Тиссо, Джеймс
| Джеймс Тиссо | |
| James Tissot | |
 Портрет Джеймса Тиссо, 1867-1868, музей Метрополитен, Нью-Йорк | |
| Имя при рождении: |
Жак-Жозеф Тиссо |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
Джеймс Тиссо (англ. James Tissot, собственное имя Жак-Жозеф Тиссо, 15 октября 1836 — 8 августа 1902) — французский художник, работал в Англии.
Биография
Родился в Нанте. Учился в парижской Школе Изящных искусств, а также у Энгра и Фландрена[1].
В первый раз выставился в Салоне в возрасте 23 лет. В 1861 г. выставил «Встречу Фауста и Маргариты», которая была приобретена государством для Люксембургской галереи. Первый период художника характеризуется его вниманием к образам хорошеньких женщин, в частности, в серии работ, названной им La Femme a Paris.
Сражался на франко-прусской войне. Подозреваемый в сочувствии к коммунарам, уехал из Парижа в Лондон, где начал учиться гравюре у сэра Сеймона Хэдена, рисовал карикатуры для журнала Vanity Fair и писал многочисленные портреты и жанровые картины.
В 1870 годах Тиссо встретил разведённую с мужем миссис Кэтлин Ньютон, которая стала его спутницей и натурщицей для многих его полотен. Она переехала в его дом и жила с ним до своей смерти в 1882 году в возрасте 28 лет по причине самоубийства из-за страданий от поздней стадии туберкулёза.
Художник покинул Париж, куда он вернулся после смерти Кэтлин Ньютон, и отправился в Палестину. Он обратился к основной теме своего художественного наследия — созданию семисот акварелей, иллюстрирующих жизнь Иисуса и Ветхий Завет. В 1896 году серия из 350 рисунков по Новому Завету была выставлена в Париже, на следующий год — в Лондоне. Затем они были опубликованы парижской фирмой «Лемерсье», заплатившей за них 1 100 000 франков. В настоящий момент коллекция из полутысячи рисунков, акварелей и картин маслом из этой серии находится в коллекции Бруклинского музея. Затем настала очередь ветхозаветных сюжетов, работой над которыми он продолжал заниматься до самой смерти.
Достоинства библейских рисунков Тиссо — скорее в аккуратности, с которой он изучал детали быта, чем в уровне религиозного чувства.
Напишите отзыв о статье "Тиссо, Джеймс"
Примечания
- ↑ [www.abcgallery.com/T/tissot/tissotbio.html abcgallery.com: Jacques Joseph Tissot — Biography]
Ссылки
- [www.artrenewal.org/asp/database/art.asp?aid=12&page=1 Works of James Jacques Joseph Tissot at ARC]
- [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9B03EFD91538F932A05753C1A96F958260 Love and History, Lavishly Elegant]
- [www.artbible.info/art/work/james-tissot.html Biblical art by James Tissot]
Отрывок, характеризующий Тиссо, Джеймс
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
