Титаренко, Михаил Леонтьевич

Михаил Леонтьевич Титаренко
Место рождения:	с. Лакомая Буда, Брянская область, РСФСР, СССР
Место смерти:	Москва, Россия
Научная сфера:	китайская философия
Место работы:	Институт Дальнего Востока РАН
Учёная степень:	доктор философских наук (1979)
Учёное звание:	академик РАН (2003)
Альма-матер:	МГУ (1957)
Награды и премии:

Михаи́л Лео́нтьевич Титаре́нко (27 апреля 1934, с. Лакомая Буда Брянской области, СССР — 25 февраля 2016, Москва, Россия) — советский и российский учёный-востоковед, известный исследователь философии и духовной культуры Китая, международных и межцивилизационных отношений в Северо-Восточной Азии, проблем нового евразийства и связей России с её дальневосточными соседями.

Директор ИДВ РАН с 1985 по 2015 год. Под его руководством Институт превратился в многопрофильный центр научных исследований по широкому кругу теоретических и практических проблем развития Дальнего Востока, в первую очередь Китая, и отношений России с государствами Северо-Восточной Азии.

Биография

Михаил Леонтьевич родился в Брянской области в семье крестьянина. После окончания философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова в 1957 году два года стажировался в Пекинском университете, где окончил спецфакультет китайского языка, а затем обучался на философском факультете у известных китайских философов Фэн Юланя, Жэнь Цзиня и Фэн Дина). Также окончил философский факультет Фуданьского университета (Шанхай, КНР, 1961). Получил диплом об окончании университета по специальности «философ-историк китайской философии» и диплом переводчика китайского языка.

В течение ряда лет он находился на дипломатической службе в Генконсульстве СССР в Шанхае (1961—1962) и Посольстве СССР в Пекине (1963—1965). В 1965 году М. Л. Титаренко был приглашен референтом-консультантом в Отдел ЦК КПСС, где проработал 20 лет, став одним из ведущих экспертов по Китаю и Дальнему Востоку в высших руководящих органах СССР.

В ноябре того же 1965 года Титаренко получил степень кандидата философских наук, защитив диссертацию на тему «Древнекитайская школа моистов и их учение». В дальнейшем Михаил Леонтьевич приступил к изучению современных китайских философских и идеологических учений (Сунь Ятсен, Ли Дачжао, Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Чэнь Юнь, Ай Сыци). Итогом его научной работы стала защита докторской диссертации (1979), посвящённой вопросам идеологической борьбы в КПК накануне и в период «культурной революции» в КНР.

В 1985 году Титаренко становится директором Института Дальнего Востока РАН, где зарекомендовал себя прекрасным организатором творческого научного процесса. За 25 лет под руководством Михаила Леонтьевича ИДВ приобрёл в России, ближнем и дальнем зарубежье заслуженное признание в качестве научного лидера в области комплексного исследования Китая, Японии, Корейского полуострова, проблематики АТР и деятельности Шанхайской организации сотрудничества.

В мае 1997 года М. Л. Титаренко был избран членом-корреспондентом РАН по Отделению проблем мировой экономики и международных отношений, специализация «мировая экономика и международные отношения», а в мае 2003 года — действительным членом Российской академии наук по Отделению общественных наук, специализация «международные отношения, китаеведение». Он также является почетным профессором ряда китайских и зарубежных академий и институтов.

1987—2002 гг. — Председатель Научного совета РАН по проблемам комплексного изучения современного Китая Отделения общественных наук РАН, с 1987 года — Председатель Международного научного совета по проблемам мира, безопасности и развития в Восточной Азии.

С 1986 года — член редколлегии журнала «Проблемы Дальнего Востока».

1988—1998 гг. — Президент Всесоюзной ассоциации китаеведов АН СССР/АКИТ РАН.

С 1994 года — Член Президиума Российского национального комитета по Тихоокеанскому экономическому сотрудничеству.

1995 год — избран первым заместителем Председателя обществ дружбы и культурных связей с КНДР.

В апреле 1998 года на VI отчётно-выборной конференции общества он был избран, а в апреле 2003 года на VII отчётно-выборной конференции переизбран председателем центрального правления Общества российско-китайской дружбы.

