Тилли, Чарльз

Чарльз Тилли
Награды и премии:	Мессенджеровские лекции (1987)

Чарльз Тилли (англ. Charles Tilly; 20 мая 1929 — 29 апреля 2008) — американский социолог, политолог и историк. Автор книг об отношении политики и общества, в частности, о социальных движениях и формировании национальных государств в условиях раннего капитализма.

Биография

Ранние годы

Чарльз Тилли родился 20 мая 1929 г. в городе Ломбард, штат Иллинойс, недалеко от Чикаго. Окончил среднюю школу Элмхерста, после которой окончил Гарвард. Он был старшим из 5 детей, все они впоследствии получили какое-либо специальное или высшее образование. Отец был простым клерком.

В колледже увлекался поэзией. Не любил историю и сначала не думал стать социологом. Но когда он записался на курсы Джорджа Хоманса, его интересы на счёт социологии изменились. Подрабатывал Тилли ночным сторожем, лаборантом, подсобным рабочим.

Высшее образование

Высшее образование получил в Оксфордском и Гарвардском университетах. Защитил Ph.D. в Гарварде в 1958 году. Чарльз Тилли преподавал в университетах Делавэра, Гарвардском, Торонто, Мичигана и в Новой школе социальных исследований. В Колумбийском университете был профессором социологии имени Джозефа Л. Баттенвайзера (англ. Joseph L. Buttenwieser Professor of Social Science). За свою карьеру Тили написал более 600 статей, 51 книгу и монографию.

Он был почётным членом Национальной академии наук США, Американской академии искусств и наук, Американского философского общества, Социально-Исследовательской организации (National Research Association) и Ордена Академических пальм.

Научная деятельность

Научная деятельность Тилли затрагивает множество тем в социальных науках, таких как история и политика. Играет большую роль в развитии исторической социологии, повлиял на развитие вычислительных методов в историческом анализе.

Избранная библиография

• The Vendée: A Sociological Analysis of the Counter-revolution of 1793. (1964) (Вандея: Социологический анализ контрреволюции 1793 года)
• «Clio and Minerva.» (Клио и Минерва)pp. 433–66 в журнале Theoretical Sociology, под редакцией John McKinney и Edward Tiryakian. (1970)
• «Collective Violence in European Perspective.» (Коллективное насилие в европейской перспективе) pp. 4–45 в сборнике Violence in America, под редакцией Hugh Graham и Tedd Gurr. (1969)
• «Do Communities Act?» (Действуют ли сообщества?) Sociological Inquiry 43: 209-40. (1973)
• An Urban World. (Урбанистический мир) (ред.) (1974).
• The Formation of National States in Western Europe (Формирование национальных государств в Западной Европе) (ред.) (1975)
• From Mobilization to Revolution (От мобилизации до революции) (1978)
• As Sociology Meets History (Где социология встречает историю) (1981)
• Big Structures, Large Processes, Huge Comparisons (Большие структуры, огромные процессы, грандиозные сравнения) (1984)
• Coercion, Capital, and European States, AD 990—1990 (1990)
• Coercion, Capital, and European States, AD 990—1992 (1992) (рус. — Тилли Ч. Принуждение, капитал и европейские государства. 990 — 1992 гг. — М.: Территория будущего, 2009.)
• European Revolutions, 1492—1992 (Европейские революции) (1993)
• Cities and the Rise of States in Europe, A.D. 1000 to 1800 (Города и возникновение государства в Европе) (1994)
• Roads from Past to Future (Дороги из прошлого в будущее) (1997)
• Work Under Capitalism (Труд при капитализме) (в соавторстве с Chris Tilly, 1998)
• Social Movements, 1768—2004 (Социальные движения) (2004)
• Democracy (Демократия) (2007)

Ссылки

• [scepsis.ru/library/id_2572.html Всеобщая война и всеобщая модернизация: повторение пройденного материала. Рецензия на книгу: Тилли Ч. Принуждение, капитал и европейские государства] // Скепсис
• Ч. Тилли. [commons.com.ua/vojna-i-stroitelstvo-gosudarstva-kak-organizovannaya-prestupnost/ ВОЙНА И СТРОИТЕЛЬСТВО ГОСУДАРСТВА как организованная преступность] // Спільне

Отрывок, характеризующий Тилли, Чарльз

Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.