Тигр II

«Тигр II» в экспозиции военного музея в Ла-Глезе
Pz.Kpfw. VI Ausf. B «Tiger II»
Классификация	тяжёлый танк
Боевая масса, т	68 метрических или 69,8 британских "коротких" тонн
Компоновочная схема	классическая с передним расположением трансмиссии
Экипаж, чел.	5
История
Производитель	Henschel und Sohn AG
Годы производства	1944—1945
Годы эксплуатации	1944—1945
Количество выпущенных, шт.	489
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	7380
Длина с пушкой вперёд, мм	10 286
Ширина корпуса, мм	3755
Высота, мм	3090
Клиренс, мм	495
Бронирование
Тип брони	стальная катаная гомогенная, поверхностно закалённая
Лоб корпуса (верх), мм/град.	150 / 50°
Лоб корпуса (низ), мм/град.	120 / 50°
Борт корпуса (верх), мм/град.	80 / 25°
Борт корпуса (низ), мм/град.	80 / 0°
Корма корпуса, мм/град.	80 / 30°
Днище, мм	25—40
Крыша корпуса, мм	40
Лоб башни, мм/град.	107/10° (башня Порше) 185/10° (башня Хеншеля)
Маска орудия, мм/град.	65—100
Борт башни, мм/град.	80 / 20°
Корма рубки, мм/град.	80 / 18°
Крыша башни, мм	40 / 80—90°
Вооружение
Калибр и марка пушки	88-мм KwK 43 L/71
Тип пушки	нарезная танковая
Длина ствола, калибров	71
Боекомплект пушки	77 (башня Порше) 84 (башня Хеншеля)
Углы ВН, град.	−8…+15°
Углы ГН, град.	360°
Дальность стрельбы, км	~ 4
Прицелы	телескопический TZF 9d/1
Пулемёты	2 × 7,92-мм MG-34 и 1 × 7,92-мм MG-42 (на крыше башни, не у всех)
Другое вооружение	26-мм мортирка (Nahkampfgerät)
Подвижность
Тип двигателя	V-образный 12‑цилиндровый карбюраторный жидкостного охлаждения Maybach HL 230
Мощность двигателя, л. с.	700
Скорость по шоссе, км/ч	38 (максимально до 41,5)
Скорость по пересечённой местности, км/ч	13
Запас хода по шоссе, км	150
Запас хода по пересечённой местности, км	70
Удельная мощность, л. с./т	10,3
Тип подвески	индивидуальная торсионная
Удельное давление на грунт, кг/см²	1,02
Преодолеваемый подъём, град.	35°
Преодолеваемая стенка, м	0,85
Преодолеваемый ров, м	2,5
Преодолеваемый брод, м	1,6

Panzerkampfwagen VI Ausf. B «Tiger II», «Тигр II», или «Короле́вский тигр» (буквальный перевод нем. «Königstiger») — немецкий тяжёлый танк заключительного периода Второй мировой войны. Производился серийно с марта 1944 года и до конца войны. Всего выпущено 489 танков.

Является последним серийным тяжёлым танком нацистской Германии . Благодаря мощной 88-мм пушке был способен эффективно поражать огнём любые танки антигитлеровской коалиции. Толстые листы брони, расположенные под большими углами наклона, обеспечивали танку весьма высокую защиту от большинства противотанковых средств того времени. Вместе с тем высокий вес и недостаточная мощность двигателя обусловили невысокие ходовые качества и общую низкую надёжность «Тигра II».

Обозначения и названия танка

В процессе разработки проекта, обозначение перспективной машины несколько раз менялось. Итоговая история изменения обозначения проекта танка при создании выглядела следующим образом:

• VK 45.02 (H) — присвоено 15 апреля 1942 года;
• Tiger II VK 45.02 (H) — 18 сентября 1942 года;
• Tiger III (VK 45.03) — 12 октября 1942 года;
• Henschel Tiger B — 8 января 1943 года;
• Tiger II VK 45.03 — 3 марта 1943 года;
• Pz.Kpfw. Tiger Ausf. B, Pz.Bef.Tiger Ausf. B — 2 июня 1943 года.

Серийный танк получил следующие обозначения и названия:

• по специальной немецкой классификации (см. «Классификация германской бронетехники периода Второй мировой войны») — Sd.Kfz. 182;
• по армейской немецкой классификации — Panzerkampfwagen VI Ausf. B (PzKpfw VI Ausf. B, Pz. VI Ausf. B);
• «Tiger II» (применялось в армиях различных воюющих сторон как полуофициальное обозначение);
• «Королевский тигр» (полуофициальное обозначение в армиях различных воюющих сторон, в частности, нем. Königstiger, что в немецком языке значит "бенгальский тигр", англ. King Tiger, Royal Tiger);
• «Тигр-Б» (в ряде официальных советских документов 1940-х годов).
• «T-VIB» (в советской литературе).

История разработки

После встречи войск вермахта с советскими танками КВ-1 и Т-34 в Германии резко активизировались работы по созданию тяжёлого танка, результатом которых стало появление на полях сражений танка «Тигр», сильнейшего на тот момент в мире. Однако действия разведки и допросы пленных советских офицеров, в том числе весьма высокого ранга, позволили немецкому командованию составить вполне реальное представление о возможностях военно-промышленного комплекса СССР. Картина для немецких войск вырисовывалась не самая радужная — было ясно, что очень вероятно скорое появление в распоряжении Красной армии новых танков с характеристиками, далеко превосходящими немецкие, причём в очень больших количествах.

Кроме того, у Управления вооружений вермахта и лично Гитлера имелось стойкое желание иметь танк, вооружённый очень удачной и мощной 88-мм пушкой Kw.K. 43 L/71, которую в силу её размеров ни на одном из имевшихся танков разместить не удавалось.

Все эти факторы вылились в концепцию танка-истребителя, который должен иметь повышенную защиту и быть вооружённым очень мощным орудием. При этом подвижностью машины можно было пренебречь — предполагалось, что танк будет действовать в обороне, преимущественно из засад, и обстреливать противника с больших расстояний, что позволяла великолепная немецкая прицельная оптика.

В августе 1942 года фирмы «Нибелунгенверке» под руководством Фердинанда Порше, и «Хеншель и сын АГ», чьё КБ возглавлял доктор Эрвин Адерс, получили техническое задание на танк с более толстой бронёй, чем у «Тигра», расположенной к тому же под большими углами наклона, как у Т-34. Вооружение танка должна была составлять 88-мм пушка KwK 43 L/71 с длиной ствола 71 калибр (такая же, как на истребителе танков «Фердинанд»).

Разрабатывая новый проект, Порше взял за основу свой отвергнутый ранее проект «Тигра» VK 4501(P) и постарался подогнать его под новое техническое задание. Получившаяся машина «тип 130» в общем повторяла «Тигр Порше» и должна была нести 150-мм пушку (длина ствола 37 калибров) или 105-мм пушку (70 калибров), в башне, смещённой вперёд. Однако вскоре Порше забросил этот проект и разработал новый, получивший обозначение VK 4502(P). Поскольку в среде конструкторов господствовало убеждение, что на этот раз Порше выиграет соревнование с Адерсом, фирма «Вегманн» начала разработку башни для танка Порше. К началу 1943 года альтернативный проект VK 4502(H) разработал и Адерс.

Однако по итогам испытаний прототип Порше вновь был отклонён. Основной причиной являлась сложная электрическая трансмиссия танка, требовавшая большого количества дефицитных материалов (в частности - меди). Проект Адерса же был в принципе одобрен, и в январе 1943 года контракт с фирмой «Хеншель» был подписан. Однако Адерсу предложили включить в свою машину некоторые удачные конструктивные решения, применённые фирмой MAN в разрабатывавшемся параллельно проекте танка «Пантера II». В первую очередь это было продиктовано желанием добиться определённой степени унификации этих машин. Проект танка пришлось несколько доработать, и этот процесс затянулся на полгода. В итоге второй проект фирмы «Хеншель» - VK 4503(H) - был готов только к осени 1943 года, а в октябре был изготовлен его прототип.

