Типографская литера

Типографская ли́тера (от лат. littera — буква) — прямоугольный брусок из гартового сплава, дерева или пластмассы. Пластмассовые литеры не нашли широкого применения.

Гартовый сплав (от нем. härtblei — твёрдый свинец) — сплав свинца, сурьмы и олова, употребляемый для отливки типографского шрифта, элементов машинного набора и стереотипов (литер, строк и т. п.). Иногда сплав содержит до 1% меди.

На верхнем торце каждого бруска литеры находится рельефное зеркальное изображение (чаще одной, реже нескольких — лигатура или логотип) буквы, знака или элемента украшения.

В связи с переходом на компьютерный набор литеры выпали из производственного типографского процесса и за ненадобностью утилизовались.

Существует арт-проект «Книга Букв», направленный на превращение отслуживших свой век типографских литер в самостоятельную художественную ценность путём создания из них объёмных композиций, наделённых собственным текстом.

Описание частей литеры

Очко литеры

Очко́ — верхняя торцовая часть головки литеры или печатающих элементов наборной формы, стереотипа. Представляет собой зеркальное изображение буквы или знака; в общем смысле — изображение любого печатающего знака текстовой формы на бумаге.

См. также

• Интерлиньяж

Отрывок, характеризующий Типографская литера

– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.