе»[31], «Настольный теннис»[30] (обе 1986) и другие.
По меткому замечанию Г. Чугунова, искусству Виктора Тетерина совершенно не свойственен драматизм. Бурные стихийные явления так же далеки от художника, как и обострённость душевной жизни человека. В этом своеобразие и особая притягательность его творчества. По складу своего характера, мировоззрению, склонностям художник стремился к изображению единства природы и человека, они диктовали ему непреодолимое желание искать в устройстве окружающего мира гармонию, душевную ясность, незамутнённость духовной жизни[32].
Выставки произведений Тетерина состоялись в Ленинграде-Петербурге в 1966, 1988 и в 1999 годах. Участвовал также в знаменитой выставке 11-ти ленинградских художников 1972 года в выставочном зале СХ РСФСР на Охте, 26-ти ленинградских и московских художников (1989)[33].
Виктор Кузьмич Тетерин скончался 1 октября 1991 года в Ленинграде на шестьдесят девятом году жизни от рака желудка. Похоронен на кладбище посёлка Бернгардовка в пригороде Санкт-Петербурга. Его произведения находятся в Государственном Русском музее[24], Государственной Третьяковской галерее, в музеях и частных собраниях в России, а также во Франции, Италии, Великобритании, Германии и других странах[34].
Группа «Одиннадцати»
В. Тетерин был одним из участников художественной группы «Одиннадцати». Десять живописцев и скульптор, наиболее яркие представители «левого ЛОСХа» объединились для участия в двух выставках, в 1972 и в 1976 годах. Выставки прошли в выставочном зале Союза Художников России на Охте[35]. В группу входила также жена художника, Евгения Антипова.
Напишите отзыв о статье "Тетерин, Виктор Кузьмич"
Примечания
- ↑ Справочник членов Союза художников СССР. — М.: Советский художник, 1979. — Т. 2. — С. 424.
- ↑ Ныне — в Рамешковском районе, Тверская область, Россия.
- ↑ Юбилейный Справочник выпускников Санкт-Петербургского академического института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина Российской Академии художеств. 1915—2005. — СПб.: Первоцвет, 2007. — С. 61.
- ↑ Традиции школы живописи государственной художественно-промышленной академии имени А. Л. Штиглица. Кафедра общей живописи. — СПб., 2010. — С. 15, 271.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 129.
- ↑ Выставка произведений ленинградских художников 1951 года : Каталог. — М.; Л.: Искусство, 1951. — С. 48.
- ↑ 1 2 Виктор Кузьмич Тетерин. Выставка произведений. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — С. 13.
- ↑ Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1953 года : Каталог. — Л.: Ленинградский Союз советских художников, 1953. — С. 8.
- ↑ 1 2 Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1954 года : Каталог. — Л.: Изогиз, 1954. — С. 19.
- ↑ Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1956 года : Каталог. — Л.: Ленинградский художник, 1958. — С. 23.
- ↑ 1917—1957. Выставка произведений ленинградских художников : Каталог. — Л.: Ленинградский художник, 1958. — С. 31.
- ↑ 1 2 Выставка произведений ленинградских художников 1960 года : Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1961. — С. 41.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 221.
- ↑ Виктор Кузьмич Тетерин. Выставка произведений. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — С. 4.
- ↑ Евгения Антипова, Виктор Тетерин. Живопись. Рисунок. — СПб., 1999. — С. 31.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 72—73.
- ↑ Изобразительное искусство Ленинграда. Каталог выставки. — Л.: Художник РСФСР, 1976. — С. 32.
- ↑ Виктор Кузьмич Тетерин. Выставка произведений. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — С. 6.
- ↑ Художники круга 11-ти. Из коллекции Николая Кононихина. — СПб, 2001. — С. 3.
- ↑ По родной стране. Выставка произведений художников Ленинграда. 50 Летию образования СССР посвящается. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1974. — С. 25.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 241.
- ↑ Наш современник. Зональная выставка произведений ленинградских художников 1975 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1980. — С. 25.
- ↑ Выставка произведений ленинградских художников, посвящённая 60-летию Великого Октября. — Л.: Художник РСФСР, 1982. — С. 22.