Однако к этому моменту, когда проект Порше был отклонён, для его модели уже было изготовлено 50 башен. Башни Порше отличались обтекаемой формой и основанием командирской башенки, выступавшим за боковую стенку. Эти уже изготовленные башни было решено использовать для вооружения первых 50 танков с корпусами Хеншеля. Таким образом, первые «Королевские тигры» всё-таки получили кое-что и от Порше. В дальнейшем (с июля 1944 года) танки оснащались новой башней Адерса упрощённой конфигурации, но с большей толщиной брони в лобовых деталях.

Серийное производство

С фирмой Хеншель сначала был заключён контракт на производство трёх опытных экземпляров, а затем в октябре 1943 года — на поставку ещё 176 танков. Первый опытный экземпляр V1 сошёл с конвейера в октябре 1943 года, а первые серийные танки были выпущены в январе 1944, и в июне этого года начали поступать в танковые батальоны. Производство танков постоянно задерживалось в связи с союзническими бомбардировками или нехваткой материалов, так что до окончания производства в марте 1945 года было выпущено, по разным оценками, от 479 до 489 «Тигров II». В боевых действиях Второй Мировой войны приняло участие не более 450 ед. Pz.VI Ausf/B "Бенгальских тигров". На заводах Хеншеля удалось достичь достаточно высокого для такой машины темпа сборки — так, на пике производства, на сборку «Королевского тигра» от начала и до конца уходило 15 дней.

График производства «Тигров II»
Год / месяц	1943	1944												1945			Всего
	12	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	1	2	3
Число танков	4	5	6	6	6	15	32	45	48	54	26	22	60	40	42	14	425

В процессе серийного производства конструкция танка незначительно модифицировалась. Изменения касались главным образом установки несколько усовершенствованного варианта орудия KwK 43 L/71, пушки KwK 43/III того же калибра и схожих характеристик, но более технологичной в производстве и имевшей ствол, состоявший из двух частей. Кроме того, пушка имела слегка видоизменённую маску. Также присутствовал ряд мелких усовершенствований бронирования силового отделения. Кроме того, танки отличались друг от друга способом крепления ЗИП на бортах.

К моменту оккупации Касселя и прекращения работы завода «Хеншель и сын АГ», в разной степени готовности находились ещё несколько усовершенствований для «Тигра II».

Непосредственно перед оккупацией в стадии разработки находился проект усовершенствованной системы рулевого управления, которая при сохранении всех базовых характеристик позволила бы существенно упростить производство, а кроме того - добиться значительного увеличения крутящего момента. Необходимость в таком усовершенствовании была продиктована появлением нового двигателя «Майбах» объёмом 23 л и мощностью около 1000 л. с., который планировалось использовать на «Тигре II».

Также предпринимались попытки адаптировать для танка различные двигатели других фирм, в частности - «Аргус», «Штейер-Даймлер-Пух» и «Клокнер-Гумбольд-Дойц верке». «Аргус» представил двигатель Н-образной формы, «Штейер-Даймлер-Пух» — V-образной, а «Клокнер-Гумбольд-Дойц верке» предложила использовать дизель. Фирма БМВ также представила свой вариант силовой установки, так называемый «БМВ-звездообразный», однако его использование оказалось невозможным по причине нехватки места в моторном отсеке. С декабря 1944 года начался второй этап работы над проектом переоснащения «Тигра II» другим двигателем, который продолжался вплоть до оккупации и не успел дать каких-либо реальных результатов.

Также в 1943 году были начаты работы по разработке проекта новой гидравлической трансмиссии для «Королевского тигра», также не вышедшие из стадии опытных конструкций.

Модификации

Существовал в единственной модификации — Pz.Kpfw. VI Ausf. B. 3 опытных экземпляра V1—V3 и 47 первых серийных танков (номера ходовых частей 280001-250047) были выпущены с башнями, изготовленными для модели VK 45.02(P) Порше, все последующие (280048-250489) — с башнями для VK 4502(H) Хеншеля.

10 танков (с башнями типа «Хеншель») были переоборудованы в командирские танки (Panzerbefelhswagen Tiger II) двух типов (подробнее в разделе «Средства наблюдения и связи»):

• Sd.Kfz. 267 — командирские танки для связи в звене «полк — дивизия», с радиостанциями Fu5 (штатной) и Fu8, переделано 5 машин.
• Sd.Kfz. 268 — командирские танки для связи в звене «рота — батальон», с радиостанциями Fu5 (штатной) и Fu7, переделано также 5 машин.

Из-за размещения дополнительных радиостанций боекомплект на всех машинах был урезан до 63 снарядов.

Описание конструкции

«Тигр II» имел классическую компоновку (отделение управления — в лобовой, боевое — в средней, моторное — в кормовой части танка) с передним расположением трансмиссии. Танк имел круговое противоснарядное бронирование и пушечно-пулемётное (смешанное) вооружение с расположением артиллерийского вооружения в башне кругового вращения. Экипаж «Тигра II» состоял из пяти человек: механика-водителя и стрелка-радиста, находившихся в отделении управления, и командира, наводчика и заряжающего, размещавшихся в трёхместной башне.

Броневой корпус и башня

По бронированию «Тигр II» является одним из самых защищённых серийных танков Второй мировой войны.

Корпус и башня танка выполнялись с использованием минимального количества бронеплит, что было сделано как для усиления защищённости танка, так и для упрощения процесса производства. Для изготовления корпуса использовались шесть бронеплит толщиной от 18 до 25 мм, при этом все броневые листы были сварены с использованием сложных способов их соединения (шипы, «ласточкин хвост» и т. п.). Использовалась катаная гомогенная броня. Ввиду того, что к концу 1944 года с потерей месторождений цветных металлов (особенно на Балканах) немецкая промышленность испытывала затруднения в снабжении ими, содержание в ней легирующих металлов (в частности, никеля и молибдена) не всегда соответствовало нормам, и потому качество брони оказалось намного ниже, чем, к примеру, у «Тигра I» или «Фердинанда». Эффективность бронирования повышалась за счёт установки бронеплит верхней части корпуса и башни под большими углами наклона (рациональное расположение бронелистов). Верхний лобовой лист толщиной 150 мм устанавливался под углом 50° к вертикали,что давало по ходу бронебойного снаряда толщину основной бронеплиты в 233 мм, 120-мм нижний лобовой лист — под таким же, но обратным углом. Верхние (25°) боковые, нижние (вертикальные) боковые и кормовой (30°) листы имели одинаковую толщину — 80 мм. Дно и крыша корпуса — 40—42 мм.

Башня модели Порше, устанавливавшаяся на 50 первых серийных «Тигров II», имела обтекаемую форму. Отличительной особенностью башни этого типа также являлось основание командирской башенки, выступавшее за боковую стенку. Бронирование лобовой детали башни составляло 107 мм (10°), бортов и кормы — 80 (20°). В целом, башня имела довольно удачную форму, однако присутствовал и серьёзный недостаток — закруглённая лобовая деталь создавала заметный «заман». Снаряд, попадавший в скошенную часть брони, «отражался» вниз, в относительно тонкую броню крыши корпуса (этим же недостатком страдали, к примеру, башни советских танков Т-54 первых выпусков). Башня модели Адерса имела несколько упрощённую конструкцию, но была лишена такого недостатка. Кроме того, толщина лобовой детали была увеличена до 180 мм (10°).

