Серии жилых домов

Серии жилых домов — жилые здания, построенные по одному, т. н. типовому проекту. Наиболее массово возводились в период массовой урбанизации во многих странах, являются основой архитектурного облика спальных районов многих городов. Наибольшее развитие получили в СССР и других социалистических странах. По материалам, использованным при возведении несущих и наружных ограждающих конструкций серийные дома можно подразделить на железобетонные, блочные и кирпичные. При серийном строительстве индивидуальных домов применялась также и древесина и всевозможные древесные плиты. Железобетонные конструкции по технологии строительства могут быть панельные, монолитные и сборно-монолитные.

История

В силу политических, идеологических и демографических причин, период хрущёвской «оттепели» был первым в истории советской плановой экономики, когда наряду с развитием тяжёлой промышленности предполагалось значительное увеличение производства потребительских товаров и всего, так или иначе связанного с потребностями людей, а не военно-промышленного комплекса и ресурсопотребляющих сырьевых отраслей.

Брошенный лозунг «Догнать и перегнать Америку (по производству…)» косвенно свидетельствовал о признании советским руководством отставания уровня развития экономики от наиболее развитых стран. Отставание касалось качества питания (душевого потребления важнейших продуктов, прежде всего — мяса), жилищных условий, возможности приобрести те или иные товары длительного пользования (бытовая техника и др.), транспортной подвижности (уровень автомобилизации, развитость железнодорожных и авиаперевозок) и т. д.

СССР

См. также: Экономика СССР и Советская архитектура

С начала 1960-х годов жилищное строительство в СССР было основано на промышленном домостроении — сооружении микрорайонов из 5- и 9-этажных серийных панельных домов. Это снижало себестоимость строительства и позволяло увеличить ввод жилья, а также делало его намного более комфортным, чем коммунальные квартиры, уже потому, что отныне каждая квартира проектировалась из расчёта заселения одной семьёй (хотя до сих пор существует практика использования квартир в типовых домах в качестве коммунальных), а не несколькими. Одновременно со строительством крупнопанельных домов стали появляться и серийные дома из «блоков» — тех же панелей, только не во всю стену. В СССР предвестниками грядущего массового строительства на основе индустриальных блоков и панелей стали шлакоблочные «сталинки». Архитектура этих зданий утилитарна, отсутствуют украшения, неоштукатуренный силикатный кирпич для наружных стен, почти плоские фасады со стандартным лепным декором.

Первый в СССР четырёхэтажный каркасно-панельный дом сооружён в 1948 году в Москве на 5-й ул. Соколиной горы (Г. Кузнецов, Б. Смирнов). В настоящее время его адрес — Проспект Будённого, 43. В это время руководством страны перед строителями была поставлена задача создать максимально дешёвый проект жилого дома с возможностью посемейного заселения (то есть с отдельными, а не коммунальными квартирами). Первым этапом выполнения этой задачи было внедрение идеи индустриального панельного домостроения с несущим каркасом. В 1948—1951 году М. В. Посохин, А. А. Мндоянц и В. П. Лагутенко застроили 10-этажными каркасно-панельными домами квартал в Москве (улицы Куусинена, Зорге). В том же году разработан проект бескаркасного панельного дома (строятся с 1950 года в Магнитогорске). В 1954 году в Москве на 6-й ул. Октябрьского поля сооружён 7-этажный бескаркасный панельный дом (Г. Кузнецов, Б. Смирнов, Л. Врангель, З. Нестерова, Н. А. Остерман). Хрущёвки, проектирование которых велось с конца 1940-х, пошли в серию после исторического постановления 1955 года «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» («внешне-показная сторона архитектуры, изобилующая большими излишествами», характерная для сталинской эпохи, теперь «не соответствует линии Партии и Правительства в архитектурно-строительном деле. … Советской архитектуре должна быть свойственна простота, строгость форм и экономичность решений»).

Идеологическое и научное обоснование нового курса сводилось к следующим пунктам:

• коммунальная квартира не являлась проектом советской власти, а была результатом экономии средств во время индустриализации;
• проживание нескольких семей в одной квартире — ненормально и является социальной проблемой;
• коммунальные квартиры — экономически невыгодный тип жилья, не удовлетворяющий современным требованиям;
• проблема коммунальных квартир может быть решена посредством массового строительства с использованием новых технологий.