- ↑ 1 2 Связь времён. 1932—1997. Художники — члены Санкт-Петербургского Союза художников России. Каталог выставки. — СПб., 1997. — С. 299.
- ↑ 1 2 3 Зональная выставка произведений ленинградских художников 1980 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1983. — С. 24.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 62.
- ↑ Выставка произведений 26 ленинградских и московских художников. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1990. — С. 51.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 82.
- ↑ Евгения Антипова, Виктор Тетерин. Живопись. Рисунок. — СПб., 1999. — С. 39.
- ↑ 1 2 Выставка произведений 26 ленинградских и московских художников. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1990. — С. 52.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 145.
- ↑ Виктор Кузьмич Тетерин. Выставка произведений. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — С. 8—9.
- ↑ Выставка произведений 26 ленинградских и московских художников. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1990. — С. 36—37, 51—52.
- ↑ Иванов С., 2007, с. 6—7.
- ↑ Мочалов Л. Группа «Одиннадцати» // Художник Петербурга. 2000, нояб.-дек. (№ 5) — 2002, июль-авг. (№ 9)
Галерея
- Teterin-Victor-Road-works-tet33bw.jpg
Дорожные работы. 1958
- Teterin-Victor-Dressing-tet10bw.jpg
Туалет. 1982
- Teterin-Victor-Apples-bottle-and-bast-basket-tet32bw.jpg
Яблоки, бутылка и лукошко. 1983
- Teterin-Victor-Working-lad-tet28bw.jpg
Рабочий паренёк. 1958
- Teterin-Victor-Girl-in-lilac-len107bw.jpg
Девушка в сиреневом. 1979
- Teterin-Victor-Quince-new348bw.jpg
- Teterin-Victor-Road-builders-tet34bw.jpg
Дорожные строители. 1958
- Teterin-Victor-Coast-in-Gurzuff-tet26bw.jpg
Берег моря в Гурзуфе. 1986
- Teterin-Victor-Sredne-Podjacheskaya-street-tet36bw.jpg
Средняя Подьяческая улица. 1969
Выставки
- 1952 год (Ленинград): Выставка произведений ленинградских художников 1952 года.
- 1953 год (Ленинград): Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1953 года.
- 1954 год (Ленинград): Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1954 года.
- 1954 год (Ленинград): Выставка произведений ленинградских художников в Государственном Русском музее.
- 1956 год (Ленинград): Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1956 года.
- 1957 год (Москва): Выставка живописи, скульптуры, графики к первому Всесоюзному съезду советских художников.
- 1957 год (Ленинград): 1917—1957. Юбилейная выставка произведений ленинградских художников, посвящённая 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции.
- 1957 год (Мурманск): Передвижная выставка произведений ленинградских художников 1957 года.
- 1957 год (Москва): Всесоюзная художественная выставка, посвящённая 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции.
- 1960 год (Ленинград): Выставка произведений ленинградских художников 1960 года.
- 1960 год (Ленинград): Выставка произведений ленинградских художников.
- 1961 год (Ленинград): Выставка произведений ленинградских художников 1961 года.
- 1962 год (Ленинград): Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1962 года.
- 1964 год (Ленинград): Ленинград. Зональная выставка произведений ленинградских художников 1964 года.
- 1965 год (Ленинград): Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1965 года.
- 1967 год (Москва): Советская Россия. Третья Республиканская художественная выставка 1967 года.
- 1968 год (Москва): Всесоюзная художественная выставка «На страже Родины», посвящённая 50-летию Вооруженных сил СССР.
- 1972 год (Ленинград): По Родной стране. Выставка произведений ленинградских художников 1972 года.
- 1975 год (Ленинград): Наш современник. Зональная выставка произведений ленинградских художников 1975 года.
- 1976 год (Москва): Изобразительное искусство Ленинграда. Ретроспективная выставка произведений ленинградских художников.
- 1980 год (Ленинград): Зональная выставка произведений ленинградских художников 1980 года.
- Март 1992 года (Париж): Выставка «Санкт-Петербургская школа».
- Февраль 1993 года (Брюссель): Выставка «Русские художники».
- 1995 год (Санкт-Петербург): Выставка «Лирика в произведениях художников военного поколения. Живопись. Графика» в Мемориальном музее Н. А. Некрасова.
