Тимокско-лужницкий диалект

Тимокско-лужницкий диале́кт (также восточноторлакский диалект, тимокско-лужницкая группа говоров, восточноторлакская группа говоров; серб. тимочко-лужнички дијалекат, timočko-lužnički dijalekat; болг. тимокско-лужнишки говор) — один из трёх диалектов торлакского наречия наряду с призренско-южноморавским и сврлижско-запланским. Распространён в юго-восточной Сербии на границе сербского (западного южнославянского) и болгарского (восточного южнославянского) языковых ареалов. В его составе выделяют тимокские и лужницкие говоры.

К носителям тимокско-лужницкого диалекта относят преимущественно сербское население приграничных сербско-болгарских районов.

Одними из наиболее ярких особенностей тимокско-лужницкого диалекта являются наличие аффрикат č, dž на месте праславянских сочетаний *tj и *dj и слогового сонанта l̥ (наряду с lə или u) на месте *l̥. В сравнении с другими диалектами торлакского наречия в тимокско-лужницком наиболее последовательно реализуются черты, сближающие его с языками балканского языкового союза (прежде всего с болгарским и македонским).

Вопросы классификации

Ранее тимокско-лужницкий диалектный ареал включался (как диалект или как группа говоров) в староштокавскую призренско-тимокскую диалектную группу. В настоящее время призренско-тимокский диалект всё чаще рассматривают как самостоятельное торлакское наречие сербскохорватского языкового континуума (и, соответственно, как часть этого наречия рассматривают тимокско-лужницкие говоры).

Говоры тимокско-лужницкого диалекта обнаруживают значительное сходство с говорами западной Болгарии — трынскими, брезникскими и белоградчикскими, которые в болгарской диалектологии выделяют как переходные говоры или включают в западноболгарский диалектный ареал.

Тимокско-лужницкий диалект вместе со сврлижско-запланским относится к собственно торлакским диалектам. Тимокско-лужницкий также называют восточноторлакским диалектом, а сврлижско-запланский — западноторлакским. Призренско-южноморавский диалект, не входящий в группу собственно торлакских диалектов, рассматривается как переходный от торлакских к штокавским.

По наличию согласной на месте слоговой *l̥ в составе тимокско-лужницкого диалекта выделяются тимокские и лужницкие говоры:

говоры
	ареал	отличительные черты
тимокские	Тимок, Заглавак, Буджак, Понишавле, Висок, Бела-Паланка	l̥
лужницкие	Лужница (Бабушница), Црна Трава, Крива Фея	l̥, lə, u

Наиболее архаичными, вероятно, являются тимокские говоры, сохранившие оба слогообразующих сонанта и архаичную систему артиклей. По мнению болгарских диалектологов, тимокские говоры на территории общины Пирот ничем не отличаются от соседних болгарских царибродских (димитровградских) говоров. Им присущи такие черты, как əl на месте *l̥ и r̥ / ər / rə на месте *r̥; наличие одного артикля; формы имперфекта с расширением -е-, в целом нехарактерные для тимокских говоров.

Область распространения

Говоры тимокско-лужницкого диалекта распространены на территории юго-восточной Сербии. По современному административно-территориальному делению Сербии ареал тимокско-лужницких говоров размещён в основном в пределах Пиротского округа и в пределах восточных и юго-восточных районов Заечарского округа, а также в крайне восточных районах Нишавского, Ябланичского и Пчиньского округов.

