Теттенборн, Фридрих Карл

Фридрих Карл фон Теттенборн
(нем. Friedrich Karl von Tettenborn)
Фридрих Карл фон Теттенборн (литография Й.Крихубера 1835 г.)
Дата рождения	19 февраля 1778(1778-02-19)
Место рождения	Тюбинген
Дата смерти	9 декабря 1845(1845-12-09) (67 лет)
Место смерти	Вена
Принадлежность	Австрия, Россия Россия, Баден
Род войск	кавалерия, казачьи войска
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Война Первой коалиции, Война третьей коалиции, Война Пятой коалиции, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 гг.
Награды и премии	3 кл. 4 кл. 2-й ст. 1-й ст. золотая сабля «за храбрость» с алмазами (1814)

Фридрих Карл фон Теттенборн (Тетенборн) (нем. Friedrich Karl von Tettenborn) (1778—1845) — барон, русский и немецкий генерал, участник войн против Наполеона.

Родился 19 февраля 1778 г. в Тюбингене.

Образование получил на математических факультетах Геттингенского и Иенского университетов. В 1795 г. поступил юнкером в австрийский легкоконный полк графа Кинского, в составе которого принял участие в Нидерландской и Рейнской кампаниях против Наполеона. В 1796 г. получил чин лейтенанта, в 1799 г. за отличие в сражении при Гогенлиндене произведён в ротмистры. В 1805 г. находился под началом генерала Макка в сражении под Ульмом и при окружении австрийцев французами сумел вырваться из кольца вместе с кавалерией эрцгерцога Фердинанда. В 1808 г. состоял в свите генерала Шварценберга, посланного в Россию для переговоров. В 1809 г. в составе австрийских войск снова участвовал в войне с французами.

Военные неудачи побудили его покинуть австрийскую службу и, под влиянием графа Чернышёва, перейти в 1811 г. на русскую. С началом Отечественной войны 1812 г. он был 31 августа назначен в отряд генерала Винценгероде, где неоднократно проявил себя удачными делами. По выступлении французов из Москвы Тетенборн с командовал одним из партизанских отрядов. Особо отличился при преследовании наполеоновских войск, где при форсировании Немана казачий полк под его командой разбил прусский кавалерийский полк. 6 декабря 1812 г. Теттенборн был произведён в полковники и 8 марта 1813 г. был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 1187 по кавалерскому списку Судравского и № 2402 по списку Григоровича — Степанова):

В воздаяние ревностной службы и отличия, оказанного при поражении неприятеля под Вильною и преследовании онаго от Дакчицы, где, находясь под командою генерал-адъютанта Голенищева-Кутузова, действовал с отличною храбростию и благоразумием.

31 июля того же года Теттенборн получил тот же орден 3-й степени (№ 313)

В воздаяние отличной храбрости и мужества, оказанных в сражениях против французских войск при преследовании неприятеля с 18 октября по 1 января 1813 года.

В Заграничной кампании 1813 г. 7 марта командуя сводным отрядом из четырёх казачьих полков и пяти батальонов прусских и мекленбургских ополченцев занял Гамбург и держался в нём около 4 недель против превосходящих сил корпуса генерала Вандама. За взятие Гамбурга был 16 марта произведён в генерал-майоры.

В августе 1813 г. находился в отряде Вальмодена и сделал удачный набег на Бремен. 15 октября 1813 занял Бремен, вскоре под натиском французов оставил город, но 4 ноября вновь захватил его.

В том же году при обложении Берлина Теттенборн командовал бригадой из четырех казачьих полков и нескольких эскадронов Казанского драгунского и Изюмского гусарского полков и, отражая вылазку французской кавалерии, на их плечах первым ворвался в город, защищаемый 8-тысячным корпусом французов.

В январе 1814 г. он был назначен командиром корпуса лёгкой кавалерии, которому было поручено поддерживать сообщение между Главной и Силезской армиями во Франции и, состоя с своим корпусом в подчинении генерала Винценгероде, принял участие в сражении при Арси-сюр-Обе и под Парижем, за отличие в при взятии французской столицы награждён золотой саблей с алмазами и надписью «За храбрость».

Среди прочих наград имел русские ордена св. Анны 1-й степени и св. Владимира 2-й степени, шведский Военный орден меча, австрийские орден Леопольда и Военный орден Марии-Терезии.

30 марта 1818 г. Теттенборн уволилися с русской службы и перешел на службу в Великом герцогстве Баден, где был назначен посланником в Вену. Умер в Вене 9 декабря 1845 г. в звании генерал-лейтенанта баденской службы (по ошибочным данным «Русского биографического словаря» умер 3 декабря 1844 г.).

Источники

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 121. СПб., 1906; Т. 122. СПб., 1905
• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_t07.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 572—573.

Ссылки

• [beiunsinhamburg.de/2010/%D1%84%D1%80%D0%B8%D0%B4%D1%80%D0%B8%D1%85-%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%BB-%D1%84%D0%BE%D0%BD-%D1%82%D0%B5%D1%82%D1%82%D0%B5%D0%BD%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BD/ Первый почетный гражданин Гамбурга - статья]

Отрывок, характеризующий Теттенборн, Фридрих Карл

Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.