В лобовом листе башни на цапфах устанавливалось 88-мм орудие KwK 43 L/71. Пушка имела внушительные размеры и вес, поэтому требовала мощной платформы. Специально для установки этой пушки внутренний погон башни был увеличен до 1850 мм, а в её передней части оставлено большое пространство для вынесенных вперёд массивных цапф. Пушка прикрывалась маской, бронирование которой на обоих типах башни составляло от 65 до 100 мм. Чтобы уравновесить колоссально утяжелившуюся переднюю часть башни и одновременно облегчить работу заряжающего, в задней части башни имелась крупная кормовая ниша с боеукладкой на 22 выстрела. Несмотря на то, что пушка практически разделяла башню пополам, почти доходя до её задней стенки, башня оставалась в целом достаточно просторной. Полный оборот башни гидроприводом осуществлялся за 19—77 секунд, в зависимости от числа оборотов главного двигателя, который приводил в действие гидропривод вращения башни. Также башню можно было повернуть вручную, сделав 704 оборота ручного маховика наводчика или 680 оборотов маховика заряжающего.

Помимо боеукладок, с внутренней стороны корпуса были размещены многочисленные стеллажи для дополнительного оборудования.

Количество отверстий в корпусе танка и башне попытались свести к минимуму. В лобовом листе в шаровой установке располагался курсовой пулемёт. Эвакуационные люки водителя и стрелка-радиста размещались на крыше корпуса, прямоугольный люк заряжающего — на крыше башни, а командир и наводчик пользовались круглым люком командирской башенки. В задней части башни имелся большой люк (520×476 мм), использовавшийся для загрузки снарядов, выброса стреляных гильз, экстренной эвакуации экипажа и замены пушки в заводских условиях. В люке имелась амбразура для стрельбы из личного оружия. Ещё одно отверстие (круглое, диаметром 230 мм) располагалось на крыше башни над казённой частью орудия и служило для лучшей вентиляции боевого отделения и удаления из него пороховых газов.

В 1944 году большая часть «Тигров II», воевавших на Западном фронте, в целях защиты кормовой части при атаках авиации Союзников получила также броневую защиту жалюзи воздухозаборников силового отделения.

Вооружение

«Тигр II» является одним из немногих примеров в практике мирового танкостроения, когда не орудие проектировалось для танка, а танк — для орудия. Таковым являлась 88-мм нарезная танковая пушка 8.8 KwK 43 L/71, созданная на базе 88-мм зенитной пушки обр. 1941 года. Ряд экспертов с обеих противоборствующих сторон были склонны считать Kw.K. 43 L/71 самой мощной пушкой своего класса за весь период Второй мировой войны. По дальности стрельбы и бронепробиваемости пушка превосходила практически все танковые орудия, имевшиеся в распоряжении антигитлеровской коалиции.

Kw.K. 43 L/71 — самая длинноствольная танковая пушка из всех, когда-либо применявшихся войсками вермахта. Длина ствола составляла 71 калибр, то есть 6248 мм (с дульным тормозом — 6592 мм). Начальная скорость бронебойного калиберного снаряда составляла 1000 м/с. Бронепробиваемость орудия на дистанции 1500 м при угле встречи 60° составляла 148 мм. Даже на дистанции 4000 метров снаряд орудия всё ещё был способен пробить 80-мм вертикальную бронеплиту (то есть, теоретически, при условии удачного бортового попадания уничтожить, к примеру, танк «Шерман»). Однако за столь высокие показатели пришлось расплачиваться большими размерами и огромным весом (1605 кг, вся установка с маской — 2265 кг). По этим причинам пушка устанавливалась, помимо «Тигра II», только на истребители танков «Фердинанд/Элефант», «Насхорн» и «Ягдпантера», на которых в силу отсутствия вращающейся башни возможно было разместить столь тяжёлое орудие без существенного увеличения боевой рубки. Кроме того, проблемой для скорострельной пушки был высокий износ ствола. В связи с этим, пушки танков поздних выпусков имели ствол, состоящий из двух частей. Ещё одной проблемой была большая длина и масса унитарных выстрелов для орудия (23,4 кг). По этой причине боекомплект размещался максимально близко к орудию.

Орудие размещалось на цапфах в лобовой части башни при помощи специального уравновешивающего механизма, располагавшегося в башне справа от пушки. Горизонтальное наведение установки осуществлялось поворотом башни, вертикальное, в пределах от −8 до +15° — вручную, при помощи винтового или электрического механизма, в зависимости от поворота рычага. Спусковой механизм пушки — электрического типа, с предохранителем.

Боеприпасы танковой пушки KwK 43 L/71
Тип	Обозначение	Масса выстрела, кг	Масса снаряда, кг	Вес порохового заряда, кг	Начальная скорость, м/с
Калиберные бронебойные снаряды
Бронебойный трассирующий остроголовый с защитным колпачком и баллистическим наконечником	PzGr.39/43 (PzGr.39-1)	23,4	10,16	6,8	1000
Подкалиберные бронебойные снаряды
Обтекаемой формы	PzGr.40/43	19,9	7,3 (7,5)	6,8	1130
Осколочно-фугасные снаряды
Осколочно-фугасный	SprGr.43	18,7	9,4	3,8	750
Кумулятивный	Gr.39/43 HL	15,35	7.65	2,0	600

Таблица бронепробиваемости для KwK 43 L/71
Снаряд \ Расстояние, м	100	500	1000	1500	2000
PzGr.39/43 (угол встречи 0° к нормали)	230	220	210	200	190
PzGr.39/43 (угол встречи 30° к нормали)	258	248	238	228	218
PzGr.40 (угол встречи 30° к нормали)	260	250	240	230	220
Бронепробиваемость приводится по немецким данным для катаной стальной гомогенной брони. Следует иметь в виду, что в разное время и в разных странах использовались различные методики определения бронепробиваемости. Как следствие, прямое сравнение с аналогичными данными других орудий часто оказывается невозможным.

Орудие оснащалось устройством продувки канала ствола сжатым воздухом. Продувка осуществлялась через две форсунки по обе стороны затворного кольца. Сжатый воздух поступал из компрессора, размещавшегося в боевом отделении под сиденьем наводчика. Позднее была введена бескомпрессорная продувка канала ствола сжатым воздухом, нагнетаемым энергией обратного хода ствола пушки. Продувка канала ствола позволяла эффективно удалять остаточные пороховые газы после выстрела, снижая тем самым загазованность боевого отделения танка.

Боекомплект орудия располагался в лотковых укладках, в надгусеничных нишах в отделении управления и боевом отделении, а также в кормовой нише башни. В нише башни типа Порше размещались 16 снарядов, тогда как в башне Хеншеля — 22. Данные об общей численности боекомплекта варьируются от 72 до 77 (для танков с башней Порше) и от 80 до 84 (для танков с башней Хеншеля). В боекомплект входили унитарные выстрелы с калиберными и подкалиберными бронебойными,осколочно-фугасными снарядами и кумулятивными (соотношение между бронебойными и осколочно-фугасными снарядами в боекомплекте танка составляло, как правило, 1 к 1).

Вспомогательное вооружение танка составляли два—три 7,92-мм пулемёта. Один, модели MG-34, размещался в спаренной установке с пушкой, другой, курсовой MG-34 — в лобовом листе корпуса справа, в шаровой установке Kugelblende 150, обеспечивавшей вертикальную наводку пулемёта в пределах −10…+15°, горизонтальную — в пределах ±5°. Для наведения курсового пулемёта использовался телескопический прицел KZF 2, имевший увеличение 1,8× при поле зрения в 18°. Третий пулемёт, модели MG-42, при помощи стандартной турели Fliegerbeschussgerät 42 съёмно устанавливался на командирской башенке большинства танков и предназначался для противовоздушной обороны. На части танков поздних выпусков в спарку с орудием вместо MG-34 также устанавливался MG-42. Общий боекомплект пулемётов составлял 5850 патронов в 39 лентах по 150 штук.

