Теургия

Статьи о герметизме Герметизм
Пантеон Гермес Трисмегист · Тот · Гермес Главные книги Герметический корпус · Кибалион · Космоконцепция розенкрейцеров Источники мудрости мира Алхимия · Астрология · Теургия Герметические движения Орден розенкрейцеров · Мемфис-Мицраим · Орден Розы и Креста · Орден Золотой Зари · Aurum Solis Связанные темы Герметическая каббала · Таро в эзотерической традиции Последователи учения Джон Ди • Уильям Йейтс • Парацельс • Алессандро Калиостро • Джордано Бруно • Мартинес де Паскуалис • Сэмуэль Лиддел Мазерс • Франц Бардон • Роберт Фладд • Фулканелли • Макс Гендель

Теурги́я (др.-греч. θεουργία, из θεός «бог, божество» + ὄργια «обряд, священнодействие, жертвоприношение») — магическая практика, появившаяся в рамках неоплатонизма; в античности, в языческих культах, направленная на практическое воздействие на богов, ангелов, архангелов и демонов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ. Теургия осуществляется с помощью комплекса ритуальных действий и различных молитвенных формул. Для теургии характерно стремление к непосредственному, визионерскому видению духовных существ. В дальнейшем, теургия развивалась как направление эзотерического христианства.

В Средние века, а затем и в Новое время теургия была взята на вооружение некоторыми европейскими представителями мистицизма и в измененном виде использовалась для достижения состояния обожения (Яков Беме, Мартинес де Паскуалис). В конечном итоге, понятие «теургия» вышло за узкие рамки магических и мистических практик, перешло в употребление в контексте философии: теургическими стали называться отдельные тенденции богоискательства, как например, мотивы сомнамбулических озарений в творчестве представителей романтизма (Ф. Шеллинг, Г. Г. Шуберт и др.). Теургические мотивы являются основными в творчестве русских философов начала ХХ века — Н. А. Бердяев, В. С. Соловьёв и др. Согласно Н. А. Бердяеву теургия — «магическое искусство» достижения состояния обожения, совершаемое посредством молитв и церемоний, с целью воссоединения с Богом, теургия есть действие человека совместно с Богом, — богодейство, богочеловеческое творчество. В современном мире понятие «теургия» используется некоторыми исследователями для обозначения таких эстетических тенденций, как обращение к христианским традициям и призыв выйти за пределы искусства для изменения мира и жизни людей соответственно эстетическим законам.

Теургия в неоплатонизме

Теургия означает «божественную работу». Впервые этот термин был использован во второй половине столетия в неоплатонической работе «Халдейские Оракулы» (Париж, 1971): «Поскольку Теурги (theourgoí) не относятся к стаду, которым управляет судьба». Источник западной теургии может быть найден в философии поздних неоплатоников, особенно у Ямвлиха. В позднем неоплатонизме духовная вселенная представлена в качестве последовательностей эманаций от Единого. От Единого был эманирован Божественный Ум (Нус), и Божественный Ум, в свою очередь, эманировал Душу Мира (Психе). Неоплатоники настаивали, что Единый абсолютно трансцендентен, и в эманациях ничто из высшего не было потеряно, и не было передано к нижнему, который оставался неизменным при помощи более низких эманаций.

Несмотря на политеизм неоплатоников, им также был присущ и монотеизм.

Для Плотина и учителей Ямвлиха Анатолиуса и Порфирия, эманация имеет такой вид:

•  — To En (греч. τό ἕν), Единое: Божество без качеств, иногда называемое Благим.
•  — Nous (греч. Νοῦς), Ум: Вселенское сознание, от которого происходит
•  — Psychè (греч. Ψυχή), Душа: Включает в себя как индивидуальные, так и Душу Мира, которая в итоге приводит к
•  — Physis (греч. Φύσις), Природе.

