Тиссен, Петер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Петер Адольф Тиссен
нем. Peter Adolf Thiessen
Дата рождения:

6 апреля 1899(1899-04-06)

Место рождения:

Швайдниц, Германская империя

Дата смерти:

5 марта 1990(1990-03-05) (90 лет)

Место смерти:

Берлин, ГДР

Научная сфера:

химик, исследователь

Награды и премии:

Петер Адольф Тиссен (нем. Peter Adolf Thiessen; 6 апреля 1899, Швайдниц — 5 марта 1990, Берлин) — немецкий химик, активный участник программы по созданию первой советской атомной бомбы.





Учёба и начало научной карьеры

Изучал химию во Фрайбургском, Грайфсвальдском и Гёттингенском университетах. Там же в 1923 он защищает диссертацию под руководством классика коллоидной химии Рихарда Зигмонди на тему «Критические исследования коллоидного золота». После защиты докторской диссертации в 1926—1932 годы — занимал временные посты доцента и неординарного профессора в университетах Гёттингена, Франкфурта и Мюнстера. В 1935 году получил приглашение ординарного профессора в университет Мюнстера. В этом же году получает приглашение возглавить Институт физической химии и электрохимии Общества Кайзера Вильгельма (сегодня Общество Макса Планка) в берлинском Далеме.

Работа в берлинском Далеме (1935—1945 гг.)

Возглавляемый Тиссеном институт был крупнейшим из тридцати институтов Общества кайзера Вильгельма, имел в штате около сотни сотрудников, самое современное на тот момент оборудование, а его бюджет превышал бюджеты десятка других важных институтов Общества кайзера Вильгельма в общей сложности. Профессор Тиссен занял в научно-исследовательском мире Германии накануне и во время войны одно из лидирующих положений. Он был руководителем сектора химии в государственном научно-исследовательском совете нацистской Германии. Это означало, что ему были известны все планы исследовательских работ в области химии и он имел доступ к ходу их выполнения и результатам. Тиссен также входил в руководство так называемого «химического штаба», который состоял из трех членов: председателя наблюдательного совета концерна И. Г. Фарбениндустри проф. Крауха, руководителя германского общества химиков государственного советника Шибера и самого Тиссена. Обладая феноменальной памятью, Тиссен знал не только направление исследовательских работ в области химии, но и был посвящён в тайны химической промышленности Германии, в её методы, планирование и находился в контакте с самыми крупными химическими промышленниками.

В Институте физической химии и электрохимии он участвовал в том числе в организации и проведении научных исследований по созданию химических отравляющих веществ для немецких вооруженных сил, в том числе «чудооружия» — отравляющего газа трифторида хлора (N- вещества). Вещество это никогда не было использовано в военных целях, зато оказалось эффективным при производстве фторидов урана. Он знал важнейшие научные секреты нацистской Германии и был одной из главных целей захвата научной элиты по окончании войны американскими спецслужбами и органами НКВД. Это же послужило причиной, почему в СССР быстро забыли его идеологическое прошлое.

Работа в СССР (1945—1956 гг.)

По окончании Второй мировой войны был вывезен НКВД в СССР и работал в атомной программе по созданию первой советской атомной бомбы. С 1945 по 1950 годы он работал на объекте «A» — созданном НКВД на базе санатория «Синоп» возле Сухуми. На этом же объекте «A» под руководством другого известного немецкого ученого — барона фон Арденне работала группа немецких «трофейных» специалистов над созданием электромагнитных методов разделения изотопов урана. Профессор Тиссен возглавил группу по созданию металлических никелевых фильтров для газодиффузионного обогащения изотопов урана, также в круг его научных задач входили проблемы коррозии. Его группой были созданы новый тип трубчатых никелевых фильтров для газофазного обогащения изотопов урана и организовано производство этих фильтров на заводе г. Электросталь.

С октября 1948 по март 1949 года он вместе с Др. Барвихом был прикомандирован в Новоуральск («Свердловск-44»), названным им «Кефирштадтом», здесь им были выполнены успешные работы по улучшению качества диафрагменных фильтров и антикоррозионной стойкости всего технологического оборудования в агрегатах газодиффузионного разделения урана. Здесь же, на одном из заседании Техсовета ему единственный раз пришлось увидеть живьём Берию и обменяться с ним репликами. Он скромно пожаловался Берии, что им зря запрещают напрямую общаться с советскими специалистами.

В 1951 году он получает за свои работы по созданию фильтров Сталинскую премию первой степени. После испытания первой советской атомной бомбы, его как и других немецких ученых отстраняют от «секретных» работ.

Из Постановления СМ СССР № 3089-1203сс/оп г. Москва, Кремль;8 июля 1952 г. Сов. секретно(Особая папка):

«5. Обязать Первое главное управление при Совете Министров СССР (тт. Ванникова, Завенягина): а) перевести из НИИ-5 (СФТИ) на завод № 12г. Электросталь проф. Тиссена и 2 советских специалистов для работы по улучшению технологии производства трубок „МФ“4 и разработки новых типов трубок „МФ“;б) рассмотреть и с участием проф. Тиссена решить вопрос о привлечении его к работам в области физической химии.»

После этого он долго ещё находился в Советском Союзе на «карантине», работая в Институте физической химии АН СССР в отделе академика П. А. Ребиндера, здесь Пётр Адольфович Тиссен, как стали называть его советские коллеги, начал свои фундаментальные работы по трибологии и физико-химической механике.

Возвращение в Германию

В 1956 году возвратился в ГДР. До 1964 года был директором Института физической химии Академии наук ГДР.

Организации

Награды

Труды

  • Thermisch-mechanische Materialtrennung. Reihe: Der Chemie-Ingenieur. Band I, Teil 3. Leipzig 1933 (als Mitautor)
  • Grundlagen der Tribochemie. Berlin 1967 (als Mitautor)
  • Blick ins nächste Jahrzehnt: Entwicklungswege der Wissenschaften. Jena 1968

Напишите отзыв о статье "Тиссен, Петер"

Ссылки

  • Мемуары Др. Х. Барвиха «Красный атом» — Das Rote Atom. Fischer, Frankfurt/M. 1970 («Красный атом», вместе с Элфи Барвиха)
  • Садовский А. С., Товмаш А. В. История оружейного урана на фоне конфликта Капицы. (Часть 1). — Электронный журнал Исследовано в России, 77, 1036—1048, 2009, zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2009/077.pdf
  • [www.sipt.org/photo.html фотографии] немецких ученых, участвовавших в работе в атомной программе по созданию первой советской атомной бомбы, на сайте Сухумского физико-технического Института (СФТИ) им. И. Векуа, Тбилиси

См. также

Трофейные бригады

Отрывок, характеризующий Тиссен, Петер

– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.