Тимошенко, Семён Константинович

Семён Константинович Тимошенко<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Народный комиссар обороны СССР
7 мая 1940 года — 19 июля 1941 года
Предшественник:	Ворошилов, Климент Ефремович
Преемник:	Сталин, Иосиф Виссарионович
Рождение:	6 (18) февраля 1895(1895-02-18) село Орман, Аккерманский уезд, Бессарабская губерния, Российская империя (ныне Килийский район Одесская область, Украина)
Смерть:	31 марта 1970(1970-03-31) (75 лет) Москва, СССР
Место погребения:	Некрополь у Кремлёвской стены
Партия:	РКП(б), ВКП(б), КПСС
Военная служба
Годы службы:	1914—1970
Звание:
Командовал:	Народный комиссариат обороны СССР
Сражения:	Первая мировая война Гражданская война в России Польский поход РККА Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды:	СССР Почётное революционное оружие Российская империя Иностранные

Запрос «Семён Тимошенко» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Семён Константи́нович Тимоше́нко (18 февраля 1895, Орман, Бессарабская губерния, Российская империя — 31 марта 1970, Москва, СССР) — советский военачальник, Маршал Советского Союза (1940), дважды Герой Советского Союза (1940, 1965). Народный комиссар обороны СССР (май 1940 — июль 1941).

Ранние годы

Родился 6 (18) февраля 1895 года в селе Фурманка Аккерманского уезда Бессарабской губернии (ныне Фурмановка Килийского района Одесской области Украины), в семье крестьянина Константина Гавриловича Тимошенко (ум. 1925).

Окончил сельскую школу. В декабре 1914 года призван в армию. В 1915 году закончил полковую и образцовую пулемётную школу. Участвовал в Первой мировой войне, был пулемётчиком в составе 4-й кавалерийской дивизии на Юго-Западном и Западном фронтах. Награждён за храбрость Георгиевскими крестами трёх степеней. Был арестован после того, как ударил офицера, и отдан под суд.

Гражданская война

В РККА с 1918 года. Командовал взводом, эскадроном. В августе 1918 года во главе кавалерийского полка участвовал в обороне Царицына, где познакомился со Сталиным. С ноября 1918 года — командир кавалерийской бригады (с июня 1919 года — в корпусе С. М. Будённого). Член РКП(б) с 1919 года. В ноябре 1919 — августе 1920 командир 6-й, с августа 1920 по октябрь 1921 года — 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии. Был пять раз ранен, но не покидал строя. За боевые подвиги в годы Гражданской войны он был награждён тремя орденами Красного Знамени и Почётным революционным оружием.

Между войнами

Окончил Высшие военно-академические курсы в 1922 и 1927 годах, курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачева в 1930 году. Командовал 3-м и 6-м кавалерийскими корпусами. С августа 1933 года — заместитель командующего войсками Белорусского, с сентября 1935 года Киевского военных округов. С июня 1937 — командующий войсками Северо-Кавказского, с сентября 1937 — Харьковского военных округов. 8 февраля 1938 назначен командующим войсками Киевского военного округа с присвоением воинского звания командарм 1-го ранга. Во время Польского похода 1939 года командовал Украинским фронтом. В советско-финской войне 1939—1940 годов с 7 января 1940 года командовал Северо-Западным фронтом, войска которого осуществили прорыв «линии Маннергейма».

Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» командарму 1-го ранга С. К. Тимошенко присвоено 21 марта 1940 года за «образцовое выполнение заданий командования и проявленные при этом отвагу и геройство». 7 мая 1940 года назначен на должность Народного комиссара обороны СССР с присвоением высшего воинского звания — Маршал Советского Союза.

В 1940—1941 годах Тимошенко — Народный комиссар обороны СССР (сменил на этом посту К. Е. Ворошилова). На посту Наркома обороны провёл большую работу по совершенствованию боевой подготовки войск, их реорганизации, техническому переоснащению, подготовки новых кадров (потребовавшихся вследствие значительного увеличения численного состава армии), которая не была полностью завершена в связи с началом Великой Отечественной войны.