Поворотной точкой стали постановления «О мерах по дальнейшей индустриализации, улучшению качества и снижению стоимости строительства» 1956 и «О Развитии жилищного строительства в СССР» 1957 года. Задание партии строителям состояло в том, чтобы разработать к осени 1956 года проекты, позволяющие резко удешевить строительство жилья и сделать его доступным для трудящихся. Так появились знаменитые «хрущёвки». Цель проекта была в том, чтобы в 1980 году каждая советская семья встретила коммунизм в отдельной квартире.

Впрочем, к середине 1980-х годов отдельные квартиры имелись только у 85 % семей: в 1986 году Михаил Горбачёв отодвинул сроки на 15 лет, выдвинув лозунг «Каждой советской семье — отдельную квартиру к 2000 году».

В 1959 году XXI съезд отметил существование жилищной проблемы и назвал развитие жилищного строительства «одной из важнейших задач». Предусматривалось, что в 1959—1965 гг. будет сдано в 2,3 раза больше квартир, чем в прошлой семилетке. Причём упор делался на отдельные, а не коммунальные квартиры. Прототипом для первых «хрущёвок» стали блочные здания (нем. Plattenbau), строившиеся в Берлине и Дрездене с 1920-x годов. Строительство жилых домов «хрущёвок» продолжалось с 1959 по 1985 год. В 1956—1965 годы в СССР было построено больше 13 тысяч жилых домов, и почти все — пятиэтажки. Это позволило ежегодно вводить 110 млн квадратных метров жилья. Была создана соответствующая производственная база и инфраструктура: домостроительные комбинаты, заводы ЖБИ и т. д. Первые домостроительные комбинаты были созданы в 1959 году в системе Главленинградстроя, в 1962 году организованы в Москве и в других городах. В частности, за период 1966—1970 годов в Ленинграде 942 тысячи человек получили жилую площадь, причём 809 тысяч вселились в новые дома и 133 тысяч получили площадь в старых домах. С 1960 года ведётся строительство жилых 9-этажных панельных домов, с 1963 года — 12-этажных.

Технология

Среди типовых наибольшее распространение получили крупнопанельные жилые дома. Компоненты панельного дома, представляющие собой крупные железобетонные плиты, которые изготавливают на заводах. В заводских условиях ЖБИ изготавливаются по существующим ГОСТам, поэтому предполагается, что их качество должно отличаться в положительную сторону от изделий, произведённых прямо на стройплощадке. На стройплощадку доставляют уже готовые детали сооружения, которые строителям остаётся лишь смонтировать. В результате чего производительность труда на такой постройке очень высока. Площадь строительной площадки гораздо меньше той, что необходима при строительстве кирпичного дома. Главным преимуществом панельного домостроения перед монолитным является отсутствие непосредственно на стройплощадке больших объёмов установки арматуры и бетонирования.

Список серий жилых домов

1940-е

С 1947 года в Академии архитектуры СССР ведутся разработки полносборного крупнопанельного жилища. Строятся каркасно-панельные и бескаркасные дома:

• 4-5-этажные (Москва, Ленинград, Магнитогорск)
• 8-этажные с панелями на два этажа (Москва)

1950-е

Высота в 5 этажей была выбрана потому, что по нормам того времени это была наибольшая этажность, при которой разрешалось строить дома без лифта (впрочем, иногда строились дома и в 6 этажей — с магазином на первом этаже).

Сталинки:

• II-01
• II-02
• II-03
• II-04
• II-05
• II-08
• Мм 1-3. Одна из не очень известных серий пятиэтажных жилых домов, строилась в 1956—1959 г. Города распространения — Москва (север города), пос. Рублёво.
• 1-440. Разработчик: Мастерская им. Веснина, 1958 г. Города распространения — СССР (общесоюзная серия).
• 1-149. Разработчики: Горстройпроект (г. Москва) и п/я 53 (строительное предприятие, обслуживавшее атомные объекты). Встречается в центрах атомной промышленности (Саров, Железногорск, Первоуральск и т. д.), а также в Новосибирском Академгородке (четверть исторического жилого фонда Верхней зоны).

Серии, разработанные в период правления Хрущёва, часто называют «хрущёвками». Они отличались рядом неудобств:

• маленькие и часто нерациональные размеры кухонь и жилых комнат,
• узкие коридоры и лестничные клетки,
• низкие потолки,
• проходные комнаты,
• совмещённые санузлы,
• плохая шумоизоляция,
• недостаточная теплоизоляция — прохлада зимой и, наоборот — жара летом (особенно на верхних этажах),
• ряд недоделок при строительстве, которые жильцам зачастую приходилось устранять самостоятельно.

