Тимоскайнен, Фёдор Фёдорович
| Фёдор Фёдорович Тимоскайнен | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
пос. Соломенное, пригород Петрозаводск |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Партия: | |
Фёдор Фёдорович Тимоскайнен (1912 год, Петрозаводск — 1943 год, Петрозаводск, КФССР) — советский политик.
Содержание
Биография
Родился в 1912 году в посёлке Соломенное — пригороде Петрозаводска, в семье рабочих Соломенского лесопильного завода Анастасии Васильевны и Фёдора Николаевича Тимоскайнен, карел[1].
По окончании школы работал вместе с родителями на лесопильном заводе, увлёкся общественной работой, стал организатором физкультурных мероприятий в заводском доме культуры и параллельно учился в Высшей коммунистической сельскохозяйственной школе города Петрозаводска, которую закончил в 1936 году. Был избран секретарём комитета комсомола на лесопильном заводе, а в 1937 г. — секретарём райкома комсомола Прионежского района. В 1938году окончил летную школу при Карельском аэроклубе, где овладел профессией лётчика.
Перед началом войны возглавлял отдел областного комитета комсомола Карельской АССР, а в начале войны возглавил Центральный Комитет комсомола Карело-Финской республики. Вместе с Советской Армией отступил из Петрозаводска, когда туда вошли финские войска. В 1942 году вместе с Ю. В. Андроповым принял участие в создании партизанского отряда «Комсомолец Карелии», который в связи с трудностями с набором комсомольцев из самой республики комплектовался в основном комсомольцами из других регионов СССР. В июле 1943 года был назначен секретарём подпольного городского комитета партии города Петрозаводска, который был оккупирован финскими войсками, и был заброшен на самолёте на территорию Прионежского района. Тимоскайнен успешно организовал подпольную партийную ячейку, ему также удалось в августе 1943 года завербовать двух финских офицеров, с помощью которых подпольщики смогли передать Советской армии разведывательные данные об укреплениях побережья Онежского озера.
Согласно официальной версии, в конце августа 1943 года группа подпольщиков (Костин, Эрте, Камилатов и радистка Люба Туманова[2]), в которую входил и Тимоскайнен, вступила в бой с финским патрулём близ села Деревянное у речки Таржеполка в Прионежском районе Петрозаводска. В завязавшейся перестрелке Тимоскайнен был убит.
Г. Н. Куприянов, в то время первый секретарь ЦК Коммунистической партии Карело-Финской ССР в своих мемуарах сообщает, что Тимоскайнен был арестован в посёлке Соломенное Петрозаводска без какой-либо перестрелки, а позже расстрелян[3].
Память
Именем Фёдора Тимоскайнена названа улица и Средняя школа № 7 в районе Соломенное города Петрозаводска.[4]
На улице Фёдора Тимоскайнена установлена мемориальная доска в честь героя.
Напишите отзыв о статье "Тимоскайнен, Фёдор Фёдорович"
Примечания
- ↑ Карелы Карельской АССР. — Петрозаводск, 1983. — 288 с.
- ↑ [www.stolica.onego.ru/news/335715.html Улицу в Петрозаводске назвали в честь отважной героини-подпольщицы]
- ↑ Г.Н. Куприянов. За линией Карельского фронта. — Петрозаводск: Карелия, 1975. — С. 211. — 232 с. — 30 000 экз.
- ↑ [www.stolica.onego.ru/news/271451.html Школе № 7 присвоено имя Фёдора Тимоскайнена]
Ссылки
- [obd-pobeda.karelia.ru/list/details?node=402634914 Страница Ф. Ф. Тимоскайнена в базе данных героев Карелии]
Отрывок, характеризующий Тимоскайнен, Фёдор Фёдорович
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