Великая Отечественная война

С началом Великой Отечественной войны 23 июня 1941 года назначен председателем Ставки Главного командования. Однако, как вспоминал после войны адмирал флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов,

«Первые заседания Ставки Главного Командования Вооружённых сил в июне проходили без Сталина. Председательство наркома обороны СССР маршала С. К. Тимошенко было лишь номинальным. Как члену Ставки мне пришлось присутствовать только на одном из этих заседаний, но нетрудно было заметить: нарком обороны не подготовлен к той должности, которую занимал. Да и члены Ставки тоже. Функции каждого были неясны — положения о Ставке не существовало. Люди, входившие в её состав, совсем и не собирались подчиняться наркому обороны. Они требовали от него докладов, информации, даже отчёта о его действиях. С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков докладывали о положении на сухопутных фронтах…»

— [militera.lib.ru/memo/russian/kuznetsov-1/33.html Н. Г. Кузнецов. Накануне].

19 июля 1941 года вместо Ставки Главного Командования во главе с Тимошенко была создана Ставка Верховного Главнокомандования под началом И. В. Сталина. В этот же день Сталин сменил Тимошенко на посту Наркома обороны СССР. Тимошенко остался заместителем Наркома обороны СССР (был им до сентября 1941 года).

Ещё 2 июля 1941 года, в связи с катастрофическим развитием событий на центральном участке советско-германского фронта (Белостокско-Минское сражение), Тимошенко назначен командующим войсками Западного фронта (был командующим фронтом 2—19 июля и 30 июля—12 сентября 1941 года). 10 июля 1941 года одновременно возглавил Главное командование войсками Западного направления (оставался главнокомандующим до упразднения Главного командования 10 сентября 1941 года).

Вступив в командование Западным фронтом, пытался разгромить в наступлении немецкие подвижные дивизии, для этой цели были выделены 5-й и 7-й мехкорпуса. В итоге мехкорпуса были потеряны в малоуспешном контрударе на Сенно и Лепель. В Смоленском сражении в июле—сентябре 1941 войска Западного фронта понесли тяжёлые потери, однако проявили упорство в бою, сковали немецкие войска и не позволили им продолжить наступление на московском направлении.

В ходе Киевского сражения, 13 сентября 1941 года, С. К. Тимошенко назначен главнокомандующим войсками Юго-Западного направления, сменив маршала С. М. Будённого, который настаивал на оставлении Киева. Вначале Тимошенко, следуя указаниям Ставки, требовал удерживать Киев, однако вскоре разобрался в обстановке и согласился с мнением штаба фронта (В. И. Тупикова) об оставлении Киева. Однако время было упущено, большая часть Юго-Западного фронта оказалась в окружении, управление фронта, пытаясь выйти из окружения, было разгромлено.

30 сентября 1941 года Тимошенко сам возглавил воссозданный Юго-Западный фронт, оборонявшийся на южном фланге советско-германского фронта. В конце ноября 1941 года Тимошенко командовал контрнаступлением советских войск под Ростовом-на-Дону. 28 ноября город был взят, что стало одной из первых побед Красной Армии в 1941 году. В декабре 1941 — январе 1942 года руководил проведением Курско-Обоянской наступательной операции.

В мае 1942 года Тимошенко руководил Харьковской операцией, в результате которой крупная группировка Красной Армии потерпела сокрушительное поражение. В результате окружения под Харьковом попало в плен более 200 тысяч солдат и офицеров Красной Армии, что послужило одной из причин будущей тяжелейшей ситуации под Сталинградом и на Кавказе. Сам Тимошенко остался в живых и плена избежал.

В июле 1942 года Тимошенко был назначен командующим Сталинградским фронтом.

С октября 1942 года командовал войсками Северо-Западного фронта. На этом посту провёл две наступательные операции в ходе осуществления плана «Полярная Звезда» — Демянскую операцию и Старорусскую операцию. 13 марта маршал Тимошенко был снят с поста командующего Северо-Западным фронтом. Существует мнение, что за провал операции «Полярная Звезда» Тимошенко был подвергнут опале, после чего ему больше не доверяли командование фронтами в ходе Великой Отечественной войны.