В качестве дополнительного вооружения, «Тигр II» оборудовался мортирой «Nähkampfgerät» («устройство ближнего боя») калибром 26 мм, с боекомплектом из дымовых, осколочных и осколочно-зажигательных снарядов. Мортира располагалась в крыше башни танка справа и предназначалась для защиты от вражеской пехоты на близких дистанциях.

Средства наблюдения и связи

Для наведения на цель спаренной установки на танках ранних выпусков использовался бинокулярный шарнирный телескопический прицел TZF 9d/1, в дальнейшем заменённый монокулярным TZF 9d. TZF 9d/1 имел переменное увеличение 3× при поле зрения 26°, либо 6× при поле зрения 13°. TZF 9d имел переменное увеличение 2,5× при поле зрения 25°, либо 5× при поле зрения 12,5°. Прицел был откалиброван на стрельбу бронебойными снарядами на дистанцию до 3000 м, осколочно-фугасными — до 5000 м и из спаренного пулемёта — до 1200 м. Великолепное качество оптики фирмы Carl Zeiss позволяло добиваться попаданий на дистанциях до 2500 м, а иногда и свыше.

В передней части крыши корпуса танка монтировались смотровые приборы механика-водителя и стрелка-радиста, защищённые П-образными скобами. В верхней части лобового листа слева был сделан вырез для обеспечения максимального обзора механику-водителю. На крыше башни устанавливалась стандартная для немецких танков позднего периода Второй мировой войны командирская башенка с семью смотровыми приборами. Из башенки командир танка имел весьма удовлетворительный обзор (хотя в походном положении предпочитал ехать, высунувшись из люка по плечи). Все смотровые щели были защищены бронестёклами.

На лобовом бронелисте, слева от курсового пулемёта монтировалась фара, оснащённая колпаком светомаскировки.

На танк устанавливалась штатная радиостанция FuG5 (Fu5). Мощность радиостанции составляла 10 Вт, частота работы передатчика — 27 200—33 000 КГц, частота работы приёмника — 27 200—33 000 КГц, дальность передачи — 4 км.

На командирские танки на базе «Тигра II» в дополнение к штатной радиостанции также устанавливались:

• На танки Sd.Kfz. 268, предназначенные для связи в звене «рота — батальон» — FuG7 (мощность — 20 Вт, частота работы передатчика — 42 100—47 800 КГц, частота работы приёмника — 42 100—47 800 КГц, дальность передачи — 30 км).
• На танки Sd.Kfz. 267, предназначенные для связи в звене «полк — дивизия» — FuG8 (мощность — 30 Вт, частота работы передатчика — 1130—3000 КГц, частота работы приёмника — 580—3000 КГц, дальность передачи — 10 км).

Для внутренней связи все танки оснащались стандартным переговорным устройством на 5 абонентов.

Двигатель и трансмиссия

«Тигр II» оснащался V-образным 12-цилиндровым четырёхтактным карбюраторным двигателем жидкостного охлаждения, производства фирмы «Майбах», модели HL 230 P30. Двигатель имел рабочий объём в 23 095 см³ и развивал номинальную максимальную мощность в 700 л. с. при 3000 об/мин, однако на практике обороты двигателя обычно не превышали 2500 в минуту, что вызывало снижение реально развиваемой мощности. Так, в руководстве по эксплуатации танка мощность HL 230 PL указывалась как 600 л. с. при 2600 об/мин. Двигатель располагался в моторном отделении вдоль продольной оси танка. Система питания двигателя включала в себя семь топливных баков общей ёмкостью 860 л, соединённых между собой, так что заправка производилась через единую горловину. Пять из семи баков находились в моторном отделении, тогда как остальные два, общей ёмкостью около 340 литров, размещались в боевом отделении под укладками боекомплекта. Четыре радиатора системы охлаждения, общей ёмкостью 114 л, соединялись по два последовательно и размещались по бокам двигателя.

Трансмиссия «Тигра II» включала в себя:

• карданный вал, соединявший моторное отделение с трансмиссионным;
• многодисковый главный фрикцион с трением рабочих поверхностей в масле, встроенный в коробку передач;
• механическую безвальную восьмиступенчатую (8+4) коробку передач с постоянным зацеплением шестерен, центральной синхронизацией и индивидуальными тормозами, модели Maybach OLVAR OG(B) 40 12 16B;
• стояночный тормоз, встроенный в коробку передач;
• фрикционно-шестерёнчатый планетарный механизм поворота по типу двойного дифференциала, модели Henschel L801;
• двухрядные комбинированные бортовые передачи с разгруженным ведомым валом;
• дисковые механические бортовые тормоза, модели Argus Motoren LB 900.4.

Сервопривод коробки передач обеспечивал переключение передач одним движением рычажка на панели механика-водителя, автоматически выключая главный фрикцион и прежнюю передачу, производя синхронизацию и включая новую передачу и главный фрикцион. В случае выхода сервопривода из строя, водитель имел возможность переключать передачи и вручную. Трансмиссия имела свою систему охлаждения смазочного масла, с размещением радиатора в боевом отделении. Циркуляция воды в радиаторе не производилась, вместо этого вода в нём заменялась вручную по мере необходимости.

Ходовая часть

Ходовая часть «Тигра II» с каждого борта состояла из 9 сдвоенных опорных катков с внутренней амортизацией, ленивца и ведущего колеса переднего расположения. Поддерживающих катков не имелось. Опорные катки — штампованные, диаметром 800 мм и шириной одиночного катка в 95 мм. Подвеска опорных катков — индивидуальная, торсионная, первый и последний катки были снабжены гидравлическими амортизаторами, расположенными внутри корпуса. Катки были расположены в шахматном порядке: 5 катков опирались на внешнюю часть гусеницы, а 4 — на внутреннюю.

Гусеницы танка — модели Kgs 73/800/152, стальные, мелкозвенчатые, цевочного зацепления, каждая из 92 траков шириной 818 мм и с шагом 152 мм. Каждая гусеница состояла из 46 двухгребневых траков и 46 гладких, чередующихся между собой. Помимо этого на танк могли ставиться транспортные гусеницы, уменьшавшие его ширину для перевозки по железной дороге. Транспортные гусеницы собирались из траков Kgs 73/660/152 шириной 658,5 мм, из которых собирались и боевые гусеницы танка «Пантера».

Надо сказать, что несмотря на общее увеличение веса машины и снижение удельной мощности двигателя (в сравнении с «Тигром I»), благодаря конструкции ходовой части проходимость «Королевского тигра» на пересечённой местности удалось удержать на вполне приемлемом уровне. В частности, благодаря применению широких гусениц удельное давление на грунт по сравнению с «Тигром I» даже снизилось с 1,09 до 1,06 кг/см². Танк мог преодолевать подъёмы крутизной до 35°, рвы шириной до 2,5 м и вертикальные стенки высотой до 0,85 м. Глубина брода, преодолеваемого без предварительной подготовки, составляла 1,6 м. Правда, оперативная подвижность танков оставалась невысокой. Немалую роль в этом играла необходимость менять гусеницы при переброске танков по железной дороге, а преодоление водных преград вплоть до конца войны оставалось трудноразрешимой задачей.

Машины на базе «Королевского тигра»

«Ягдтигр» (нем. Jagdtiger), полное официальное название Panzerjäger Tiger — самоходная артиллерийская установка (САУ) класса истребителей танков. По германской ведомственной системе обозначений военной техники носил индекс Sd.Kfz. 186. При боевой массе в 75 тонн, «Ягдтигр» стал самым тяжёлым серийно производившимся образцом бронетехники всех времён. САУ базировалась на удлинённом шасси «Тигра II» и вооружалась 128-мм пушкой PaK 44 с длиной ствола 55 калибров, размещавшейся в рубке с толщиной лобового бронирования в 250 мм. В ходе серийного производства в 1944—1945 годах было выпущено, по разным данным, от 70 до 79 САУ этого типа. Выпущенные машины поступали на вооружение 512-го и 653-го тяжёлых противотанковых батальонов, действовавших на Западном фронте. Из-за малочисленности, проблем со снабжением и ещё более снизившейся по сравнению с танком надёжности, эффект от применения «Ягдтигров» оказался в целом невелик, несмотря на то, что при умелом использовании и удачном стечении обстоятельств они проявляли себя эффективным противотанковым оружием — так, одному из «Ягдтигров» в одном бою удалось уничтожить 19 «Шерманов».