1960-е

• 1-510 Блочный пятиэтажный дом.
• 1-511 Кирпичный пятиэтажный дом.
• 1-447 Кирпичный пятиэтажный дом.
• К-6 Панельный пятиэтажный дом.

• К-7 Панельный пятиэтажный дом. В Москве сносятся с конца 1990-х. Панели, из которых строили эти дома, в большинстве случаев облицованы белым квадратным кафелем со стороной около 5 см. Дома подобного и похожих типов получили в народе название: «хрущобы». Ещё одна особенность — выступающие элементы каркаса по углам комнат. В основном дома этой серии строились с 1-, 2- и 3-комнатными квартирами, по три квартиры на этаже. В 1-м и 2-м микрорайонах Зеленограда были также дома этой серии с 4-комнатными квартирами (например, корп. 101—103, но сейчас все они снесены). Высота потолка — 2,48 м (по другим сведениям 2,59 м). Вертикальный шаг — приблизительно 2,85 м. Горизонтальный шаг — 3,20 м. Наружные стены сделаны из шлакокерамзитобетонных блоков толщиной 400 мм. Внутренние бетонные панели толщиной 270 мм. Перегородки — гипсобетонные панели толщиной 80 мм. Перекрытия — железобетонные панели толщиной 220 мм. В Санкт-Петербурге серия получила название «ОД».
• II-32 — серия панельных пятиэтажных многосекционных жилых домов, одна из первых серий индустриального домостроения, основа некоторых районов массовой жилой застройки 60-х годов. В Москве сносятся с конца 1990-х.
• II-29 Кирпичный 9-этажный дом. В Москве один дом этой серии стоит внутри Бульварного кольца (Хохловский переулок, дом 10, стр. 7)
• 1-318 Кирпичный 5-этажный жилой дом. Дома этой серии возводились с 1958 г. (Украина, Литва, Эстония)
• 1-335 Панельный 5-этажный жилой дом. Наиболее часто встречающаяся по всему бывшему СССР серия панельных 5-этажных жилых домов. Дома этой серии возводились с 1958 г. по 1966 год, после чего перешли к строительству модернизированных серий 1-335а и 1-335д, которые производились по 1976 год включительно.
• 1-464 Панельный 5-этажный жилой дом (Россия, Белоруссия, Украина, Литва, Латвия).
• БМ-4 Серия жилых домов для районных центров и маленьких городов (Белоруссия).
• Щ-5416 Кирпичный 12-этажный 84-квартирный дом серого цвета. Серия домов строилась на средства жилищно-строительных кооперативов в разных районах Санкт-Петербурга.

1970-е

В 1970 году был принят Единый каталог строительных деталей, на основе которого в дальнейшем разрабатывались типовые проекты.

