Тимофеев, Евгений Михайлович

Евгений Михайлович Тимофеев
Тюремная фотография, 1922
Дата рождения:	1885(1885)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	11 сентября 1941(1941-09-11)
Место смерти:	Орловская область
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Партия:	ЦК партии социалистов-революционеров

Евгений Михайлович Тимофеев (1885, Тара, Тобольская губерния — 11 сентября 1941, Медведевский лес в Орловской области) — российский политический деятель, эсер.

Биография

Родился в семье ссыльного народовольца. Окончил Томскую гимназию, с 1905 г. учился на физико-математическом факультете Петербургского университета. Участник революционного движения с 1900 года. В 1903 г. впервые арестован за участие в демонстрации. В 1906 г. приговорён к 10 годам каторги (за сокрытие убийцы).В 1916 вновь осуждён. После Февральской революции вышел на свободу, возглавлял Иркутский совет рабочих и солдатских депутатов. Был делегатом съездов ПСР и членом ЦК партии. Избран в Учредительное собрание от Иркутского округа по списку № 1 (эсеры и Крестьянский союз). Член бюро фракции ПСР, участник заседания Учредительного собрания 5 января 1918 года. Весной того же года возглавлял боевую комиссию ЦК ПСР в Москве. Арестован в 1920 году, содержался в Бутырской тюрьме. Подсудимый на "процессе эсеров" в 1922 году. Приговорён к расстрелу, замененному 5 годами тюрьмы. После освобождения в 1925 году сослан в Коканд, затем в Уральск (где занимался изучением экономики и археологии Казахстана). Арестован в 1937, Военной коллегией Верховного суда СССР осуждён на 25 лет заключения. 10 сентября 1941 расстрелян вместе с другими политзаключёнными в Медведевском лесу под Орлом. Реабилитирован в 1990.

Литература

• Протасов Л. Г. Люди Учредительного собрания. Портрет в интерьере эпохи. Москва, 2008. ISBN 978-5-8243-0972-0

Отрывок, характеризующий Тимофеев, Евгений Михайлович

Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.