Также, по немецким данным, из линейных «Королевских тигров» в 1944—1945 годах было переоборудовано 18 БРЭМ, однако какие-либо данные по их применению отсутствуют.

Организационно-штатная структура

«Королевские тигры» изначально предназначались для замены «Тигров» в войсках, вследствие чего поступали исключительно на вооружение батальонов тяжёлых танков (нем. Schwere Panzer Abteilung), как сухопутных войск (нем. Schwere Heeres Panzer Abteilung — s.H.Pz.Abt.), так и СС (нем. Schwere SS Panzer Abteilung — s.SS.Pz.Abt.). Никаких специальных формирований для «Тигров II» не создавалось. Тяжёлотанковый батальон имел 45 «Тигров II» и организационно состоял из штаба, имевшего 3 танка, и трёх танковых рот, имевших по 14 танков — по два в штабе роты и по четыре в каждом из трёх её взводов. В случае нехватки «Тигров II», батальон доводился до полной силы «Тиграми I». В общей сложности, «Королевские тигры» состояли на вооружении следующих тяжёлых танковых батальонов: сухопутных войск — 501-й (позднее переименованный в 424-й), 502-й (511-й), 503-й, 505-й, 506-й, 507-й, 509-й, 510-й и 511-й; СС — 101-й (501-й), 102-й (502-й) и 103-й (503-й).

Служба и боевое применение

Восточный фронт

Первое применение «Тигров II» на Восточном фронте состоялось 13 августа 1944 года в районе Сандомирского плацдарма (в бой шёл 501-й батальон тяжёлых танков), однако, как и в случае с «Тиграми I», начало оказалось неудачным. Советские танкисты ожидали атаку тяжёлых танков противника и подготовили комбинированную танково-артиллерийскую засаду, в которой участвовали, среди прочего, 122-мм пушки А-19 и тяжёлые самоходные артиллерийские установки ИСУ-152. В ходе боя с 53-й гвардейской танковой бригадой, по немецким данным, было подбито 11 машин, по советским данным 13. За трое суток непрерывных боёв в период с 11 по 13 августа 1944 года в районе местечек Сташув и Шидлув войсками 6-го гвардейского танкового корпуса было захвачено и уничтожено 24 вражеских танка, 12 из которых являлись новыми тяжёлыми танками «Тигр II». Причём три «Тигра II» (башенные номера 102, 502, 234) были брошены экипажами и захвачены в исправном состоянии. По словам советского участника этого боя, группа Т-34-85 выскочила из леса на поле, где находились танки «Тигр II», которые увязли в грунте приблизительно на 20 см, потеряв подвижность. Т-34-85 быстро сблизились, смешались и стали обстреливать «Тигры II», башни которых не успевали вращаться. В результате, экипажи «Тигров II» вынуждены были покинуть свои обездвиженные машины и бежать с поля боя, не подорвав брошенную технику. Танки 102 и 502 были доставлены в Кубинку и подвергнуты всесторонним испытаниям, последний сейчас находится в экспозиции музея в Кубинке.

В это же время 1-я гвардейская танковая бригада полковника В.М. Горелова 8-го танкового корпуса достигла леса около Хмельника. Батальон майора В.А Жукова ночью наткнулся на 16 танков, экипажи которых спали в стоящей рядом избе. Только три немецких экипажа успели вскочить в машины. Пока немецкие танки разворачивались, огнём тридцатьчетверок были перебиты их гусеницы. Танки были захвачены заправленными горючим с полным боекомплектом. Машины передали в 3-й батальон, где имелись свободные экипажи.

Западный фронт

Первой частью, получившей на вооружение «Тигры II», стала 316-я рота Танковой учебной дивизии (нем. Panzer-Lehr-Division), 14 марта 1944 года получившая первые пять серийных танков. Эти пять машин в дальнейшем использовались только в учебно-тренировочных целях и в конце концов были уничтожены, чтобы не допустить захвата наступающими войсками антигитлеровской коалиции. Первой же боевой частью на Западном фронте, вооружённой новыми танками, стал 503-й батальон тяжёлых танков. Из-за задержек с производством, батальон получил лишь 12 «Тигров II», тогда как остальные 33 его танка составляли «Тигры I». 27 июня батальон был отправлен на фронт и 7 июля прибыл в Дрё. По прибытии батальон был придан 22-му танковому полку 21-й танковой дивизии, ведшей бои с британскими войсками в районе Кана. В первом же бою батальону удалось подбить 12 танков «Шерман». На следующий день, 18 июля, в рамках начавшейся операции «Goodwood», позиции 503-го батальона (как и позиции других немецких войск, сосредоточенных у Кана) подверглись массированному налёту авиации.

Сражения показали высокие боевые качества «Тигров II», оказавшихся в лобовой проекции малоуязвимыми для противотанковых средств. Невысока была против них эффективность даже новейших 90-мм орудий САУ M36 и 76,2-мм пушки QF 17 pounder. Помимо этого, для борьбы с новыми танками применялся массированный огонь полевой и тяжёлой артиллерии. Батальон постепенно терял свои танки, как в боях, так и в результате поломок, и к 6 августа в нём оставалось лишь 11 машин. 3-я рота батальона была выведена для перевооружения прибывшими 27—29 июля четырнадцатью «Тиграми II». С 12 августа батальон вёл бои в районе реки Орн, но в ходе последующих боёв и отступления, в августе — сентябре 1944 года, 12 из 14 «Королевских тигров» были потеряны, в основном из-за поломок или невозможности переправы через реки. Лишь два танка из состава роты были в конце концов возвращены в тыл для вооружения новых подразделений.

101-й батальон тяжёлых танков СС для восполнения боевых потерь получил для своей 1-й роты 14 «Тигров II», поставленных с 28 июля по 1 августа, однако в последующих за этим боях и массовых отступлениях в августе — начале сентября, все машины вскоре были потеряны. 9 сентября батальон был выведен в тыл для перевооружения, причём планировалось, что две из рот батальона будут вооружаться «Тиграми II», тогда как третья — «Ягдтиграми». Однако эти планы были отменены личным приказом Гитлера, запретившего подобную смешанную структуру тяжёлых танковых батальонов. Поступление же самих «Тигров II» задерживалось из-за проблем с производством, но в итоге между 17 октября и 3 декабря батальон получил 34 этих танка и с «Тиграми I», составлявшими остаток машин, убыл 5 декабря на фронт. Там батальон был придан 1-й дивизии СС «Адольф Гитлер», вместе с ней принял участие в Арденнском наступлении и вместе с ней капитулировал 9 мая 1945 года.

Первым тяжёлым танковым батальоном, полностью перевооружённым новыми машинами, стал 506-й, с 20 августа по 12 сентября получивший 45 «Тигров II». 22 сентября батальон был отправлен на фронт, в Голландию, для участия в отражении британского наступления. Батальон сражался на самых разных участках вплоть до весны 1945 года, приняв участие в Арденнском наступлении. По состоянию на 5 апреля, в батальоне оставалось ещё 7 боеспособных танков, но в итоге 14—15 апреля он капитулировал вместе с другими немецкими войсками, окружёнными в районе Рура.

