Тимофей (Щербацкий)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Митрополит Тимофей<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Митрополит Московский и Калужский
22 октября 1757 — 3 января 1767
Предшественник: Платон (Малиновский)
Иларион (Григорович) (в/у)
Преемник: Амвросий (Зертис-Каменский)
Митрополит Киевский, Галицкий и Малые России
6 марта 1748 — 22 октября 1757
Предшественник: Рафаил (Заборовский)
Преемник: Арсений (Могилянский)
 
Имя при рождении: Тихон Иванович Щербацкий
Рождение: 1698(1698)
Триполье, Обуховский район,Киевская область
Смерть: 18 (29) апреля 1767(1767-04-29)

Митрополит Тимофей (в миру — Тихон Иванович Щербацкий; 1698, Триполье, Киевский полк, Русское царство — 18 апреля 1767, Москва, Российская империя) — епископ Русской православной церкви, митрополит Московский и Калужский.



Биография

Тихон Щербацкий родился в Триполье на Днепре в 1698 году. Отец его, Иван Щербацкий — зажиточный мещанин, желая дать сыну образование, определил его в Киевскую духовную академию. Обладая отличным голосом, Тимофей поступил в академический певческий хор.

Пётр I, во время своего первого посещения Киева, обратил внимание на его голос, очень ему понравившийся, и велел взять его певчим в придворную капеллу. Ho вскоре Tихон, желавший продолжать учение, воспользовался тем, что у него стал меняться голос, испросил себе увольнение и вернулся в Киевскую академию.

По окончании курса в академии он принял монашество и получил место кафедрального писаря при Киевском Софийском монастыре, в 1737 году.

В том же году был произведён в игумены и определён настоятелем Мгарского Спасо-Преображенского монастыря, Полтавской епархии. Здесь он пробыл недолго, ибо в том же году переведён обратно в Киев в Выдубицкий монастырь.

В 1739 году он рукоположен был в архимандрита и назначен настоятелем Златоверхомихайловского монастыря, а 14 апреля 1740 году в присутствии киевского митрополита Рафаила избран и утверждён был настоятелем Киево-Печерской лавры.

Когда в сентябре 1744 году в Киев ожидалась императрица Елизавета Петровна, Тимофей написал в Петербург графу А. Г. Разумовскому письмо, в котором указывал, что дом генерал-губернатора, приспособляемый для приёма государыни, совершенно не соответствует этой цели, а гораздо более подходящим было бы для императрицы поселиться в келиях Киево-Печерской лавры. Предложение было принято, и во время пребывания в Киеве Елизавета Петровна жила в архимандритских покоях. Архимандрит Тимофей встретил государыню речью, в которой восхвалялись добродетели императрицы и её заслуги перед Россией (издана под названием «Речь Императрице Елизавете Петровне на прибытие её в Киево-Печерскую лавру», СПб. 1744).

С этих пор архимандрит Тимофей стал пользоваться покровительством Елизаветы Петровны и уже в 1745 г., по смерти архиепископа московского Иосифа Волочанского, в числе прочих кандидатов на вакантный пост был выставлен синодом и архимандрит Тимофей. По Высочайшему повелению он немедленно вытребован был в Санкт-Петербург. Но пока производилось дело об утверждении одного из намеченных кандидатов, скончался киевский митрополит Рафаил (Заборовский), и тогда, по указанию императрицы, на пост киевского митрополита 9 ноября 1747 года назначен был Tихон, прямо из архимандритов.

Посвящение его состоялось в Петербурге 6 марта 1748 года. По выбытии Тимофея из Киево-Печерской лавры на митрополитию братия этого монастыря на основании вольных прав избрания себе настоятеля выбрала 4 февраля 1748 года Тимофея своим архимандритом. Когда синод опротестовал это избрание, лавра сослалась на то, что в 1570 году она представила звание архимандрита Мелентию Хронтовичу, когда тот назначен был епископом Владимирским и Брестским; тем не менее синод избрания Тимофея не утвердил. За время своего пребывания в Киеве в качестве митрополита Tихон обращал усиленное внимание на улучшение постановки учебного дела в духовной академии; при нём в академии была введена философская система Баумейстера и изучение французского языка.

4 ноября 1754 года митрополит Тимофей назначен был членом синода. Чувствуя себя усталым, он в 1757 года просил об увольнении его на покой, но вместо удовлетворения этой просьбы переведён был митрополитом в Московскую епархию 22 октября того же года. Здесь, в качестве члена синода, он присутствовал в Московской синодальной конторе.

В 1764 году митрополит Тимофей переименован был в митрополита Московского и Калужского.

3 января 1767 года он уволен был на покой, а 18 апреля того же года скончался.

Он первый из архиереев погребён был не по монашескому, а по священническому обряду, что после этого было особым указом возведено на степень общего правила; похоронен в Чудовом монастыре, в Москве. На могиле митрополита Тимофея иеромонахом Феофилактом была говорена проповедь, напечатанная в Москве в 1747 года.

Напишите отзыв о статье "Тимофей (Щербацкий)"

Литература

Ссылки

  • [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_4770 Тимофей (Щербацкий / Щербак)]
  • [www.sedmitza.ru/text/867816.html Настольная грамота Преосвященному митрополиту Тимофею Щербацкому 1748 года]

Отрывок, характеризующий Тимофей (Щербацкий)

– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.