• 1-515/9ш Многосекционный панельный дом с рядовыми секциями. В доме 1-, 2-, 3-комнатные квартиры. Проектом предусмотрены балконы. Этажность: 9 этажей. Высота жилых помещений: 2,64 м.
• 1605/9 Многосекционный панельный дом с рядовыми и торцевыми секциями, 1-, 2-, 3-комнатными квартирами. Этажность: 9 этажей. Высота жилых помещений: 2,64 м.
• 1605/12 аналог 1605/9 с увеличенным до 12 числом этажей
• II-18/9 — серия блочных 9- и, первоначально, 8-этажных односекционных (одноподъездных) жилых домов, одна из первых серий домов повышенной этажности индустриального домостроения.
• II-29 — Кирпичный многосекционный жилой дом с рядовыми и торцевыми секциями. В доме 1-, 2-, 3-комнатные квартиры. Этажность: 9. Высота жилых помещений: 2,64 м.
• II-32
• П-46
• II-49 — Многосекционный панельный дом с рядовыми и торцевыми секциями. С 1-, 2-, 3-, 4-комнатными квартирами. Возможны различные варианты компоновки квартир в секции. Этажность — 9. Высота жилых помещений: 2,64 м.
• II-57 — Многосекционный панельный дом. Этажность: 9 (ранние представители серии), 12 и 17 этажей (экспериментальные, построено 2 таких дома, т. н. «дома на ножках»). Высота жилых помещений — 2,64 м. Перекрытия керамзитобетонные — 140 мм (плита «на комнату»), несущие стены поперечные, продольные диафрагмы жесткости керамзитобетонные — 120 (9-, 12-этажные), 160 (12-, 17-этажные) мм, наружные панели керамзитобетонные — 350 мм, 320 мм (17-этажные).
• II-66 — серия жилых 9-этажных кирпичных домов.
• II-68 — серия одноподъездных 16-этажных домов. Особенностью данной серии являются утолщенные стены, состоящие из двух панелей, а также улучшенная шумо- и теплоизоляция за счет керамзитного устройства покрытия полов. Реже встречаются здания этой серии высотой 14 этажей. Дома этой серии практически без изменений строились в течение 30 лет. Этажность: 16 этажей. Высота потолков: 2,48 м.
• II-68-03 Многосекционный блочный жилой дом с рядовыми и торцевыми секциями. В доме — 1 (только на первом этаже), 2-, 3-комнатные квартиры. Этажность: 12. Высота жилых помещений: 2,50 м. Технические помещения: Техподполье для размещения инженерных коммуникаций. Лифты: Пассажирский грузоподъемностью 400 кг, грузопассажирский.
• 1ЛГ-600 (Автовский ДСК) — так называемые «дома-корабли».
• 111-90 — серия крупнопанельных многосекционных жилых домов индустриального домостроения. Серия разработана ЦНИИЭП Жилища в конце 1960-х гг. В промышленное производство серия была запущена в 1971 г.
• III-96 — серия крупнопанельных 9-этажных домов для Украины.
• М111-90 — серия крупнопанельных 9-,12-,16-этажных домов для Белоруссии.
• 111—108 — серия крупнопанельных 5-, 9- и 10-этажных домов (г. Витебск, Великий Новгород, Луга, Тосно, Череповец, Смоленск, Вологда и города Башкирии — Уфа, Салават, Ишимбай и Белорецк).
• 111—120В — серия крупнопанельных 5-этажных домов (г. Вильнюс).
• 111-121 — (серия 121) квартиры выделяются сравнительно хорошими планировками.
• М-464 — серия крупнопанельных 9-этажных домов (г. Минск, Минская область).
• 1-ЛГ-606
• Комплексная серия 135 — Комплексная серия 135 включает проекты крупнопанельных зданий различного назначения для строительства в городе, а также в сельской местности. Разработаны проекты одно-, двух-, трех-, четырех-, пяти-, девяти-, двенадцатиэтажных домов и различного набора блок-секций к ним, позволяющих компоновать дома различной конфигурации и протяженности, общежитий различной вместимости, спальных корпусов санаториев, домов отдыха, школ, детских садов-яслей, домов со встроенно-пристроенными магазинами и другими помещениями общественного назначения.
• 4570-73/75 Разработана 1-й Центральным Военпроект МО. Типовые 5-этажные дома для застройки военных гарнизонов.

1980-е

• П-44
• П-3
• П-43
• П-4

В начале 1980-х годов в Москве предложена разработанная под руководством архитектора А. Г. Рочегова серия КОПЭ (композиционные объёмно-планировочные элементы), предназначенная для застройки «буферных зон» между новостройками и охраняемыми зонами памятников архитектуры и зонами массовой застройки, а также для «оживления» сложившихся районов. Первые дома этой серии возведены в 1982 году близ Воронцовского парка. Проект предусматривал возможность строительства домов до 22 этажей. Вместе с тем во многих районах Москвы и других городов СССР продолжали возводиться стандартные панельные дома.

1990-е

Территории сносимых 5-этажных панельных домов застраиваются 17—25-этажными жилыми домами, в основном новыми сериями панельных домов. Также продолжая строить панельные дома серий 1988—1991 гг., с 1995 г. начали строить кирпичные панельные с бежевыми многоугольными вагоночными треугольниками^{[уточнить]}.

