Тип 3 (пулемёт)
| Тип 3 三年式重機関銃 | |
|---|---|
 Tип 3 | |
| Тип: | станковый пулемёт |
| Страна: |  Японская империя
|
| История службы | |
| Годы эксплуатации: | 1914–1945 годы |
| На вооружении: | |
| Войны и конфликты: | Японская интервенция в Маньчжурию (1931) бои у озера Хасан (1938) бои на Халхин-Голе (1939) Вторая мировая война Гражданская война в Китае |
| История производства | |
| Конструктор: | Кидзиро Намбу |
| Характеристики | |
| Масса, кг: | 26,5 кг (тело пулемета) + 24 кг (станок) |
| Длина, мм: | 1200 |
| Длина ствола, мм: | 737 |
| Патрон: | 6,5×50 мм Арисака |
| Скорострельность, выстрелов/мин: |
450 |
| Вид боепитания: | жёсткая лента-кассета на 30 патронов |
Тип 3 — японский станковый пулемёт, разработанный на базе французского пулемёта Гочкиса.
Находился на вооружении японской армии с 1914 по 1945 год.
Содержание
История
Первый японский станковый пулемёт был разработан конструктором Кидзиро Намбу на базе закупленных во Франции перед русско-японской войной пулемётов "Гочкисс" и принят на вооружение в 1914 году (3 году эры правления императора Тайсё по традиционному японскому летоисчислению)[1].
Конструкция
Питание патронами осуществляется из жёстких лент-кассет ёмкостью 30 патронов или из полужёстких лент, состоящих из соединенных шарнирно жёстких звеньев ёмкостью 3 патрона каждое (всего 83 звена, общая ёмкость 249 патронов). Подача ленты — слева направо.
Обычно пулемёт использовался с пехотного станка-треноги, имевшего адаптер для зенитной стрельбы, в некоторых случаях устанавливался на тумбовые установки (в долговременных огневых точках).
В конструкции пулемёта была предусмотрена специальная масленка, обеспечивающая смазку патронов в ленте перед их подачей в ствол, что гарантировало надежную экстракцию в условиях загрязнения оружия, но повышало его сложность и затрудняло эксплуатацию.
См. также
Напишите отзыв о статье "Тип 3 (пулемёт)"
Примечания
- ↑ Сергей Монетчиков. [www.bratishka.ru/archiv/2005/9/2005_9_13.php “Хино”, “Намбу”, “Арисака” — детища эры Сёва. Японское стрелковое оружие периода второй мировой войны] // журнал "Братишка", сентябрь 2005
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Тип 3 (пулемёт)
ХВойска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