Плотин приводил свои рассуждения для тех, кто желал бы практиковать теургию, целью которой было воссоединение с Божественным (обретение Гнозиса). Поэтому, его школа напоминает школу размышлений или медитаций. Ямвлих Халкидский (Сирия), ученик Порфирия (который сам был учеником Плотина) преподавал в большей степени ритуализированные методы теургии, которые включали в себя инвокации, и, как религиозные, так и магические ритуалы и церемонии. Ямвлих считал, что теургия является подражанием богам, и в своей главной работе, «О Египетских Мистериях», он охарактеризовал теургические ритуалы как «ритуализированную космогонию», которая наделяет воплощенные души божественной ответственностью создания и сохранения космоса. В рассуждениях о трансцендентном Ямвлих заключает, что оно не может быть ухвачено умозрительными построениями, так как трансцендентное непостижимо. Теургия — это ряд ритуалов и операций, чьей целью является восстановление трансцендентной сущности с помощью повторного прохождения Божественных «сигнатур» сквозь слои бытия. Образование важно для понимания схемы вещей, как она представлена Аристотелем, Платоном и Пифагором, а также халдейскими оракулами. Работа теурга проходит по правилу «подобное к подобному»: на материальном уровне с помощью физических символов и магии; на более высоком уровне — с ментальными и чисто духовными практиками и мистицизмом. Начиная с нахождения Божественного в материи, теург в конечном счете достигает уровня, где внутренняя божественная часть души объединяется с Богом.

Практика Теургии

Практика теургии представлена в широком спектре исторических источников, дошедших до наших дней. Существуют таблички с заклятьями, возникшие на греческой и римской почве; египетские демотические папирусы; магические папирусы, написанные на коптском языке; еврейский учебник магии; наконец, мы располагаем великолепным собранием греческих магических папирусов из Египта, в которых широко представлены различные практики по вызову и взаимодействию с ангелами и богами.

Отличия теургии от магии

Мартинистская традиция склонна отличать теургию от магии. Согласно мартинистскому учению и та, и другая в той или иной степени подразумевают ритуальную практику. И та, и другая пользуются определёнными словами или мысленными образами для достижения намеченной цели. Однако, согласно мнению адептов мартинистских орденов, магия и теургия не являются одним и тем же. Главное различие между ними состоит в месте, отведённом действию воли. В магии ритуалы, мысленные образы и слова используются для обогащения и усиления личного «Эго» и его воли. В теургии же ритуалы, мысленные образы и слова используются для осуществления слияния личного Эго с волей Бога. Это слияние в изначальной мартинистской традиции носит название «Пути Сердца». Отсюда следует вывод, что основное отличие теургии от магии состоит в месте воли в процессе достижения намеченной цели. Это различие основано на положении человека как творца в созданном Богом мире.

Занимаясь теургией, […], посвящённый теург, которому известна эта тайна, использует метод совершенного слияния своей личной воли с Божьей Волей, дабы это волевое единство гарантированно привело к обретению нужного результата, ибо Божья Воля сбудется как бы то ни было. Согласно законам древней и истинной теургии, как она преподаётся в Мартинистском Ордене Розы+Креста, Совершенное Господне Видение неизмеримо превосходит несовершенное видение человеческое, ибо «пути Господа — прямые». Соотносится ли это утверждение с понятием кармы? Конечно! И это хорошая карма, ведь ничего, кроме блага, не может быть результатом реализации Божьей Воли. Таков истинный смысл заповеди нашего Мастера: «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Матфей, 5:48). — Rectificus, S::: I::: I:::, XI/V, Старец круга No 8, Мартинистский Орден Розы+Креста.

Тем не менее, существуют иные мнения о соотношении теургии и магии, представляя первую как развитие второй. Практика теургии схожа с магией в практике вызывания богов. Теургия оракулов объединяется с магией греческих магических папирусов из Египта, с представлениями герметизма..

