Тибо IV (граф Шампани)

Тибо IV Трубадур фр.  Thibaut IV de Champagne<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
граф Шампани
1225 — 8 июля 1253
(под именем Тибо IV Шампанский)
Предшественник:	Тибо III Шампанский
Преемник:	Тибо V Шампанский
Король Наварры
7 апреля 1234 — 8 июля 1253
(под именем Тибальдо I Наваррский)
Предшественник:	Санчо VII Сильный
Преемник:	Тибо II Наваррский
Рождение:	30 мая 1201(1201-05-30) Памплона
Смерть:	8 июля 1253(1253-07-08) (52 года) Памплона
Род:	Дом де Блуа-Шампань
Отец:	Тибо III Шампанский
Мать:	Бланка Наваррская
Дети:	сыновья: Тибальдо II Наваррский, Пьер, Энрике I Толстый дочери: Бланка, Элеонора, Маргарита, Беатриса, бастарды

Тибо IV Шампанский, Тибаут, Тибальт (фр. Thibaut IV de Champagne; 3/30 мая 1201, Памплона — 8 июля 1253, там же) — граф Шампани и Бри с 1201 года, король Наварры под именем Теобальдо I Великий с 1234 года, посмертный сын графа Тибо III Шампанского и инфанты доны Бланки Наваррской, сестры короля Наварры Санчо VII Сильного.

Трувер, французский поэт, автор большого количества произведений («Пререкание», «Песнь о Крестовом походе» и т. д.), многих лирических песен о любви с музыкальным аккомпанементом, автор религиозных поэм, сирвент. Получил прозвище «принц труверов». Испытал влияние лирики Прованса. Правнук Алиеноры Аквитанской (1121—1204), воспевал её внучку Бланку Кастильскую. Бланка была матерью короля Людовика IX. Они состояли в тесном родстве: дважды троюродные кузены. Помимо этого Бланка, будучи старше Тибо IV на тринадцать лет, доводилась ему двоюродной тетей.

Биография

Принес оммаж Людовику VIII в июне 1222 года как наследник Шампани и Бри.

В 1226 году при осаде Авиньона двадцатичетырехлетний граф покинул короля Людовика VIII Льва. Английский хронист Роджер Вендовер (1236) писал, что Тибо «страдая от страсти» к королеве, пытался отравить короля Людовика VIII во время осады Авиньона. Бенедиктинский монах Матвей Парижский в «Большой истории Англии» подтвердил это: «Была пущена молва, что граф Тибо отравил короля ядом, потому что решил преступным путём овладеть королевой, к которой питал самые нежные чувства». Французская знать даже призывала Людовика IX вызвать шампанского графа на дуэль, мстя за смерть отца, но Бланка остановила сына. Благодаря любви и помощи Тибо, овдовевшей правительнице удалось в 1226 году победить союз мятежных баронов.

В 1229 году, живя по приглашению королевы в Лувре, пользовался влиянием при дворе и сочинял песни.

По наследству от дяди шампанский трувер в 1234 году получил корону Наварры, где правил под именем Теобальдо I.

В 1236 году он опять поддержал восстание знати, вскоре подавленное Людовиком IX.

Набожный король ответил на призыв папы римского Григория IX о Крестовом походе и возглавил французский контингент, который высадился в Акре 1 сентября 1239 года. Он прошёл на юг, чтобы напасть на египетские заставы Аскалон и Газа. Это путешествие в Заморскую землю обернулось неудачей — войско разгромили недалеко от Газы 13 ноября 1239 года. С остатками войска крестоносцев Тибо возвратился в Европу в сентябре 1240 года.

В книге «Жизнь Людовика Святого» (1305—1309), написанной участником седьмого крестового похода и сенешалем Шампани Жаном де Жуанвилем (1223—1317), уделяется несколько строк для описания его сюзерена:

За королевским столом (в анжуйском Сомюре в 1241 году) лицом к графу де Дрё сидел мой господин, король Наварры, в атласном плаще и куртке, затянутой прекрасным кожаным поясом с пряжкой и в шляпе с золотым шитьем. …В дальнем конце зала стоял стол королевы-матери Бланш — лицом к тому, который занимал король.

Отрывок из «Пререкания»

- Но коль умрем мы с вами (да, к несчастью),
Любовь, как прежде, будет мучить свет
И прежней в мире пользоваться властью.
- Владычица, лишь страсть меня живит,
Хоть каждый взор ваш сердце мне и ранит;
Счастливый, что люблю, счастлив на вид,
Наружностью своей для вас я занят.
В прекрасных недостатка никогда нет,
Но лучше вас уж бог не сотворит.
Да, да! Умрем, и уж любви не станет.

