Тимирязев, Николай Аркадьевич
| Николай Аркадьевич Тимирязев | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1856-1898 |
| Звание | |
| Командовал | |
| Награды и премии |
|
Николай Аркадьевич Тимирязев (3 августа 1835 года — 19 января 1906 года) — генерал от кавалерии, почётный опекун, брат Д. А. Тимирязева, В. А. Тимирязева, К. А. Тимирязева.[1]
Содержание
Биография
Родился 3 августа 1835 года. Происходил из дворян Петербургской губернии, сын действительного статского советника, воспитывался дома. В службу вступил 1 января 1856 года юнкером в лейб-гвардии Конногренадерский полк; через два года повышен до прапорщика, затем до поручика. С октября 1863 года по декабрь 1868 года состоял полковым адъютантом. Затем в чине капитана командовал 1-м эскадроном; в 1872 году назначен полковником.
Во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов участвовал в сражениях под Горным Дубняком, Телишем, Врацем, Лютиковом, Филиппополем и награждён золотым оружием и орденом св. Владимира 3-й степени с мечами. В марте 1878 года назначен командиром Казанского драгунского полка и участвовал в делах у Пепсолана и Кадыкиоя.
14 июня 1884 года назначен командующим Кавалергардским полком; 30 августа того же года произведён в генерал-майоры. В октябре 1891 года назначен командиром 1-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии с оставлением командиром полка. В 1892 году назначен командующим 4-й кавалерийской дивизией с зачислением по гвардейской кавалерии и пожалованием кавалергардского мундира.
3 августа 1897 года назначен почётным опекуном. С 1898 года заведывал Николаевским сиротским институтом. Скончался 19 января 1906 года и 21 января похоронен на Смоленском кладбище.
Воинские звания
- В службу вступил (01.01.1856)[2]
- Прапорщик (13.03.1858)
- Поручик (23.03.1861)
- Штабс-капитан (27.03.1866)
- Флигель-адъютант (06.05.1889)
- Капитан (30.08.1867)
- Полковник (10.10.1872)
- Генерал-майор (30.08.1884)
- Генерал-лейтенант (30.08.1894)
Награды
российские[2]:
- Орден Святой Анны 3 ст. (1866)
- Орден Святого Станислава 2 ст. (1869)
- Императорская корона к Ордену Святого Станислава 2 ст. (1871)
- Орден Святой Анны 2 ст. (1873)
- Орден Святого Владимира 4 ст. (1876)
- Золотая сабля «За храбрость» (1878)
- Орден Святого Владимира 3 ст. с мечами (1878)
- Орден Святого Станислава 1 ст. (1888)
- Орден Святой Анны 1 ст. (1891)
- Орден Святого Владимира 2 ст. (1897)
- Знак отличия за XL лет беспорочной службы (1899)
- Орден Белого Орла (1901)
иностранные:
- Шведский Орден Меча кавалерский крест (1875)
- Черногорский Орден Данило I 1 ст. (1886)
- Датский Орден Данеброга 1 ст. (1888)
- Прусский Орден Короны 2 ст. (1888)
- Гессен-Дармштадтский Орден Филиппа Великодушного 1 ст. (1889)
- Шведский Орден Меча большой крест (182)
- Бухарский Орден Короны государства Бухары с алмазами (1901)
Источники
- ↑ Тимирязев, Николай Аркадьевич. Дополнение к статье "Тимирязевы" в словаре Брокгауза и Эфрона.
- ↑ 1 2 Список генералам по старшинству. СПб 1903г.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003966998#?page=354 Сборник биографий кавалергардов] (1908 год)
Напишите отзыв о статье "Тимирязев, Николай Аркадьевич"
Отрывок, характеризующий Тимирязев, Николай Аркадьевич
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