С марта 1945 года с Восточного фронта был отозван 507-й батальон, получивший в том же месяце 21 «Тигр II» для действий на Западном фронте. Принять участие в боевых действиях он уже не успел, так как получил приказ об отступлении в район Пльзеня для сдачи англо-американским войскам, но поскольку наступающие советские войска отрезали пути для отступления, 12 мая батальон сдался советским войскам. Ещё 16 «Тигров II», в том числе последние 13 выпущенных машин этого типа, забранных прямо с завода, получили третьи роты 510-го и 511 батальонов. С 1 апреля они вели бои в районе Касселя. Помимо этих частей, в последние месяцы войны в бой в составе различных частей были брошены все доступные «Тигры II», включая выделенные для учебных или испытательных целей, и даже прототип «Тигра» Порше.

Оценка машины

В целом, несмотря на прекрасное вооружение и солидную бронезащиту, по сбалансированности основных характеристик «Королевский тигр» всё же уступал своему предшественнику, «Тигру I».

Конструкция

Поскольку ко времени разработки «Тигра II» соответствующая агрегатная база для машины подобной массы отсутствовала, в его конструкции были лишь с небольшими изменениями использованы двигатель и трансмиссия «Тигра I». Хотя это и принесло свои плюсы в виде унификации между обеими машинами, «Тигр II» превосходил своего предшественника по массе примерно на 20 %, что привело к крайней перегрузке этих узлов и резкому снижению их надёжности. Особенно остро выделялись недостатки ходовой части, постоянные отказы которой приводили к тому, что около трети танков этого типа выходили из строя ещё на марше. Наиболее часты были поломки бортовых передач, изначально спроектированных для 40-тонной машины, которые разрушались через 250—300 км пробега, зубцы ведущих колёс изнашивались до полной непригодности через 300 км пробега, перегруженный двигатель сильно перегревался — заклинивало коленвал, происходило возгорание двигателя. Проблемы приносила и новая конструкция ходовой части, так как из-за просчёта конструкторов гребни гусениц часто заклинивались между опорными катками, смещавшимися за счёт внутренней амортизации. Всё это усугублялось низкой в большинстве случаев подготовкой механиков-водителей, вдобавок проходивших обучение на других танках и обычно получавших «Тигры II» за несколько дней до отправки на фронт. С другой стороны, по данным на 15 марта 1945 года, в боеспособных, несмотря на тяжёлое положение с запчастями и возможностью ремонта в тот период, числились 59 % от числа всех «Тигров II», что немногим уступало соответствующему показателю PzKpfw IV — 62 % и заметно превосходило показатель «Пантер» — 48 %. Кроме того, «Королевский тигр» требовал проведения профилактики основных агрегатов после каждых трёх дней боёв, что в условиях отступления, недоукомплектованности танковых частей и слабеющего тыла было крайне затруднительно. Из-за избыточного веса проходимость и маневренность танка была удручающей, что сильно снижало его тактические возможности и одновременно делало его удобной целью для более подвижных и лучше «сбалансированных» танков и самоходок войск антигитлеровской коалиции. В общем, низкие ходовые качества и ненадёжность «Тигра II» практически полностью нивелировали его преимущества в огневой мощи и бронировании. Вместе с тем, в заключении об испытаниях трофейного «Тигра II» в США, производившихся в 1945 году, его маневренность оценивалась как достаточно хорошая, а его проходимость — как превосходящая многие другие танки. Можно добавить, что по собственным немецким данным периода ВМВ в нормальных условиях местности без «грязевых морей» Тигр II оценивался опытнейшими немецкими командирами-танкистами (к примеру командиром наиболее заслуженного батальона тяжёлых танков — 503) как технически надёжный танк, но ими же и отмечалось, что в условиях распутицы количество поломок по причине возраставшей нагрузки на узлы резко возрастало. Американские специалисты, изучая конструкцию машины, пришли к выводу, что единственная проблема этого танка — отсутствие узлов необходимого качества, производство которых в Рейхе, испытывавшем сырьевой голод, было попросту невозможным.

Причиной расхождения оценки могут являться условия, в которых «Тигр II» испытывался и реально применялся. Очевидно, что полигонные условия не шли ни в какое сравнение с теми, что представлялись на реальных театрах военных действий, например, во время боёв в Венгрии зимой — весной 1945 года — обледенелые дороги, гористая местность, леса, раскисший грунт во время оттепелей. Вполне логично, что машина весом почти 70 тонн теряла ходовые характеристики значительно сильнее своих лёгких и средних «собратьев».

Вооружение и защищённость

Бронепробиваемость 88-мм пушки KwK 43 обеспечивала «Королевскому тигру» возможность поражения любого из использовавшихся во Второй мировой войне танков. Даже бронирование наиболее защищённых образцов танков, таких как M26 и поздние модификации «Черчилля» на Западном фронте и ИС-2 на Восточном фронте, не обеспечивало практически никакой защиты от неё на реальных дистанциях боя. Совершенный для своего времени комплекс приборов наблюдения обеспечивал «Тигру II» высокие возможности обнаружения целей, а высококачественная оптика в сочетании с большой дальностью прямого выстрела и хорошей точностью орудия позволяла танку добиваться попаданий на дистанциях до 4 км. По германским табличным данным, на дистанции в 1000 метров обеспечивались 100%-я полигонная и 85%-я боевая расчётная вероятность попадания в цель типа «танк». На 1500 метров она уменьшалась до, соответственно, 95 и 61 %, а с 2000 метров — до 85 и 43 %.

Что же касается защищённости танка, то даже лобовая проекция танка, несмотря на значительную толщину бронелистов и их наклонное расположение, отнюдь не являлась неуязвимой. Это было обусловлено снижением легирующих добавок в материале бронеплит вследствие потери Германией к моменту начала производства «Тигра II» ряда месторождений цветных металлов, особенно никеля. Из-за этого бронеплиты «Королевского тигра» (особенно поздних выпусков, когда запасы никеля подходили к концу) были более твердыми и хрупкими по сравнению с броней «Тигра I». Лобовой лист корпуса в большинстве случаев пробивался орудием Д-25Т калибра 122-мм с расстояния 1000—1500 м при попадании в стык лобовых листов (впрочем, схожий эффект давало попадание в стык лобовых бронелистов любого танка того периода). Попадание 2—3 осколочно-фугасных снарядов калибра 100, 122 и 152 мм приводило к образованию трещин, сколов и частичному разрушению сварных швов. Это, в свою очередь, означало резкое ухудшение бронезащиты или даже полный выход танка из строя. По данным же, полученным в ходе обстрела трофейного «Королевского тигра» в Кубинке в 1944 году, бронебойные снаряды 100-мм полевой пушки обр. 1944 г. БС-3 и 122-мм танковые пушки Д-25Т давали сквозное пробитие лба корпуса только при попадании в кромки или стыки бронеплит. Более уязвимой, несмотря на бо́льшую толщину, являлась лобовая деталь башни, расположенная с незначительным углом наклона. 100-мм и 122-мм орудия пробивали её уже с расстояния в 1500 м. По западным данным, единственным орудием, способным пробить броню «Тигра II», являлась 76-мм противотанковая пушка QF 17 pounder, появившаяся на завершающем этапе войны. При использовании подкалиберных снарядов с отделяющимся поддоном она поражала лоб башни с 1100 ярдов (1000 м), а нижнюю лобовую бронеплиту корпуса — с 1200 ярдов (1100 м). Однако эти данные показывают лишь теоретические возможности орудия, в реальности же снаряды такого типа отличались низкой точностью и малым заброневым действием, а также были склонны к рикошету при попадании в наклонную броню. Т. Йенц в своей монографии упоминает, что не удалось найти ни одной фотографии «Королевского тигра» с лобовой бронёй, пробитой в боевых условиях.