- 1997 год (Санкт-Петербург): Памяти учителя. Выставка петербургских художников — учеников мастерской А. А. Осмёркина в Мемориальном музее Н. А. Некрасова.
- 1997 год (Санкт-Петербург): Выставка «Связь времён. 1932—1997. Художники — члены Санкт-Петербургского Союза художников России. К 65-летию Санкт-Петербургского Союза художников» в ЦВЗ «Манеж».
Источники
- Центральный Государственный Архив литературы и искусства. СПб. Ф.78. Оп.8. Д.457.
- Львов Е. Таланты одной школы // Смена, 1940, 28 февраля.
- Выставка произведений ленинградских художников 1951 года. Каталог. — М.-Л.: Искусство, 1951. — С. 48.
- Серов В. Знать жизнь, показывать правду жизни // Ленинградский альманах. Кн. 8. — Л.: Лениздат, 1954. — С. 306—311.
- Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1953 года. Каталог. — Л.: ЛССХ, 1953. — С. 8.
- Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1953 года. Каталог. — Л.: Ленинградский Союз советских художников, 1953. — С. 8.
- Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1954 года. Каталог. — Л.: Изогиз, 1954. — С. 19.
- Осенняя выставка произведений ленинградских художников. 1956 года. Каталог. — Л.: Ленинградский художник, 1958. — С. 23.
- Выставка живописи, скульптуры, графики к Первому Всесоюзному съезду советских художников. Каталог. — М.: Оргкомитет Союза советских художников, 1957.
- 1917—1957. Выставка произведений ленинградских художников. Каталог. — Л.: Ленинградский художник, 1958. — С. 31.
- Передвижная выставка произведений ленинградских художников. Каталог. — Мурманск: ЛССХ, 1957.
- Всесоюзная художественная выставка, посвящённая 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Каталог. — М.: Советский художник, 1957. — С. 78.
- Выставка произведений ленинградских художников 1960 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1963. — С. 18.
- Выставка произведений ленинградских художников 1960 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1961. — С. 41.
- Выставка произведений ленинградских художников 1961 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1964. — С. 39.
- Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1962 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1962. — С. 26.
- Ленинград. Зональная выставка. — Л.: Художник РСФСР, 1965. — С. 54—55.
- Молдавский Д. «Ленинград». На зональных художественных выставках // Литературная Россия, 1964, 27 ноября.
- Кривенко И. «Ленинград» (раздел живописи) // Художник. 1965, № 3. — С. 27—36.
- Никифоровская И. У художников весна // Ленинградская правда, 1965, 19 июня.
- Третья Республиканская художественная выставка «Советская Россия». Каталог. — М.: МК РСФСР, 1967. — С. 56.
- Каталог произведений художников Российской Федерации, переданных в дар организациям и учреждениям культуры (1963—1971 гг.). — М.: СХ РСФСР, 1972. — С. 111.
- По родной стране. Выставка произведений художников Ленинграда. 50 Летию образования СССР посвящается. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1974. — С. 25.
- Арбузов Г. С мыслью о родине // Ленинградская правда, 1972, 10 октября.
- Каталог выставки одиннадцати ленинградских художников. — Л.: Художник РСФСР, 1976.
- Наш современник. Зональная выставка произведений ленинградских художников 1975 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1980. — С. 25.
- Изобразительное искусство Ленинграда. Каталог выставки. — Л.: Художник РСФСР, 1976. — С. 32.
- Выставка произведений ленинградских художников, посвящённая 60-летию Великого Октября. — Л.: Художник РСФСР, 1982. — С. 22.
- Справочник членов Союза художников СССР. Т.2. — М.: Советский художник, 1979. — С. 424.
- Зональная выставка произведений ленинградских художников 1980 года. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1983. — С. 24.
- Левандовский С. Живопись на Ленинградской зональной // Искусство. 1981, № 2. — С. 65.
- Выставки советского изобразительного искусства. Справочник. Т.5. 1954—1958 гг. — М.: Советский художник, 1981. — С. 26, 28, 122, 260, 342, 378, 387, 421.
- Мочалов Л. Виктор Тетерин. — Л.: Художник РСФСР, 1982.
- Мы побратимы — сохраним мир. Третья совместная выставка произведений художников Ленинграда и Дрездена. — Дрезден, 1986. — С. 207.