2000-е

• ГМС-1
• ИП-46С
• И-155
• И-1723 — Наружные стены — из кирпича, внутренняя конструкция — из панелей
• И-1724
• КОПЭ — Высота жилых помещений — 2,64 м. Серия представляет собой дома из компоновочных (каталожных) объёмно-планировочных элементов (сокращённо «КОПЭ»), представляющих вертикальный блок в высоту дома и части секции в плане. Сочетающихся «КОПЭ» образуют разнообразные по архитектуре жилые дома-комплексы.
• Копэ-м-парус — Более 60 % площади фасадов — стекло
• МЭС-84
• МПСМ
• П-3М — Высота жилых помещений — 2,64 м. Тип — панельные дома. Этажность от 8 до 17.
• П-44Т — модификация серии П-44, основной проект ДСК-1
• П-44ТМ — по сравнению с П-44Т увеличена площадь квартир
• П-44К
• П-55М
• П46М
• П111М
• ПД-4
• ПБ-02 — при строительстве используются и панели, и блоки
• Серия 75
• Серия 87 (Украина)
• Серия 83 (111-83) Дома серии 83 были призваны заменить серию 1-468.
• Серия 93м (111-93м) 1985 г. Разработчик: Мурманскгражданпроект, 9—10 этажей.
• Серия 97 (111-97)
• Серия 135 модифицированная в 2012 г. Тип — панельные дома. Этажность — от 3 до 9. Перекрестно-стеновая конструктивная система с несущими поперечными стенами, с двумя внутренними и двумя наружными продольными несущими стенами (максимальный шаг несущих стен — 6,3 м), внутренние продольные стены расположены непрерывно по всей длине здания. Рабочие чертежи типовых модифицированных проектов разработаны по блок-элементному методу. Для районов с сейсмичность 8 баллов применяются типовые проекты 135-014с-9 м, 135-015с-9 м, 135-014с-9 м и др.
• Серия 141 (121—141)
• Серия 182 «Мобиль»
• Серия 600.11
• Серии 90ЛО и 90ЛО-м
• «Контакт-СП»
• Серия «Макаровская» или «Оптима»
• П-3м-7/23

Серии монолитных домов

Чаще всего монолитные здания возводятся по индивидуальным проектам, однако есть и несколько серий монолитных домов:

• Колос
• Юникон
• Серия: III/17

технические характеристики, схема квадратуры 2-х комнатной квартиры серии 111—121

Есть несколько классификаций квартир. Распространённые сокращения и их расшифровка:

• Пг или Сталинки — Полногабаритные квартиры — это дома, построенные до хрущевских жилищных экспериментов (сталинские). Они имеют высокие потолки до 3,5 м, большие удобные кухни до 15 м², общая площадь квартир: до 110 м² трёхкомнатных и до 40 м² однокомнатных. Комнаты в этих квартирах изолированы, санузлы раздельные, большие лестничные площадки. Дома 3-, 5-этажные, как правило, кирпичные.
• Хр — Хрущёвки — это жилые 4- или 5-этажные дома, построенные в период хрущёвской жилищной программы, когда в послевоенное время страна нуждалась в массовом и недорогом строительстве жилья. Поэтому строились квартиры небольшой площади, достаточно компактные, как правило, со смежными комнатами, с невысокими потолками, общей площадью 60 м² трёхкомнатные, 43 м² двухкомнатные и 30 м² однокомнатные квартиры, с небольшими кухнями (5—6 м²), совмещёнными санузлами и балконами в некоторых квартирах.

• Тип. или Ст. — Типовая или Стандартная планировка квартир — это квартиры следующего (после хрущёвского времени) поколения: высота потолков от 2,6 м до 2,75 м, общая площадь квартир от 63 м² трёхкомнатных до 33 м² однокомнатных, кухни 6—7 м², комнаты в двухкомнатных изолированные, в трёхкомнатных — смежно-изолированные, санузлы, как правило, изолированы, имеются балконы и лоджии. Это 5-, 9-этажные дома с наличием мусоропровода и лифтами. Основная масса этих домов построена из железобетонных панелей.
• У/П — Квартиры улучшенной планировки. Как правило, это панельные и кирпичные 9-этажные дома с увеличенной площадью квартир: 69 м² трёхкомнатные, 53 м² двухкомнатные и 39 м² однокомнатные квартиры, также увеличена площадь кухонь до 9 м², все комнаты изолированы, санузлы раздельные, возможно наличие кладовки, имеются балконы и лоджии от 1 до 2-х. Дома оснащены лифтами и мусоропроводами. Также оборудована придомовая территория детской площадкой и капитальными наземными или подземными гаражами.
• Эл. — «Элитные» квартиры, или квартиры нового поколения. Не имеют ограничений по площади, разнообразны в своей планировке. Чаще всего будущий владелец сам планирует своё жильё. Снабжены большим количеством сервиса — это подземные гаражи, мусоропровод, лифты как пассажирские, так и грузовые, кладовые и овощехранилище, большие лестничные площадки, удобные подъездные пути, возможны тренажёрные залы, сауны и пр.

