Техническое освидетельствование

Техническое освидетельствование — экспертиза различных технических объектов специалистами, обычно комиссией, представляющими государственные надзорные органы или имеющими государственную лицензию на право проведения или участия в таких экспертизах. Область, в которой применяется техническое освидетельствование, чрезвычайно широка: в обязательных случаях ему подвергаются различные технические устройства, оборудование, сосуды под давлением, здания, сооружения, суда и многие другие технические объекты.

Понятие технического освидетельствования тесно связано с технической диагностикой, главная их цель — обеспечение работоспособности технического объекта и недопущение аварий по техническим причинам, но если диагностика имеет обычно прикладное эксплуатационное значение, то освидетельствование является административно-бюрократическим действием, с помощью которого осуществляется государственный контроль в области промышленной безопасности. Следует также отметить, что диагностика производится и при ремонте, и во время эксплуатации, тогда как техническое освидетельствование проводится в то время, когда эксплуатация по каким-либо причинам (чаще всего из-за ремонта) остановлена или вовсе ещё не начиналась.

Причины, обуславливающие обязательность проведения технического освидетельствования могут быть разными: объект может эксплуатироваться на опасном производственном объекте, сам являться таковым (например сосуд, работающий под давлением или сооружение) или по иным причинам отнесён к таким объектам специальными государственными нормативными документами или приказами (например технические системы, поднадзорные МЧС , или технические объекты МинОбороны в России). Среди объектов, которые должны регулярно подвергаться техническому освидетельствованию, есть различные устройства и сооружения, с которыми современный человек сталкивается очень часто, например лифты или общественные пляжи.

Периодичность технического освидетельствования может быть разной, она зависит от принятых правил и норм в том или ином государстве, отрасли промышленности, области применения и пр. Чаще всего эта процедура проводится после монтажа технического объекта, до его пуска в эксплуатацию, во время эксплуатации (обычно раз в 4-5 лет),так называемые периодические технические освидетельствования, и в необходимых случаях, к которым правилами, инструкциями или приказами могут быть отнесены ремонты, реконструкции, какие-либо изменения в устройстве или технологической схеме, а также отклонения от нормальной эксплуатации, какие-либо инциденты, аварии и многие другие причины. В некоторых областях технические освидетельствования должны проводиться только после окончания установленного срока службы, для его продления, это относится например к электроустановкам. Также в некоторых областях различают полные и частичные технические освидетельствования, различающиеся объемом подготовительных и экспертных действий, а также сроками проведения; характерным примером такой области является сфера технического обслуживания грузоподъемных механизмов. Периодичность технического освидетельствования должна указываться проектной организацией или предприятием-изготовителем в технической документации объекта. В случае, если периодичность там не указана, необходимо руководствоваться государственными отраслевыми правилами и нормами.

Ход процедуры

В соответствие со спецификой области применения, конструкцией и важностью технического объекта для безопасности, определяемой нормативными государственными документами той или иной отрасли, техническое освидетельствование может предваряться различными проверками и испытаниями, например гидравлическими испытаниями в энергетике или испытаниям мореходных качеств для судов, результаты которых учитываются экспертами и заносятся в специальные документы. В современной промышленности применяется множество различных методов неразрушающего контроля, использующихся при техническом освидетельствовании, конкретные способы и объемы испытаний указываются проектными организациями и предприятиями-изготовителями технических устройств, а также содержатся в государственных отраслевых правилах и нормах.

Если объект уже побывал в эксплуатации, к внутреннему и наружному осмотру его тщательно подготавливают, к примеру снимается теплоизоляция, зачищаются сварные соединения, а иногда и основной металл, очищаются внутренние полости и т.д. Процедура чрезвычайно важная, поэтому лица, ответственные за подготовку, стараются в этих случаях максимально добросовестно относиться как к самому ремонту, так и к подготовке к техническому освидетельствованию. Также при техническом освидетельствовании проверяется соответствие технической документации на проверяемый объект требованиям промышленной безопасности.

После окончания всех подготовительных действий и испытаний, проводится внутренний и/или наружный осмотр, после которого, в случае удовлетворения технического объекта определённым требованиям, свидетельствующим о его готовности (или неготовности) к дальнейшей эксплуатации, экспертом или комиссией экспертов выносится решение, которое протоколируется. Решение основывается на результате всех видов испытаний и осмотров, опираясь при этом на широкий круг документов, среди которых отраслевые правила и нормы, инструкции и приказы, действующие в организации или предприятии, специальные методические указания, должностные инструкции самих экспертов и многие другие.

Результатом успешного технического освидетельствования является составление и визирование экспертами специального документа или нескольких документов, чаще всего называющихся актами, которые могут использоваться в различных административных процедурах, например в России — при регистрации опасного производственного объекта Ростехнадзором.

Отрывок, характеризующий Техническое освидетельствование

Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.