- Справочник членов Ленинградской организации Союза художников РСФСР. — Л.: Художник РСФСР, 1987. — С. 130.
- Виктор Кузьмич Тетерин. Выставка произведений. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1988.
- Выставка произведений 26 ленинградских и московских художников. Каталог. — Л.: Художник РСФСР, 1990. — С. 36—37, 51—52.
- ECOLE DE SAINT-PETERSBOURG : catalogue / ARCOLE / Etude Gros-Delettrez. — Paris: Drouot Richelieu, 13 Mars, 1992. — INDEX 179—180.
- Peintures Russes — РУССКИЕ ХУДОЖНИКИ : catalogue / s.a. Servarts n.v. / Palais Des Beaux-Arts. — Bruxelles: Servarts s.a., 17 Fevrier, 1993. — 64 p. — Р. 8.
- Лирика в произведениях художников военного поколения. Выставка произведений. Каталог. — СПб., 1995. — С. 6.
- Памяти учителя. Выставка петербургских художников — учеников мастерской А. А. Осмёркина. — СПб., 1997. — С. 4, 5.
- Связь времён. 1932—1997. Художники — члены Санкт-Петербургского Союза художников России. Каталог выставки. — СПб., 1997. — С. 299.
- Русская деревня. Выставка произведений петербургских художников. Живопись. Графика. — СПб., 1998.
- Евгения Антипова, Виктор Тетерин. Живопись. Рисунок. — СПб., 1999.
- Мочалов Л. Группа «Одиннадцати» // Художник Петербурга. 2000, нояб.-дек. (№ 5) — 2002, июль-авг. (№ 9)
- Художники круга 11-ти. Из коллекции Николая Кононихина. — СПб., 2001. — С. 3.
- Иванов С. Неизвестный соцреализм. Ленинградская школа. — СПб.: НП-Принт, 2007. — С. 9, 15, 20, 21, 24, 370, 388, 390, 391, 399, 401, 403—406, 439, 442, 445. — ISBN 5-901724-21-6., ISBN 978-5-901724-21-7.
- Юбилейный Справочник выпускников Санкт-Петербургского академического института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина Российской Академии художеств. 1915—2005. — СПб.: Первоцвет, 2007. — С. 61.
- Данилова А. Группа одиннадцати как художественное явление в изобразительном искусстве Ленинграда 1960—1980 годов. // Общество. Среда. Развитие. Научно-теоретический журнал. № 3, 2010. — С. 160—164.
- Традиции школы живописи государственной художественно-промышленной академии имени А. Л. Штиглица. Кафедра общей живописи. — СПб., 2010. — С. 15, 271.
- Иванов С. Тихая жизнь за ленинградским столом // Петербургские искусствоведческие тетради. Выпуск 23. — СПб., 2012. — С. 90—97.
- Стерлигов В. Выступление на выставке одиннадцати на Охте (1972). Шестнадцать пятниц: Вторая волна ленинградского авангарда. Издание подготовила Елена Спицына: В 2-х ч. LA (USA), 2010. Ч. 1. — С. 246—248.
См. также
- Изобразительное искусство Ленинграда
- Ленинградский Союз художников
- Список живописцев Ленинградского Союза художников
- Список выставок ленинградских художников
- Картина «Айва и чайник» Виктора Тетерина
- Пейзажная живопись в изобразительном искусстве Ленинграда
Ссылки
- [leningradartist.com/bio/t_rus.htm#30 Виктор Кузьмич Тетерин (1922—1991). Биография и библиография.]
Отрывок, характеризующий Тетерин, Виктор Кузьмич
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Рамешковском районе
- Родившиеся в Бежецком уезде
- Художники по алфавиту
- Похороненные во Всеволожске
- Ученики Семёна Абугова
- Художники СССР
- Художники России
- Художники-пейзажисты России
- Художники-реалисты
- Картины Виктора Тетерина
- Мастера натюрморта России
- Мастера натюрморта СССР
- Акварелисты
- Члены Союза художников СССР
- Художники Санкт-Петербурга
- Выпускники ленинградской СХШ
- Выпускники Института имени Репина
- Живописцы Ленинградского Союза художников