• 103 серия — Одна из самых первых, построена во всех республиках СССР. Дома этой серии построены из красного кирпича и белого бетона, дом 5-этажный, лифта, как правило, не имеет, но в некоторых домах имеется мусоропровод и 2 входа, на каждом этаже по 3 квартиры (на первом этаже 2 квартиры), по бокам 2—3 комнатные, а посередине 1-комнатные, всего по 14 квартир на каждый подъезд. Имеется лоджия (кроме тех, у кого 1-комнатная квартира).

• 104 серия — Высокоэтажный дом, распространён по всему СССР, но их не так много. Дом 16-этажный, имеется пассажирский и грузовой лифт, мусоропровод. Отличается эта серия тем, что в каждой квартире имеется большая лоджия вдоль комнаты и кухни (подобно «Малосемейке»), и обычное окно.

• 108 серия — 5- и 9-этажные многосекционные панельные жилые дома. Серия была разработана ЛенЗНИИЭП в 1970-е годы. Основное преимущество — несущие продольные стены, которые перекрываются предварительно напряженными сплошными железобетонными плитами толщиной 160 мм, что позволяет без дополнительных затрат производить свободную планировку квартир любой площади на этаж-секции. Серию отличает и высокий коэффициент термосопротивления наружных стеновых панелей (3,25), который достигается трёхслойностью (бетон-пенополистирол-бетон) материала стен.

• 119 серия — Одни из первых 9-этажных домов. Один из поздних проектов, наряду с 602 серией имеется лифт и мусоропровод. В квартире, где 2 комнаты и больше, имеется 2 лоджии — одна побольше, другая поменьше.

• 467 серия — 9-этажный дом, имеется и лифт, и мусоропровод. Интересен проект подъезда: на каждом этаже по 4 квартиры, есть небольшое помещение, отделённое от лестничной клетки стенкой, вход на этаж через дверь (вероятно, чтобы отдалить двери квартир от запаха мусоропровода), в самом помещении установлен лифт. Всего квартир в каждом подъезде — 36. Имеется лоджия.

• 602 серия — одна из самых последних серий проектов жилых домов небольшой этажности (стандартно — 9 этажей). На этаже 4 квартиры. Проект интересен тем, что лифт и мусоропровод находятся между этажами лестничной клетки. Все двери квартир рядом, что в некоторых случаях создаёт проблемы соседям, желающим войти/выйти в одно время. В некоторых старых домах лифт расположен на самом первом этаже, на уровне входа в подъезд, в более новых лифт расположен на пол-этажа выше. Имеется лоджия.

• Малосемейка — дома построены по типу общежитий. Существуют 5-, 9-, 12-этажные дома. В таких квартирах имеется очень длинная лоджия, тянущаяся на кухню и комнату, большинство квартир на этаже 1-комнатные, 2-комнатных квартир на этаже всего две. Подъезд в доме только один. На этаже имеется очень много квартир и расположены они по типу общежития. 9-и 12-этажные дома оборудованы лифтом и мусоропроводом, 5-этажный дом имеет лишь мусоропровод.

• Литовский проект — (сокр. Литовка) дома, согласно названию придуманы в Литовской ССР, распространены в основном в Прибалтике. Существует только 5-, 9-этажные дома, мусоропровод и лифт только в многоэтажках, на этаже расположено по 3,4 сравнительно больших квартиры (при этом кухня, санузел и коридор в сумме занимают примерно 14 м²), имеется лоджия, кухня во всех квартирах одинаковая — 6,5 м².

Панели для жилых домов для соцкультбыта

В 1955—1958 гг. группой архитекторов под руководством Валериана Кирхоглани мастерской № 10 Ленпроекта (ныне ЛенНИИпроект) разработаны проекты типовых детских садов с использованием стандартной продукции ДСК. Разработка типовых проектов каркасно-панельных детских садов велась с 1964 года. Проект детского сада серия 1-335А-211 — применял панели, выпускаемые для возведения жилых домов серий 1-335А. Существовали две модификации — одноэтажное здание на 140 и двухэтажное здание на 280 детей. Проекты мастерской № 4 — серия 2С-04 — были разработаны усилиями архитекторов В. Берёзкиной и В. Масловым аналогично на 140 и 280 детей. Проекты этих мастерских оказались схожи, так как все детские сады в плане были Н-образны. Эти типы детских садов использовались при возведении ленинградских жилых кварталов в 1970-х годах. Массовое строительство детских садов в Ленинграде с начала восьмидесятых годов велось по типовому проекту 212-2-3ЛГ, разработанному архитектором М. Садовским.