На западе ареал тимокско-лужницкого диалекта граничит со сврлижско-запланским ареалом, на севере и юго-западе — с ареалом призренско-южноморавского диалекта. Вопрос границы на востоке и юго-востоке связан с вопросом разграничения сербского и болгарского языковых ареалов. Установить данную границу по лингвистическому критерию достаточно сложно: с одной стороны сербско-болгарские пограничные говоры характеризуются древними сербскохорватскими чертами (наличие u на месте праславянского *ǫ, окончания всех форм склонения и спряжения и т. д.), с другой стороны — им присущи болгарские языковые черты типологического характера, определяющие вид и систему этих говоров. Поэтому нередко при установлении границы между диалектами (и, соответственно, между языками) опираются на сербско-болгарскую этническую (и этнолингвистическую) границу. Эта граница определяется по правилу Стойкова-Ивича: «Носители переходных диалектов, проживающие на территории Болгарии в границах до 1918 г., являются болгарами, в то время как проживающие на территории Югославии — сербами». В связи с тем, что по договору в Нёйи 1919 года Болгария уступила часть своей территории Югославии, на территории последней оказалось болгарское этническое меньшинство (признанное югославскими властями), сохраняющее болгарское самосознание до настоящего времени (основная часть болгарского населения юго-восточной Сербии сосредоточена в общинах Димитровград и Босилеград). Исходя из этого граница между сербским и болгарским языками проходит как по сербско-болгарской государственной границе, так и по территории юго-восточной Сербии, а районы с носителями говоров, сохраняющими болгарское самосознание, включены в ареал так называемых сербско-болгарских говоров переходного типа, с которыми и граничит на востоке тимокско-лужницкий диалект. Тем не менее, с лингвистической точки зрения такая граница в значительной степени условна, так как тимокско-лужницкие и сербско-болгарские переходные говоры связывает внутреннее единство, их своеобразные черты выделяют их как среди остальных торлакских, так и среди западноболгарских говоров.

Особенности диалекта

Тимокско-лужницкие говоры характеризуются многими диалектными чертами, общими для всего торлакского наречия, кроме того, для них присущи и местные специфические особенности. К основным таким диалектным особенностям тимокско-лужницкого ареала относят:

• наличие аффрикат č, dž (ǯ) на месте праславянских сочетаний *tj и *dj (в сербскохорватском — ć, ʒ́; в болгарском — št, žd; в македонском — kj, gj);
• наличие гласной u на месте праславянской *ǫ (в болгарском — ъ; в македонском — а);
• гласная e на месте праславянской носовой *ę;
• совпадение редуцированных *ъ / *ь в сильной позиции в гласном ъ;
• сохранение слогового l̥ или его переход в lə или u; данная черта является дифференцирующим признаком, по которому выделяются тимокские и лужницкие говоры;
• полная утрата согласной h;
• сохранение оппозиции l / l̥ и n / ń в конце слова и перед гласными переднего ряда;
• палатализация заднеязычных k и g перед гласными переднего ряда и после j, l̥ и ń;
• окончание -e существительных женского рода множественного числа с основой на -а в форме именительного падежа (žene);
• архаическое окончание существительных множественного числа в форме именительного падежа (gosje, sinove);
• наличие постпозитивного определённого артикля и т. д.

Литература

1. Browne W. Serbo-croat // The Slavonic Languages / Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 306—387. — ISBN 0-415-04755-2.
2. Lisac J. Hrvatski dijalekti i govori štokavskog narječja i hrvatski govori torlačkog narječja // Hrvatska dijalektologija 1. — Zagreb: Golden marketing — Tehnička knjiga, 2003. — P. 141—153. — ISBN 953-212-168-4.
3. Кречмер А. Г., Невекловский Г. [www.slavcenteur.ru/Proba/ucheba/kursy/KretschNewekl_SerbohorvJazyk.pdf Сербохорватский язык (сербский, хорватский, боснийский языки)] // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — 62 с. — ISBN 5-87444-216-2.
4. Соболев А. Н. [iling.spb.ru/comparativ/persona/sobolev/Sobolev%201998%20Dijalekti%20istocne%20Srbije.pdf Диалекты восточной Сербии и западной Болгарии] // Малый диалектологический атлас балканских языков. Материалы второго рабочего совещания (Санкт-Петербург, 19 декабря 1997 года). — СПб.: Институт лингвистических исследований РАН, 1998. — С. 59—77.

Ссылки

• Ивић П. [img250.imageshack.us/img250/8238/ivicdijalektoloska2.jpg Диjалектолошка карта српскохрватског подручjа] (серб.). Imageshack.us. (Проверено 28 января 2014) — Диалектологическая карта сербохорватского языка (под редакцией П. Ивича).

Отрывок, характеризующий Тимокско-лужницкий диалект

– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.