Тизенгаузен, Евгений Богданович

Тизенгаузен Евгений Богданович
Имя при рождении:	Eugen Georg Karl Gotthard, Baron von Tiesenhausen
Дата рождения:	2 февраля 1817(1817-02-02)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	5 ноября 1875(1875-11-05) (58 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Барон Тизенгаузен Евгений Богданович (1817— 1875) — морской инженер, строитель Кронштадтских доков, генерал-лейтенант.

Биография

Происходил из остзейского рода Тизенгаузенов. Отец — Богдан Карлович Тизенгаузен; мать — Анна (Иоганна Фредерика Антуанетта) (16.10.1779, Потсдам — 29.12.1847, Гродно), дочь генерал-майора И. И. Дибича.

В ноябре 1831 года поступил в Главное инженерное училище кондуктором; 1 января 1836 года произведен в полевые инженер-прапорщики, через год в подпоручики и ещё через год, по окончании полного курса наук в «верхнем» офицерском классе, повышен в поручики с назначением в инженерный корпус и оставлением при Главном инженерном училище для подготовки к преподаванию; в декабре 1839 года был назначен при том же училище, в офицерском классе, преподавателем строительного искусства.

В августе 1840 года командирован в распоряжение начальника 5-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Лидерса, в составе десантного отряда, снаряженного к берегам Босфора.

В 1844 году по поручению инженерного училища ездил за границу для обозрения крепостей Германии и Франции и для изучения новых данных в области строительного искусства.

В 1846 году получил звание инженер-капитана.

28 января 1847 года переведён в лейб-гвардии Сапёрный батальон, в виде особого отличия с тем же чином и с причислением к штабу генерал-инспектора по инженерной части в число адъютантов при его высочестве.

5 декабря 1849 года назначен для особых поручений по морской строительной части к начальнику главного морского штаба, а два года спустя произведен в полковники с переводом в инженеры морской строительной части.

Лето 1858 года Тизенгаузен провел в Архангельске за изучением и изысканием средств по углублению бара Северной Двины и предупреждению заносов впереди тамошнего адмиралтейства.

В 1854 году он совершил поездку по Западной Европе, побывал в Голландии, Бельгии, Франции, Италии, Германии и Англии для изучения разных работ по гидротехнической части, и по возвращении был назначен для особых поручений по морскому министерству.

В июле 1855 года назначен членом комитета по вооружению кронштадтских укреплений и заведовал оборонительными работами фортов.

Почти весь следующий 1856 год провел в Астрахани, командированный туда для выяснения мер по упорядочению канала при Астраханском порте и для постройки самоосвещающегося маяка на острове Святом в Каспийском море, а по возвращении назначен помощником строителя всех кронштадтских укреплений.

В августе 1857 года прикомандирован к морскому министру для особых поручений, в марте 1858 года ездил депутатом от России в состав международной технической комиссии, заседавшей в Париже, для обсуждения вопроса об урегулировании пароходства по Дунаю.

Летом 1859 года работал по исследованию бара главного невского фарватера и как член комитета по сооружению гавани при Петровском укреплении у Каспийского моря. За успешное исполнение этих работ Тизенгаузен был произведен в генерал-майоры (8 сентября 1859 года).

В 1860 году назначен производителем работ по углублению бара главного невского фарватера грунтовыми минами и членом строительного отделения морского технического комитета. В следующем году ездил в Германию с целью заказа машин для возведения доков в Кронштадте и по возвращении назначен строителем этих доков.

В 1863 году составил проект броненосной лодки с подводным минным тараном. Испытанная особою комиссией лодка найдена пригодною.

1 января 1868 года произведен в инженер-генерал-лейтенанты и пожалован денежною наградою за оборудование красносельских дворцов водопроводом; ездил в Виндаву и Либаву для осмотра портов и выбора направления к ним будущей железной дороги. Был представителем от России при открытии Суэцкого канала в 1869 году.

В апреле 1870 года назначен председателем строительного отделения морского технического комитета и в том же году наблюдал за строением порта в Поти, потом работал в качестве члена комиссии по составлению проекта морского канала между Кронштадтом и устьем Невы.

Под его ближайшим руководством в 1873 году был построен в Николаеве памятник адмиралу Грейгу.

В 1874 году ездил в Англию заказывать водоотливные машины для новых кронштадтских доков и по приезде оттуда назначен членом адмиралтейств-совета.

В должности строителя кронштадтских доков оставался до самой смерти.

Высшими наградами имел ордена Владимира 2-й степени и Белого Орла, а на Венской всемирной выставке 1873 году удостоен медалью «За преуспеяние» в мореходном деле.

Статьи

Напечатаны в «Морском сборнике»:

• «Об опытах подводных грунтовых взрывов, произведенных в устье Невы весною 1853 г.» (1853),
• «О способах, употребляемых в Нидерландах для предохранения крутостей речных дамб от размывания и для искусственного наращивания берегов» (1855),
• «Польза песчаных оснований под каменными строениями»
• «О колебаниях горизонта Каспийского моря на устьях Волги» (1858).

Семья

Состоял в браке дважды. Первая жена—Мария Фельдман, русская дворянка, предположительно дочь инженер-генерала А.И. Фельдмана, умерла в 1854 году, после чего, в 1857, Евгений Богданович женился на её сестре Екатерине.

От второго брака имел двух сыновей, Александра (1858—1909) и Евгения (1860—1920), и три дочери: Марию (1861—1890), Екатерину (1863—1940) и Констанцию (1865—1948).

Владел имением Смердовицы, в котором, гостивший здесь летом 1896 года, Н. А. Римский-Корсаков начал писать оперу «Садко».

Источники

• Genealogishes Handbuch des Adels, Freiherrliche Häuser A, Band IV, S. 425-426

Ссылки

• [www.rulex.ru/xPol/index.htm?pages/26/507.htm Половцов А.А. Русский Биографический Словарь]
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=124158 Тизенгаузен Евгений Богданович на сайте Биография.ру]

Отрывок, характеризующий Тизенгаузен, Евгений Богданович

– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.