Тети

Фараон Древнего Египта
Унис Усеркара Тети VI династия Древнее царство
Картуш с именем Тети
Хронология	2322 — 2312 гг. до н. э. (10 лет) — по Ю. фон Бекерату 2318 — 2300 гг. до н. э. (18 лет) — по Schneider
Тети на Викискладе

Тети II (Тети) — фараон Древнего Египта, правивший приблизительно в 2347 — 2337 годах до н. э., первый из VI династии.

Существование Тети 1 рядом египтологов ставится под сомнение, поэтому Тети 2 многие именуют просто Тети.

Биография

Тети имел детей от Ипут — сына Пиопи I и от второй жены Анхнесмериры или Анехнес-Мериры — Пиопи II. Пепи II взял в жены Нейт и правил 94 года.

Некоторые исследователи считают, что одна из жен Тети, Ипут, приходилась дочерью последнему фараона предыдущей V династии Унису; если это так, то брак с царевной старой царствующей линии обеспечивал преемственность власти от Униса к Тети. Однако его родственные отношения с предшественником сомнительны. Унис, как кажется, умер не оставив наследников, после чего последовал краткий период политической нестабильности, возможно, разрушивший страну. Тети, когда он пришёл к власти, как полагают, удалось прекратить эти беспорядки, что, возможно, отразилось в его хоровом имени — «Хор, умиротворивший Обе земли (то есть Нижний и Верхний Египет)». Это его хорово имя часто интерпретируется как признак, что Тети принёс мир в страну, которая, в конце V династии, возможно, была разделена. С другой стороны, «умиротворение Двух Земель» было одной из многих традиционных обязанностей фараона, таким образом этот титул, возможно, носил просто символическое значение.

Манефон рассматривал Тети как основателя новой династии. Туринский царский папирус видел в нём не только основателя новой династии, но и начинает с него, как бы, новый цикл жизни Египта; по неизвестным причинам имя Тети отделёно от предыдущих царей красной краской.

Точно определить продолжительность правления Тети затруднительно. В Туринском Списке от продолжительности его правления сохранились только количество месяцев и дней (6 месяцев 21 день), но совершенно не поддаётся прочтению количество лет. Нужно, однако отметить, что и само имя Тети в этом списке не читаемо, а берется произвольно, на основании расположения имени этого фараона в Абидосском и Саккарском списках царей. Последним годом зафиксированным в памятниках является — год после 6-го подсчёта. Если эти подсчёты крупного рогатого скота, с целью взимания налогов, проводились раз в два года, то этот год должен соответствовать 11 году его правления, но возможно эти подсчёты проводились и каждый год. Манефон назначает ему 30 лет правления, что явно завышенная дата; нужно учесть, что после него довольно продолжительное время правил его сын Пиопи II. Хотя нельзя сказать, что его царствование было и очень коротким, так как известны следующие чати (визири), удостоившиеся этой должности при нём: Кагемни, Мерерука, Хнумнети, Неферсехемра, Неферсехемптах, Анхмахор, Хентикаи.

При Тети продолжалась децентрализация царской власти, сопровождавшаяся усилением местной родовой знати. Многие чиновники периода правления Тети оставили крупные гробницы, свидетельствующие о росте их независимости. В частности, чати (визирь) фараона Мерерука соорудил для себя мастабу, состоящую из 33 богато украшенных помещений и являющуюся самой большой известной гробницей египетского вельможи. Дочь фараона Тети Уотет-хет-хер (известная так же как Sesheshet), возможно, была замужем за этим сановником.

О царствовании Тети не известно ничего существенного, за исключением того, что при нём начинал свою карьеру вельможа Уна. Тети издал указ в пользу храма в Абидосе, а также его имя упоминается в связи с культом Хатхор в Дендере.

Согласно Манефону Тети был убит собственной стражей. Некоторые приписывают организацию этого заговора некому Усеркара, который значится фараоном, следующим за Тети в Абидосском списке царей. Другие высказывают мнение, что Усеркара это тронное имя самого Тети, обведённое в отдельный картуш в связи с ошибкой переписчика. Во всяком случае, на данный момент у египтологов не существует единого мнения на обстоятельств смерти Тети.

Имена фараона

Тип имени		Иероглифическое написание		Транслитерация — Русскоязычная огласовка — Перевод
«Хорово имя» (как Хор)				sḥtp-tȝwj — сехетеп-тауи — «Умиротворивший Две Земли (то есть Нижний и Верхний Египет)»
«Небти имя» (как Господин двойного венца)				sḥtp-Nbtj — сехетеп-Небти — «Умиротворивший двух Владычиц (то есть богинь Нехбет и Уаджит)»
				ḥtp-Nbtj — хетеп-Небти — «Обе Владычицы довольны»
«Золотое имя» (как Золотой Хор)				bjk-nbw smȝ — бик-небу сема — «Золотой сокол, объединитель»
«Личное имя» (как сын Ра)				sȝ-Rˁ ttj — са-Ра тети — «Сын Ра Тети» </br> Обращает внимание, что титул «Сын Ра» вписан в картуш
				ttj — Тети
				sȝ-Rˁ ttjj — са-Ра тети — «Сын Ра Тети»
				ttj mrj.n-Ptḥ — тети мери-ен-Птах — «Тети, любимый Птахом»

Заупокойный комплекс

Пирамида этого царя, получившая название Джед-сут-Тети — «Долговечнейшее место (успокоения) Тети» или «Упрочены места Тети», — находится в Саккаре северо-восточнее ступенчатой пирамиды Джосера. Первоначально пирамида имела квадратное основание 64 × 64 м и достигала 43 м в высоту. Ныне эта пирамида сильно повреждена, и её размеры сократились в два раза. Стены погребального чертога Тети покрыты Текстами пирамид.

В пирамиде также был обнаружен серый саркофаг с именем фараона. На остатки пирамиды внимание обратил ещё Перринг в 1839, но вход в неё был открыт только в 1881 французским египтологом Гастоном Масперо. Помещения пирамиды стали доступны для посетителей с 1974, когда египетская Служба древностей провела реставрацию, в ходе которой подпёрла обваливающиеся потолочные блоки коридора стальными балками.

Из относящихся к пирамиде построек нам известны лишь развалины верхнего заупокойного храма с малой пирамидой-спутницей. Нижний храм и восходящая дорога, так и не найдены. Примерно в 100 метрах к северу обнаружены остатки другой небольшой пирамиды, принадлежащей дочери царя Униса царице Ипут, супруге Тети. Культ Тети на месте его захоронения в Саккара поддерживался исключительно долго.

Ссылки

• [www.egyptology.ru/berlev/kingWsrkara.pdf Берлев О. Д. Новое о царе Усркерэ]
• История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Часть 2. Передняя Азия. Египет / Под редакцией Г. М. Бонгард-Левина. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988. — 623 с. — 25 000 экз.
• [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/1.htm Древний Восток и античность]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 1.

VI династия
Предшественник: Унис	фараон Египта ок. 2347 — 2337 до н. э.	Преемник: Усеркара

Отрывок, характеризующий Тети

Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.