Став королём и потеряв Шампань и Шатодён, Тибо разрывался между Наваррой и Бри. В Провене, столице графства, он разбил сад с дамасскими розами, привезенными с Востока, их назвали «Розами Провена».

Отрывок из лирической песни

Вот я решился у неё спросить
Довольно нежно и довольно прямо,
За что теперь я удостоен
Совсем другого взгляда.
В ответ она мне с ходу
Твердит, начав смеяться:
Я не могу вас слушать,
О, сколько ж можно петь.
Ко мне подходит ближе, и я молю:
- О, сжальтесь. – 
Она в ответ с улыбкой,
Смахнув слезу, мне шепчет:
- Не говорите, сударь, об этом никому…

Брак и дети

Помолвка: в 1219 году Маргарита Шотландская (1193—1259), дочь короля Шотландии Вильгельма I Льва и Эрменгарды де Бомон. Помолвка была расторгнута.

1-я жена: с середины мая 1220 года Гертрудой фон Дагсбург (1190/1205 — до 1225), вдова герцога Лотарингии Тибо I, дочь Альберта II, графа Дагсбурга и Меца, и Гертруды Баденской. Против их брачного союза выступил император Священной Римской империи Фридрих II. Бездетный брак аннулировали в 1222 году на основании близкого родства.

2-я жена: с 1222 года Агнессой де Боже (ум. 11 июля 1231), дочерью Гишара IV Великого, сеньора де Боже, и Сибиллы де Эно. Дети:

• Бланка (до 19 января 1225 — 11 августа 1283), инфанта Наварры с 1234; муж: с 16 января 1236 (контракт) Жан I Рыжий (1217 — 8 октября 1286), герцог Бретани с 1237

Помолвка: с 1231 года Иоланда Бретонская (1218 — 10 октября 1272), дочь Пьера I Моклерк, герцога Бретани, и его первой жены Алисы де Туар, герцогини Бретани. Но в угоду регентше Франции Тибо разорвал помолвку, интересы юного Людовика IX не пострадали, но Шампань и Бри подверглись мстительному разгрому со стороны коалиции бретонского герцога.

3-я жена: с 22 сентября 1232 года Маргарита де Бурбон-Дампьер (1211 — 12 апреля 1256), дочь Аршамбо VIII де Бурбон-Дампьер (1189—1242) и его первой жены Гигоны де Форе. Она была регентом Шампани и Наварры в 1253—1256 годах во время малолетства их сына. Дети:

• Элеонора (ок. 1233 — в младенчестве)
• Тибо V Молодой (1239 — 4 декабря 1270), король Наварры (Тибальдо II) и граф Шампани и Бри с 1253
• Маргарита (ок. 1240 — 3 октября 1307), инфанта Наварры; муж: с 10 июля 1255 года с Ферри III (1240 — 31 декабря 1302), герцог Лотарингии
• Пьер (ум. 22 мая 1265), инфант Наварры, сеньор Мурузабала
• Беатрис (ок. 1242—1295), дама де Иль-сюр-Монреаль; муж: с ноября 1258 года (контракт) Гуго IV (9 марта 1213 — 27/30 октября 1272), герцог Бургундии
• Генрих I Толстый (ум. 22 июля 1274), король Наварры, граф Шампани и Бри (Генрих III) с 1270

Также у Тибо было несколько незаконнорожденных детей от неизвестных любовниц:

• Маргарита (Инес) Наваррская; муж: ранее 15 июля 1243 года Альваро Перес де Асагра, сеньором де Альбаррасин
• Гильермо Наваррский (ок. 1225 — до 1267), священник
• Элида Наваррская (ум. ок. 1242); возможный муж: с марта 1238 года Альваро Перес де Асагра, сеньором де Альбаррасин
• Беренгелла Наваррская, аббатисса монастыря Сан Педро де Рибас.

Литература

• Бретон Ги. История любви в истории Франции. — М., Крон-Пресс, 1993
• Жуанвиль Жан де, Виллардуэн Жоффруа де «История крестовых походов» — М., Центрполиграф, 2008
• Зарубежная литература средних веков — М., 1975
• История зарубежной литературы. Средние века и Возрождение — вузовский учеб., М., 1987
• Тибо Шампанский. Лирика // Прекрасная дама. — М.: Московский рабочий, 1984.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/CHAMPAGNE%20NOBILITY.htm#_Toc263919902 COMTES de CHAMPAGNE 1152-1197] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 30 июля 2010.
• Елена Сизова. [www.monsalvat.globalfolio.net/rus/dominator/eleanor-aquitaine/sizova_eleanor/index013.php Алиенора де Пуату Аквитанская и её семья как создатели европейской куртуазности]. Историко-искусствоведческий портал "Монсальват". Проверено 30 июля 2010. [www.webcitation.org/619Pq9z6a Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Тибо IV (граф Шампани)

Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.