Ещё более уязвимыми являлись борта танка. 85-мм советские пушки Д-5Т и С-53 пробивали их с расстояния 1000—1500 м (в зависимости от угла встречи и точности попадания). Американская 76-мм пушка M1 поражала «Тигр II» в борт с расстояния 1000—1700 м. Советские 76-мм пушки ЗИС-3 и Ф-34, поражали его в борт в лучшем случае с 200 метров, американское 75-мм орудие M3 с 400 м (по другим данным, борт «Тигра II» вообще не пробивался орудиями ЗИС-3 и Ф-34). По западным данным, 85-мм пушка могла пробить борт башни уже с 800 ярдов, борт корпуса — с 500 ярдов, а сравнительно небольшой вертикальный участок борта — даже с 1500 ярдов. Корма корпуса, имевшая больший наклон, могла быть пробита только со 100 ярдов. ИС-2, по тем же данным, мог пробивать борта на расстоянии более полутора километров, корму же — лишь с 900 ярдов. На Западном фронте, вооружённые 75-мм пушкой «Шерманы» и британские танки были малоэффективны даже против бортовой брони, пробивая лишь её вертикальный участок и лишь на дистанции в 100 метров. Значительно лучшие результаты показывали «Шерманы» с 76-мм орудием, способные пробить разные участки борта с дистанции, соответственно, 1100, 900 и 1800 ярдов, а корму — с 400 ярдов. Британская 57-мм танковая и противотанковая пушка QF 6 pounder была способна пробить борт башни «Королевского тигра» лишь с дистанции 200 ярдов, а вертикальный борт корпуса — с 1000 ярдов, наклонный борт корпуса и корму она не пробивала вовсе. Значительно лучшими возможностями обладала 76-мм пушка QF 17 pounder, пробивавшая бортовую и кормовую броню «Тигра II» практически на всех реальных дистанциях боя. К концу войны ситуация с бронезащитой ещё более ухудшилась из-за падения качества немецкой броневой стали за счёт снижения содержания в ней дефицитных легирующих металлов (молибдена, никеля). Кроме того, страдало и качество сборки бронекорпусов, вызывая дополнительные проблемы в бронезащите танка.

Оценка боевого применения

Не вызывает сомнения тот факт, что «Королевский тигр» дуэльно превосходил все танки как по бронированию, так и по точности и бронепробиваемости орудий. Однако, во-первых, подобные столкновения «лоб в лоб» «один на один» были весьма редки, а во-вторых, к концу войны советские войска уже имели определённый опыт борьбы с немецкой тяжёлой бронетехникой. Советские танкисты старались вести маневренный бой, для которого «Тигр II» подходил менее всего. К примеру, при обследовании «Королевских тигров», подбитых в ходе Балатонской операции, было выяснено, что 90 % попаданий приходилось в бортовые и кормовые броневые листы.

Таким образом, для большинства советских танков и САУ заключительного периода Великой Отечественной войны «Королевский тигр» вовсе не являлся неуязвимым противником. Однако не следует забывать, что и советские танки были весьма уязвимы для снарядов орудия KwK 43 L/71. Ещё больше ситуацию осложняла сравнительно высокая скорострельность этого орудия. Таким образом, действуя в обороне, из засад, как истребитель танков, «Королевский тигр», управляемый опытным экипажем, был для советских танкистов предельно опасен и мог уничтожить несколько танков прежде, чем он сам будет обнаружен и обезврежен. В этом случае снижалась роль низких ходовых качеств танка. Однако обстановка на фронтах в большинстве случаев диктовала иную тактику действия «Тигров II», резко снижающую их эффективность.

Что же касается бронетехники союзников, то американские и английские танки не были способны эффективно противостоять «Королевскому тигру». Этим объясняется тот факт, что на Западном фронте союзники чаще всего использовали против «Тигров II» авиацию. В частности, 18 июля 1944 года (на следующий день после разгрома 503-м тяжелотанковым батальоном 148-го Королевского танкового полка), в рамках начавшейся операции «Goodwood», позиции немецких войск у города Кан, в том числе и позиции 503-го тяжелотанкового батальона, бомбило около 2100 самолётов.

Таким образом, можно утверждать, что по комплексу «огневая мощь — броневая защита» танк «Королевский тигр» был одним из сильнейших танков — участников Второй мировой войны. Однако многочисленные недостатки его конструкции, особенно в силовой установке и ходовой части, огромный вес, низкая надёжность, а также оперативно-тактическая обстановка, не позволявшая в полной мере использовать преимущества «Тигра II», обусловили общий достаточно низкий потенциал машины и не дали «Королевскому тигру» оказать существенное влияние на ход боевых действий заключительного периода Второй мировой войны.

Отзывы ветеранов

Обер-лейтенант Отто Кариус, 2-я рота 502-го батальона тяжёлых танков:

Если вы про Königstiger (Тигр II), то я не вижу никаких реальных усовершенствований — более тяжелый, менее надежный, менее маневренный.

Унтерштурмфюрер Карл Бромман, 1-я рота 503-го батальона тяжёлых танков СС:

Сражаясь на «Королевском тигре», я смог с первого выстрела вывести из строя ИС-2 с дистанции 1700 метров. Это был удачный выстрел! В бою не следует пренебрегать удачей. За этот шанс, я предпочитал «Королевские тигры» обычным «Тиграм».

Аналоги

Прямых аналогов «Королевского тигра» не существовало. Танк имел очевидную направленность на истребление себе подобных, что не позволяет соотносить его с советским тяжёлым танком прорыва ИС-2, ориентированным в первую очередь на преодоление укреплённых позиций и поддержку пехоты. Однако, бронирование лба корпуса и противотанковые возможности орудия были крайне близки, а резко снизившееся в 1944 году качество приборов наблюдения Германии сократило разрыв между ними. Танки западных союзников M26 «Першинг», «Черчилль» и M6 по своим характеристикам даже близко не подошли к «Тигр II» и так же, как и ИС-2, основной своей целью имели поддержку пехоты и прорыв линий обороны. Единственным условным аналогом по массе можно считать советский танк ИС-7, но, как и ИС-2, он предназначался главным образом для прорыва мощных оборонительных полос противника. Это делает сравнение танков не совсем корректным, однако в литературе Тигр II и ИС-7 сравниваются именно по этому показателю.

Сохранившиеся экземпляры

По состоянию на 2011 год, в музеях сохранилось по меньшей мере восемь экземпляров «Тигра II», причём четыре из них принадлежали к одному и тому же 503-му тяжёлому танковому батальону СС и были захвачены в Арденнах:

• Россия Россия — Бронетанковый музей в Кубинке, «Тигр II» из состава 501-го тяжелотанкового батальона, захваченный 13 августа 1944 года в районе Сандомирского плацдарма, имеет боеприпасы;
• Бельгия Бельгия — «Тигр II» в военном музее в Ла-Глезе;
• Великобритания Великобритания:
  • Танковый музей в Бовингтоне — два «Тигра II», в том числе единственный сохранившийся экземпляр с башней типа «Порше»;
  • Военный колледж в Шрайвенхеме;
• Германия Германия — «Тигр II» в танковом музее в Мунстере, возвращённый из США в 1960 году;
• США США — «Тигр II» в музее Паттона в Форт-Ноксе;
• Франция Франция — Танковый музей в Сомюре, единственный экземпляр «Тигра II», находящийся в ходовом состоянии;
• Швейцария Швейцария — «Тигр II», переданный Францией после войны. До 2006 г находился в танковом музее в Туне, затем передан в Швейцарский военный музей Фулля (Schweizerisches Militärmuseum Full, Фулль-Ройенталь). У орудия танка отсутствует дульный тормоз и часть ствола.

Кроме того, в Военно-историческом музее Дрездена имеется пушка KwK 43 L/71, снятая с подбитого «Тигра II» (с башней Порше).

«Тигр II» в массовой культуре

Стендовый моделизм

Уровень представленности танка «Тигр II» на рынке пластиковых масштабных моделей-копий можно оценить как средний.