В других странах

См. также: Социальное жильё

Во Франции для выставки «Осенний Салон» 1922 года Эдуард Ле Корбюзье и Пьер Жаннере представили проект «Современный город на 3 млн жителей», в котором предлагалось новое видение города будущего. Впоследствии этот проект был преобразован в «План Вуазен» (1925) — развитое предложение по радикальной реконструкции Парижа. Планом Вуазен предусматривалось строительство нового делового центра Парижа на полностью расчищенной территории. Для этого предлагалось снести 240 гектаров старой застройки. Восемнадцать одинаковых небоскрёбов-офисов в 50 этажей по плану располагались свободно, на достаточном расстоянии друг от друга. Застраиваемая площадь составляла при этом всего 5 %, а остальные 95 % территории отводились под магистрали, парки и пешеходные зоны. «План Вуазен» широко обсуждался во французской прессе и стал своего рода сенсацией.

В 1924 году по заказу промышленника Анри Фрюже в посёлке Пессак под Бордо был возведён по проекту Корбюзье городок «Современные дома Фрюже» (Quartiers Modernes Frugès). Этот городок, состоящий из 50 двух-трёхэтажных жилых домов, был одним из первых опытов строительства домов сериями (во Франции). Здесь применены четыре типа здания, различные по конфигурации и планировке — ленточные дома, блокированные и отдельно стоящие. В этом проекте Корбюзье пытался найти формулу современного дома по доступным ценам — простых форм, несложного в строительстве и обладающего при этом современным уровнем комфорта.

На Международной выставке современных декоративных и промышленных искусств 1925 года в Париже по проекту Корбюзье был построен павильон «Эспри Нуво» (L’Esprit Nouveau). Павильон включал в себя жилую ячейку многоквартирного дома в натуральную величину — экспериментальную квартиру в двух уровнях. Похожую ячейку Корбюзье использовал позже, в конце 40-х годов, при создании своей Марсельской Жилой Единицы. Марсельский блок (1947—1952) — это многоквартирный жилой дом в Марселе, расположенный особняком на просторном озеленённом участке. Корбюзье использовал в этом проекте стандартизированные квартиры «дуплекс» (в двух уровнях) с лоджиями, выходящими на обе стороны дома. Внутри здания — в середине по его высоте — расположен общественный комплекс услуг: кафетерий, библиотека, почта, продуктовые магазины и прочее. На ограждающих стенах лоджий впервые в таком масштабе применена раскраска в яркие чистые цвета — полихромия. Подобные Жилые Единицы (частично видоизменённые) были возведены позже в городах Нант-Резé (1955), Мо (1960), Брие-ан-Форе (1961), Фирмини (1968) (Франция), в Западном Берлине (1957). В этих постройках воплотилась идея «Лучезарного города» Корбюзье — города, благоприятного для существования человека. В 1950 году, по приглашению индийских властей штата Пенджаб, Корбюзье приступил к осуществлению самого масштабного проекта своей жизни — проекта новой столицы штата, города Чандигарх. Как и в Марсельском блоке, для наружной отделки применена особая технология обработки бетонной поверхности, так называемый «béton brut» (фр. — необработанный бетон). Эта техника, ставшая особенностью стилистики Ле Корбюзье, была подхвачена позже многими архитекторами Европы и стран других регионов, что позволило говорить о возникновении нового течения «брутализм». Брутализм получил наибольшее распространение в Великобритании (особенно в 1960-е гг.) и в СССР (особенно в 1980-е гг.). К началу 1980-х гг. Западную Европу захлестнула волна протестов против такого рода застройки. Со временем брутализм стал восприниматься как воплощение худших качеств современной архитектуры (отчуждённость от потребностей человека, бездушность, клаустрофобичность и т. д.), и его востребованность сошла на нет.
Построенный по плану город Бразилиа, столица Бразилии, был создан как воплощение видения Ле Корбюзье, и включает некоторые знаменитые во всём мире образцы типовых жилых зданий, разработанные им в 20-х — 40-х годах.