С марта 1943 до конца войны был представителем Ставки Верховного командования и осуществлял координацию действий ряда фронтов, принимал участие в разработке и проведении некоторых операций (Ясско-Кишинёвская и др.).

Оценка С. К. Тимошенко

• В июле 1941 года, обсуждая с И. В. Сталиным действия Западного фронта в Смоленском сражении, Г. К. Жуков, в то время генерал армии и начальник Генерального штаба, дал высокую оценку полководческому мастерству С. К. Тимошенко:

Маршал Тимошенко командует фронтом менее четырёх недель. В ходе Смоленского сражения хорошо узнал войска, увидел, на что они способны. Он сделал всё, что можно было сделать на его месте, и почти на месяц задержал противника в районе Смоленска. Думаю, что никто другой больше не сделал бы. Войска верят в Тимошенко, а это главное.

После Великой Отечественной войны

После войны командовал войсками Барановичского (с марта 1946 — Белорусского), с июня 1946 — Южно-Уральского, с марта 1949 — Белорусского военных округов.

С апреля 1960 года — в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

Второй медалью «Золотая Звезда» маршал Советского Союза Тимошенко награждён в день своего 70-летия, 18 февраля 1965, «за заслуги перед Родиной и Вооружёнными Силами СССР».

Член ЦК ВКП(б) в 1939—1952 годах, кандидат в члены ЦК КПСС в 1952—1970 годах. Депутат Верховного Совета СССР 1−7-го созывов. Член Президиума Верховного Совета СССР в 1938—1940 годах.

В 1962—1970 годах — председатель Советского комитета ветеранов войны.

Умер 31 марта 1970 года. Похоронен 3 апреля на Красной площади в Кремлёвской стене.

Семья

• Первая жена — Екатерина Святославовна Леонова.
  • Дочь — Екатерина (21 декабря 1923—12 июня 1988), жена Василия Иосифовича Сталина, сына И. В. Сталина, с 1946 по 1949 годы; внуки — Светлана (05.07.1947—16.01.1990), Василий (30.09.1949—12.11.1972).
• Вторая жена (c 1926) — Анастасия Михайловна Жуковская (1904—1961), учительница из Минска.
  • Дочь — Ольга (1927—2002).
  • Сын — Константин (1930—2004), был женат на Нелли Васильевне Чуйковой, дочери маршала Чуйкова); внуки — Семён (ум. в 1974) и Василий.

Награды

Российская империя

• Георгиевский крест 4-й степени; №38346. Ефрейтор 304-го пехотного Новгород-Северского полка Семен Тимошенко. Награжден в воздаяние заслуг нижних чинов гарнизона крепости Осовец, наиболее отличившихся при бомбардировке с 13-го по 16.09.1914 г. Награжден на основании п.п. 16 и 28 ст. 67 Георгиевского Статута.
• Георгиевский крест 3-й степени;
• Георгиевский крест 2-й степени.

СССР

• Дважды Герой Советского Союза (21.03.1940, 18.02.1965);
• кавалер ордена «Победа» (№ 11 — 4.06.1945);
• пять орденов Ленина (22.02.1938, 21.03.1940, 21.02.1945, 18.02.1965, 18.02.1970);
• орден Октябрьской Революции (22.02.1968);
• пять орденов Красного Знамени (25.07.1920, 11.05.1921, 22.02.1930, 3.11.1944, 6.11.1947);
• три ордена Суворова 1 степени (9.10.1943, 12.09.1944, 27.04.1945);
• Почётное революционное оружие — именная шашка с орденом Красного Знамени (28.11.1920);
• Почётная именная шашка с золотым изображением Государственного герба СССР (22.02.1968);
• медаль «За оборону Ленинграда»;
• медаль «За оборону Сталинграда»;
• медаль «За оборону Киева»;
• медаль «За оборону Кавказа»;
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
• юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
• медаль «За победу над Японией»;
• медаль «За взятие Будапешта»;
• медаль «За взятие Вены»;
• медаль «За освобождение Белграда»;
• юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»;
• юбилейная медаль «30 лет Советской Армии и Флота»;
• юбилейная медаль «40 лет Вооружённых Сил СССР»;
• юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»;
• медаль «В память 800-летия Москвы»;
• медаль «В память 250-летия Ленинграда».

