Тиана (Дисней)

Принцесса Тиана
Princess Tiana
Тиана
Персонаж(и) диснеевского мультфильма «Принцесса и лягушка»
Первое появление	Принцесса и лягушка
Раса	человек
Пол	женский
Возраст	19
Дата рождения	25 декабря
Семья	Эудора (мать) Джеймс (отец, умер), Принц Навин (муж)
Живая модель	Даниэль Моне Троуэр Дженнифер Хадсон (Disney Dream Portrait Series)
Оригинальная озвучка	Аника Нони Роуз Элизабет М. Дэмпиер (в детстве)
Русская озвучка	Анна Бутурлина Дарья Переяславец (в детстве)

Принцесса Тиана (англ. Princess Tiana) — главная героиня 49-го по счёту анимационного фильма студии «Walt Disney Pictures» «Принцесса и лягушка» (2009). Героиня была озвучена актрисой и певицей Аникой Нони Роуз, выбранной среди актрис Бейонсе, Дженнифер Хадсон, Алиши Киз и Тайры Бэнкс. Тиану в детстве озвучила актриса-ребёнок Элизабет М. Дэмпиер.

Тиана — официантка, живущая в Новом Орлеане, во Французском квартале, которая позже стала принцессой, выйдя замуж за принца Навина. Тиана очень целеустремлённая девушка, которая мечтает открыть собственный ресторан под названием «Дворец Тианы», и в конце фильма ей это удаётся.

Тиана — официальная принцесса Диснея. Она также первая афро-американская принцесса франшизы, и вторая принцесса родом из Америки после Покахонтас.

Появление

Принцесса и лягушка

Очень трудолюбивая, но полностью позабывшая истину того, что важно, а что нет. Тиана днями трудится лишь для того, чтобы открыть свой ресторан, тем самым исполнив мечту своего покойного отца, но она терпит неудачу, и в результате ей снова нужны деньги. По случайности переодетая в маскарадный костюм принцессы, Тиана встречает принца Навина, которого колдун вуду, доктор Фасилье, превратил в лягушку. Заручившись обещанием принца, что он даст ей денег на ресторан, Тиана целует его, но так как она не настоящая принцесса, заклинание срабатывает наоборот, и героиня сама превращается в лягушку. Вскоре принц и официантка в облике лягушек оказываются на болоте. Блуждая по болотам, они встречают аллигатора Луи, играющего джаз, а также весёлого светлячка Рэя (он же Рэймонд), влюблённого в звезду на ночном небе, которую он зовёт Эванджелиной.

Заручившись поддержкой новых странных друзей, они приходят к удивительно добродушной, но ужасно странной колдунье вуду, Оди, которая находит способ помочь им снова стать людьми (по сюжету она обитает в «самом далёком, самом тёмном уголке поймы Миссисипи»). В старой рыбацкой лодке, подвешенной вверх дном на гигантском дереве, Мама Оди и её ручная змея Жужу снимают порчу, заговоры и заклятья для всех нуждающихся.

Тиана и Навин возвращаются в Новый Орлеан, потому что теоретически снять заклятие может поцелуй подружки Тианы, Шарлотты (которая на время является принцессой парада). Но там их находит доктор Фасилье, стремящийся получить кровь Навина, чтобы замаскировать под него своего помощника Лоренса (завистливого бывшего лакея Навина). Колдун и его тени ищут героев. Рэй уничтожает тени своим светом, но Фасилье убивает его и пытается уговорить Тиану встать на его сторону в обмен на её прежний вид и исполнение её мечты, на что та отказывается.

Тогда колдун пытается убить девушку в облике лягушки, но она разбивает амулет превращения, который Фасилье позаимствовал у духов. Последние прибывают, запугивают его и забирают к себе в преисподнюю, оставив последнее напоминание о колдуне — могильный камень. В конце фильма между Тианой и Навином разгорается истинная любовь, и именно это возвращает им человеческий облик. Они женятся, и Тиана становится владелицей ресторана, исполнив свою мечту, а Рэй присоединяется к своей возлюбленной на ночном небе тем способом, что он сам стал звездой.

См. также

• Король-лягушонок

Литература

• Энциклопедия любимых героев. — Эксмо, 2015. — С. 112. — 136 с. — (Disney. Коллекционное издание). — ISBN 978-5-699-80296-8.

Отрывок, характеризующий Тиана (Дисней)

– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.