На других языках

• Русский язык: Панельный дом, Блочный дом
• Чешский язык: Панэляк [Panelový dům, panelák]
• Немецкий язык, австрийский вариант немецкого языка: Платтенбау (Панельное здание) и Гемайндэбау (Общинное здание)
• Болгарский язык: Панелен блок, Панелка
• Хорватский язык: Стамбени блок (Плиточный блок)
• Словацкий язык: Панеловы дом (Панельный дом)
• Польский язык: Блёк, Велька плыта (Большая плита) [Blok, wielka płyta]
• Румынский язык: Bloc din panouri prefabricate (Блок дин паноурь префабрикате)
• Итальянский язык: Каза префаббриката
• Эстонский язык: Панеелмайа (Панельный дом)
• Венгерский язык: Панелхаз (Панельный дом) или Томбхаз (Блочный дом)
• Финский язык: Элементтитало, Торнитало
• Сербский язык: Стамбени блок (Плиточный блок)
• Каталонский язык: Блок префабрикат
• Испанский язык: Торрета префабрикада
• Эсперанто: Слабоконструажо [slabokonstruaĵo]
• Словенский язык: Вежовы дом

В Польше блочные дома принято раскрашивать в яркие цвета

Архитекторы типовых проектов

• В. П. Лагутенко — советский инженер-строитель, разработчик первой серии домов-хрущёвок (см. К-7 (серия домов)).
• Н. А. Остерман
• Г. П. Павлов

В произведениях культуры

В советские годы типовая архитектура широко использовалась по всей стране. Районы новостроек в различных городах были похожи друг на друга. Парадоксальность и курьёзность такой ситуации обыграна, например, в фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром!».

См. также

• Социальное жильё
• Доходный дом
• Хрущёвка, сталинка, брежневка
• Барак — В СССР бараки были одним из основных типов жилья рабочих до начала массового жилищного строительства.
• Дома-корабли
• Гетто
• Гостинка
• Русская архитектура
• Интернациональный стиль
• Брутализм
• Категория:Изображения:Типовые серии жилых домов
• Перепланировка
• Жилой комплекс «Прюит-Игоу» в Сент-Луисе, Миссури, США.
• Индустриальный туризм и городские исследования
• Прогулки по крышам
• МЖК (молодёжный жило́й ко́мплекс)
• Оргнабор — В 1980-х оргнабор сочетался с призывом молодёжи на заполнение региональных мощностей домостроительных комбинатов в рамках программ создания МЖК.
• Модульные здания — здания, собранные из одного и более блок-модулей с планировкой и отделкой, размещаются без фундамента (до двух этажей), могут быть легко демонтированы и перевезены на другое место.
• Герметизация межпанельных стыков

Ссылки

• [domofoto.ru/projects/ «Домофото» Архитектурная фотобаза]
• [www.stroi.mos.ru/moscowflat/default.aspx?d=2510&m=391 «Стратегия жилищного строительства. Серии домов»]
• [tipdoma.com/ Все серии домов]
• [kvartirakrasivo.ru/articles/group-26/ Все серии домов Москвы]
• [www.alpinistov.net/?a=cat&part=211 «Типовые серии высотных домов»]
• [www.alpnet.ru/referencebooks/series/ Описания и планировки типовых проектов]
• [stroitelstvo-domov.by/proekty-domov-karkas.html/ Преимущества и недостатки индивидуального и типового проекта дома]
• [www.zdanija.ru/BuildingsGallery/p17_sectionid/34 Типовые серии домов РФ] // zdanija.ru
• [www.gsps.ru/seriidomov/seriidomov.php Типы и серии домов]
• [kievbuilding.com.ua/index.php/classif Типы и серии жилых домов на Украине]
• [nbp.org.ua/planirovki-kvartir-i-tipovye-serii-domov.html Планировки квартир и типовые серии домов]
• [kn-peterburg.ru/tipi-serii-domov.html Серии жилых домов в Санкт-Петербурге]
• д/ф [www.youtube.com/watch?v=ISNIRGri-SE#t=1377 Пора большого новоселья. Запечатленное время] (видео)

На английском

• Public housing
• Apartment building
• Systematization (Romania)
• Urban decay
• en:Category:Urban studies and planning Урбанистика
• Category:Planned_cities

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Серии жилых домов

– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.