Теургия и христианство

Официальные христианские конфессии критически относятся к теургии как к пути достижения или созерцания божественного мира. Некоторые христианские мыслители довольно резко отзывались о теургических практиках, как например, Августин Блаженный писавший в «О граде Божьем»:

«Такие и многие другие им подобные чудеса (рассказывать обо всех их заняло бы слишком много времени) совершались к прославлению почитания единого Бога и к запрету культа многих богов! И совершались они силой простой, соединенной с благочестивым упованием веры, а не волхвованиями и прорицаниями, составленными по правилам науки, измышленной нечестивым любопытством, — науки, известной или под именем магии, или под более мерзким названием гоэтии, или под названием более почетным — теургии. Такие названия дают этой науке те, которые стараются установить в этого рода вещах различие, и из людей, преданных непозволительным искусствам, одних считают заслуживающими осуждения, а именно тех, которых считают преданными гоэтии и которых народ называет просто: злодеями; а других хотят представить заслуживающими похвалы, именно тех, которые занимаются теургией; хотя как те, так и другие одинаково преданы лживым обрядам демонов, выдаваемых за ангелов»

Теургия эзотерического христианства

Эзотерическое христианство воспринимает теургию как традицию, которая с большой пользой дополняет его. Главное достижение эзотерического христианства состоит в постижении «таинства» Бога (См. Разиэль), а также восхождение на уровень более высокого сознания, в то время как теургия внутри эзотерического христианства использует эти познания для возвышения «духовной природы» теурга. Обычно в эзотерическом христианстве теургия представляет собой практику направленную на попытку получения знания и сообщения человека с его высшим «я», или внутренней «божественной частью», чтобы он мог получить духовные истины и мудрость от Бога, что невозможно перенять от другого человека (См. Алхимия, Каббала и Теософия). Если последователь эзотерического христианства, или Розенкрейцер, или Теософ практикует теургию, то он или она считается «Магом», или «адептом», если только возвышается посредством теургии до достаточной степени, чтобы удостоиться такого названия. В традиционном и магическом смысле теургия противопоставлена Гоетии, даже при многочисленных утверждениях, будто они накладываются друг на друга. Некоторые организации, такие как герметический Орден Золотой Зари, утверждают, что преподают вид теургии, который позволит каждому возвыситься духовно, так же, как и понять истинную природу человека и его отношения к божественному и Вселенной, и что при этом соблюдаются древние предписания; однако, как известно, в древности, впрочем как и в Средние века, и в Новое время теурги пребывали в уединении и искали одного лишь «божественного света» через ритуальное и внутреннее уравновешивание.

Теургия в мистической мысли

В Средние века, и затем в Новое время была разработана теория и практика эзотерической христианской теургии. Наибольшее распространение теория и практика христианской теургии получила среди розенкрейцеров, и впоследствии окончательно оформлена в целостную систему Мартинесом де Паскуалли, как центральная доктрина его ордена Избранных Коэнов.

Как теургическая традиция, изначально мартинизм развивался как центральная практика в системе высших степеней, учрежденной Мартинесом де Паскуалли (Паскуалисом) около 1740 года во Франции, а затем развился в двух различных формах его учениками Луи Клодом де Сен-Мартеном и Жаном-Батистом Виллермозом.

Теургия, как особый путь «избранного священника», или «жреца», (Коэна), является секретной техникой ряда последовательных операций, состоящих из сложных церемоний, тайных молитв, и методов подготовки оператора. Также предписывалось выбирать специальное время для тех, или иных церемониалов, или практик менее ритуализированного характера. Именно таким образом теургическая традиция была представлена в ордене Избранных Коэнов Мартинеса де Паскуалли. Философское и теологическое обоснование к этой практике приведено в единственной книге, написанной Мартинесом де Паскуалли «Трактат о реинтеграции существ в их первоначальных качествах и силах, духовных и Божественных».