В масштабе 1:35 «Тигр II» выпускается в основном японской фирмой «Tamiya» и китайской фирмой «Dragon». Обе фирмы выпускают «Королевские тигры» в двух вариантах — с башней Порше и башней Хеншеля. Фирмами «Tamiya» и «Dragon» выпускаются дополнительные аксессуары к этим моделям, такие как наборные эпоксидные или металлические траки гусениц, изготовленные методом фототравления решётки радиаторов, выточенные металлические стволы орудий и т. д.

• В 2007 году российской фирмой «Звезда» по лицензии были выпущены «Королевские тигры» в масштабе 1:35 фирмы «Dragon». Модели производились ограниченной серией в обоих вариантах (с башнями Порше и Хеншеля).
• В масштабе 1:16 данная статическая модель выпущена фирмой Tamiya, а также фирмой Trumpeter, причем в двух версиях: с башней Порше и Хеншеля
• В масштабе 1:16 "Тигр II" выпускается тремя производителями: Tamiya, ХенгЛонг и МАТО.

Tamiya выпускает full-option kit, с прекрасными аутентичными звуками и пропрорциональными движениями модели (подъем и опускание ствола, поворот башни, движение модели, звук выстрела и прочее). Модели от китайских производителей хоть и уступают по аутентичности звука, но с лихвой компенсируют этот недостаток доступной ценой.

• В масштабе 1:72 "Тигр-II" выпускается фирмой Easy Model в двух вариантах — с башней Порше и башней Хеншеля.
• Также, модель «Королевского Тигра» в масштабе 1:72 вышла в журнальной серии «Танки Мира» в сентябре 2013 года.

Компьютерные игры

«Тигр II» можно увидеть практически во всех компьютерных играх, обыгрывающих тему Второй мировой войны:

• «Panzer Elite Action»
• «В тылу врага 1»
• «В тылу врага 2»
• «Блицкриг II»
• «Ил-2 Штурмовик»
• «Sudden Strike 3: Arms for Victory»
• «Sudden Strike: The Last Stand»
• «R.U.S.E.»
• «Panzer General»
• «Tripwire Interactive: игра Red Orchestra 1941-45 (Официальный мод Darkest Hour)»
• «Sniper Elite»
• «World of Tanks»
• «Company of Heroes Online»
• «Company of Heroes 2»
• «Call of Duty: World at War»
• «Iron front liberation 1944»
• «Medal of Honor: Allied Assault»
• «Стальная ярость: Харьков 1942 (пользовательский мод)»
• «War Thunder»
• Heroes & Generals

Стоит отметить, что отражение тактико-технических характеристик бронетехники и особенностей её применения в бою во многих компьютерных играх часто далеко от реальности.

Игры на Android

Тигр II можно встретить в следующих играх на Android:

• «Armored Aces».
• "World of Tanks Blitz"
• "Wild Tanks Online"

Интересные факты

• Летом 1944 года на танке PzKpfw VI Ausf. B Tiger II с войсками союзников во Франции сражался один из лучших танковых асов панцерваффе Курт Книспель.
• Последний из уничтоженных в бою «Королевских тигров» был подбит в Берлине 2 мая 1945 года в районе моста Шпандау.

См. также

• Список танков

Примечания

Комментарии

Примечания

Литература

• Полная энциклопедия танков мира. 1915—2000 гг. / Сост. Холявский Г. Л.. — Харвест, 2000. — С. 228—230. — 576 с. — ISBN 9-85433-905-X.
• И. П. Шмелёв. Бронетехника Германии 1934—1945 гг.: Иллюстрированный справочник. — М.: Астрель: АСТ, 2003. — 271 с., [16] л. цв. ил. — ISBN 5-17-016501-3 (издательство «АСТ»), ISBN 5-271-02455-5 (издательство «Астрель») — страницы 128—136.
• И. П. Шмелёв. Танк «Тигр». — М.: Астрель: АСТ, 2001. — 128 с., ил. — ISBN 5-17-010276-3 (издательство «АСТ»), ISBN 5-271-02959-X (издательство «Астрель») — страницы 48—55.
• И. Желтов, А. Сергеев. Очередной блин комом // Танкомастер. — Техника — молодёжи, 1999. — № 6.
• М. Барятинский. Тяжёлый танк «Королевский тигр». — М.: Моделист-конструктор, 2001. — 32 с. — (Бронеколлекция № 2 (35) / 2001). — 5000 экз.
• М. Барятинский. «Тигр». Первая полная энциклопедия. — М.: Яуза, 2008. — 400 с. — 5100 экз. — ISBN 978-5-699-29831-0.
• Королевский Тигр. Германский тяжёлый танк / П. Н. Сергеев. — Рига: Tornado Publications, 2000. — Т. 1. — 76 с. — (Военные машины № 44). — 300 экз.
• Королевский Тигр. Германский тяжёлый танк / П. Н. Сергеев. — Рига: Tornado Publications, 2000. — Т. 2. — 76 с. — (Военные машины № 45). — 300 экз.
• Королевский Тигр. Германский тяжёлый танк / П. Н. Сергеев. — Рига: Tornado Publications, 2000. — Т. 3. — 76 с. — (Военные машины № 46). — 300 экз.
• Дж. Форти. Германская бронетехника во Второй мировой войне. — М.: Астрель, 2002. — 205 с. — 5100 экз. — ISBN 5-17-012229-2.
• R. Ehninger. The Tiger I & Tiger II Profile. — Schiffer Publishing, 1996. — 38 p. — (A Schiffer Military History Book). — ISBN 0-88740-925-3.
• T. Jentz, H. Doyle. Kingtiger Heavy Tank 1942—1945. — издание 1997. — London: Osprey Publishing, 1993. — 48 p. — (New Vanguard № 1). — ISBN 1-85532-282-X.
• J. Ledwoch. PzKpfw VI Tiger. — Warszawa: Wydawnictwo Militaria, 1993. — 48 p. — (Tank № 5).
• H. Scheibert. Königstiger. Tiger II. — Friedberg: Podzun-Pallas Verlag, 1976. — 46 p. — (Waffen-Arsenal № 25). — ISBN 3-79090-046-X.

Ссылки

На русском языке

• [www.achtungpanzer.eu/tigerII.php Panzerkampfwagen VI Tiger II Ausf. B (тяжёлый танк)]. Achtung Panzer!. [www.webcitation.org/61AOW4L2t Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [armor.kiev.ua/Tanks/WWII/PzVIB/ PzKpfw VI Ausf. B Tiger II («Королевский тигр»)]. Броне-сайт. [www.webcitation.org/61AOX84sL Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [www.kybinka.info/index.php?option=com_datsogallery&Itemid=21&func=viewcategory&catid=7/ Фотографии «Королевского тигра» в экспозиции Бронетанкового музея в Кубинке]
• [www.tiger2.ru/ Panzer Kampfwagen VI — КОРОЛЕВСКИЙ ТИГР — ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ И ПРИМЕНЕНИЯ]

На английском языке

• [www.achtungpanzer.com/pz5.htm Panzerkampfwagen VI Tiger II Ausf. B Königstiger] (англ.). Achtung Panzer!.
• [www.wwiivehicles.com/germany/tanks_heavy/pzkpfw_vib.html Germany’s Panzerkampfwagen VI Ausf. B] (англ.). World War II Vehicles. [www.webcitation.org/61AOYnUB6 Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].

Видео

• [www.youtube.com/watch?v=PCjKTnXl_Eo Германские танки. Тигр и королевский тигр.]
• [doc-videos.ru/news/istorija_sozdanija_nemeckikh_tankov_die_deutschen_panzer_vse_8_serij/2010-02-17-130 История создания Немецких танков]. Документальные фильмы. [www.webcitation.org/613Hs3TmI Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
• [www.youtube.com/watch?v=2sqjTkrFM48&eurl=lj-toys.com/?journalid=5710608&moduleid=774&preview=&auth_token=sessionless:1234000800:embedcontent&feature=player_embedded Проезд Королевского тигра на современном параде]

Отрывок, характеризующий Тигр II

Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…