Иностранные награды

• Орден Тудора Владимиреску 1 степени (СРР);
• орден Белого льва «За Победу» (ЧССР);
• золотой орден Партизанской Звезды (СФРЮ);
• медаль «30 лет Халхин-Гольской Победы» (МНР).

Память

• Бронзовый бюст установлен на Родине — в украинском селе Одесской области.
• Мемориальная доска на здании штаба Белорусского военного округа.
• Улицы в Санкт-Петербурге, Воронеже, Киеве, Измаиле, Минске, Ростове-на-Дону.
• Улица Маршала Тимошенко в Москве. На домах № 4 и № 40 были установлены мемориальные доски. В настоящее время доска установлена на доме № 46.
• Его имя присвоено противолодочному кораблю.
• Военная академия войск радиационной, химической и биологической защиты и инженерных войск имени Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
• По сообщению на официальном сайте ВВС Колумбии лидер ФАРК Родриго Лондоньо Эчеверри использует псевдоним Timochenko в честь Тимошенко.
• В СССР и Киргизии были выпущены почтовые марки, посвящённые Тимошенко.

Бюст С.К. Тимошенко в Фурмановке	Почтовая марка СССР, 1980 год	Почтовая марка Киргизии, 2005 год	Могилы родственников маршала Тимошенко на Новодевичьем кладбище

История присвоения званий

Воинское звание	Дата присвоения
Комкор	20 ноября 1935 года
Командарм 2-го ранга	10 сентября 1937 года
Командарм 1-го ранга	8 февраля 1939 года
Маршал Советского Союза	7 мая 1940 года

Фильмы

• Память навсегда, 1975. Режиссёр и автор сценария Джемма Фирсова.
• Документальный фильм Романа Кармена «Великая Отечественная», в американском прокате этот фильм вышел под названием «Неизвестная война» (эпизоды).
• Документальный фильм «Трудная дочь маршала Тимошенко», "Студия «Галакон» для «Первый канал», (52 минуты), 2010.
• Художественные фильмы: «Первая Конная» (1941), «Битва за Москву», «Война на Западном направлении», «Сталинград» (1989).
• «Семен Тимошенко» в цикле «Маршалы Сталина», Студия "Галакон" для телеканала «Звезда», (38 минут), 2015. tvzvezda.ru/schedule/filmsonline/content/201510051608-ej6l.htm/201510081608-71yt.htm
• «Маршалы Победы» 1 серия), Студия "Галакон" для «Первый канал», (52 минуты), 2015. www.1tv.ru/doc/pro-voynu/marshaly-pobedy-chast-1

Литература

• Португальский Р. М., Доманк А. С., Коваленко А. П. [militera.lib.ru/bio/domank/index.html Маршал С. К. Тимошенко.] — М.: Издательство МОФ «Победа −1945 год», 1994.
• Лазарев С. Е. Социокультурный состав советской военной элиты 1931—1938 гг. и её оценки в прессе русского зарубежья. — Воронеж: Воронежский ЦНТИ — филиал ФГБУ «РЭА» Минэнерго России, 2012. — 312 с. — 100 экз. — ISBN 978-5-4218-0102-3.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=896 Тимошенко, Семён Константинович]. Сайт «Герои Страны».

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:126796 Тимошенко, Семён Константинович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [armor.kiev.ua/army/hist/akt-vor-tim.shtml Акт передачи Наркомата Обороны от Ворошилова Тимошенко в 1940 году].

Отрывок, характеризующий Тимошенко, Семён Константинович

– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.