Само учение Мартинеса де Паскуалли можно охарактеризовать как гностическое: Бог как изначальное Единство пожелал «эманировать» существ из своей собственной сущности, но Люцифер, стремившийся осуществить свою творящую силу, пал жертвой собственного проступка, будучи пленённым вместе с другими главными падшими духами в месте, которое Бог уготовил для них в качестве тюрьмы. Затем Бог послал человека в его андрогинном теле, наделив его великими силами, чтобы удерживать мятежников под постоянным контролем и способствовать их примирению. Но Адам отступил от своих обязанностей, и сам пал в тюрьму, которую ему было поручено содержать. Он стал материальным и смертным существом, и теперь должен приложить старания к тому, чтобы спасти как себя, так и все изначальное творение. Достигнуть этого можно через Иисуса Христа путём внутреннего самосовершенствования, а также «теургическими операциями», которые Мартинес де Паскуалли преподавал «Людям Желания», которых он нашёл достойными инициации. Через эти операции ученик должен вступить в отношения с ангельскими сущностями, которые в теургических операциях представляют собой «проходы». Чаще всего они являются в характерных для них обликах или иероглифических символах духов, которых призывал оператор, в доказательство того, что он стоит на верном пути «реинтеграции».

Теургия в русской философии

В российской философии эстетики начала XX века термин теургия был вновь определён Бердяевым:

«Теургия — искусство, творящее иной мир, иное бытие, иную жизнь, красоту как сущее. Теургия преодолевает трагедию творчества, направляет творческую энергию на жизнь новую… Теургия есть действие человека совместно с Богом, — богодейство, богочеловеческое творчество.»

В рамках эстетики символизма Владимиром Соловьёвым было введено религиозно-мистическое понятие «свободной теургии» как качественного и активного преображения творчества с помощью божественных сил для созидания положительного, истинного единства — высшей формы Красоты. Соловьев формулировал это следующим образом: «Художники и поэты, опять должны стать жрецами и пророками, но уже в другом, ещё более важном и возвышенном смысле: не только религиозная идея будет владеть ими, но и они сами будут владеть ею и сознательно управлять её земными воплощениями».

Теургия в марксизме

В советском марксизме теургические идеи направленные на общество как на божество разрабатывал А. В. Луначарский при участии членов фракционной группы «Вперед». Параллели между религиозной и социальной практикой были решительно осуждены Лениным, но как при его жизни, так и после его смерти, настойчиво реализовывались Луначарским с разной степенью маскировки. Луначарский был хорошо знаком с идеями Владимира Соловьёва, лично знаком с Николаем Бердяевым с гимназических времён и вхож в наиболее влиятельные мистико-философские кружки своего времени, поэтому его понимание теургии лежит в общем русле развития русской философии Серебряного века.

Критика теургии

По мнению Иммануила Канта в Новое время вместе с формированием и развитием классических рационалистических систем интерес к теургии резко падает. И.Кант называет теургию «фанатическим заблуждением, будто можно чувствовать другие сверхчувственные существа и оказывать влияние на них».

См. также

• Мартинизм
• Магия
• Мистерии
• Гностицизм
• Теософия
• Оккультизм
• Эзотеризм
• Религиозный синкретизм

Дополнительные ссылки

• [webreading.ru/sci_/sci_philosophy/plotin-enneadi.html Эннеады Плотина] — русск.
• [teurgia.org/index.php?option=com_content&view=article&id=289:-q-q&catid=72:2010-01-15-06-29-48&Itemid=96 Теургия Ямвлиха или «О Египетских Мистериях»] — русск.
• [www.centant.pu.ru/aristeas/monogr/petrov/001_0205.htm Петров Андрей Валентинович: «Теургия: социо-культурные аспекты возникновения философски интерпретированной магии в античности»]
• [www.theandros.com/iamblichus.html Теургия, Ямвлих и Гнозис] — англ.
• [www.sacred-texts.com/cla/toj/index.htm Две речи Императора Юлиана] — англ.
• [teurgia.org/index.php?option=com_content&view=category&id=47&Itemid=67 «Теургия» из книги Робера Амбелена]
• [teurgia.org/index.php?option=com_content&view=article&id=33:-vs-&catid=49:2010-01-14-20-37-47&Itemid=69 Статья «Магия vs. Теургия»]

Отрывок, характеризующий Теургия

В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.