С 1998 года — Член президиума Российско-японского комитета XXI века.

С 1998 года — Член правления Ассоциации китаеведов РАН.

С 2000 года — Член президиума Российской ассоциации международных исследований.

2009 год — 2014 год — Член Российского Пагуошского комитета при Президиуме РАН.

С 2010 года — Председатель Попечительского Совета Регионального Общественного Фонда «Маршалы Победы».

В октябре 2015 года оставил пост директора и перешёл на должность научного руководителя института, которую занимал до конца жизни.

Член международных научных советов Сеульского и Ханьянского (Республика Корея) университетов.

Заместитель председателя Ассоциации дружбы Россия-Республика Корея. Член редакционного совета журнала «Восточная коллекция».

Научная и организаторская деятельность Титаренко получила признание международной научной общественности. Михаил Леонтьевич — почётный исследователь Гаванского института Азии (Куба), почётный доктор Ханьянского (Республика Корея) и Цзилиньского (КНР, Чанчунь) университетов, почетный профессор Хэйлунцзянской академии общественных наук (КНР, Харбин) и Шаньсийского университета (КНР), советник Международной конфуцианской ассоциации, вице-президент и председатель российского филиала Международной ассоциации по изучению китайской философии (США), член Европейской ассоциации китаеведов.

Научная деятельность

Научно-исследовательская деятельность Титаренко чрезвычайно широка и многообразна. Он — один из крупнейших в России и за рубежом исследователей философии и духовной культуры Китая, международных и межцивилизационных отношений в Азии, проблем «нового евразийства» и связей Российской Федерации с её дальневосточными соседями.

Михаил Леонтьевич написал цикл работ по изучению традиций китайской философской, политической и экономической мысли, раскрыл факторы, которые обеспечивают устойчивость и саморазвитие китайской цивилизации, оказывают влияние на внутреннюю и внешнюю политику руководства Китая, Тайваня, поведение китайской диаспоры в мире. Внёс значительный вклад в разработку новой концепции российско-китайских и российско-южнокорейских отношений и разработки проблем безопасности на основе сотрудничества в Восточно-азиатском и Азиатско-Тихоокеанском регионах.

По его инициативе в 1972 году была издана двухтомная антология «Древнекитайская философия», а также «Антология философии эпохи Хань» (1990), «Хрестоматия по китайской философии нового и новейшего времени».

Активно занимался исследованием китайской философской и общественно-политической мысли. Опубликовал цикл работ по истории китайской мысли, в том числе статьи о философских и общественно-политических взглядах Мо Ди, поздних моистов, Конфуция, Чжу Си, Сунь Ятсена, Ли Дачжао, Мао Цзэдуна, Лю Шаоци, Дэн Сяопина и других.

В 1994 году по инициативе и под руководством М. Л. Титаренко вышел в свет первый в истории мирового востоковедения (не считая собственно Китая) энциклопедический словарь «Китайская философия», завершено издание пятитомной «Энциклопедии духовной культуры Китая» (2006—2009).

М. Л. Титаренко была разработана концепция «нового евразийства», и в течение 1994—2003 гг. по этой теме им была написана и издана серия монографий. В указанных монографиях излагаются принципиальные аспекты международных отношений в Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом, главным образом, с точки зрения обеспечения национальных интересов России.

Награды и звания

Государственные

• Награждён двумя орденами «Знак Почёта» (СССР, 1976, 1984), орденом Почёта (РФ, 1999), орденом «За заслуги в дипломатической службе» (Республика Корея, 1999).
• Удостоен звания «Заслуженный деятель науки Российской Федерации» (1995), лауреат премии имени Е. В. Тарле (РАН, 2000).
• Указом Президента Российской Федерации от 14 февраля 2009 года награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени.
• Лауреат Государственной премии Российской Федерации за 2010 год.
• Орден Дружбы (Вьетнам) — За активный вклад в развитие гуманитарных наук Вьетнама и развитие дружественных отношений между Социалистической Республикой Вьетнам и Российской Федерацией.

Конфессиональные

• Орден святого благоверного князя Даниила Московского I степени (28 августа 2014 года) — во внимание к трудам на благо Церкви и Отечества и в связи с 80-летием со дня рождения.

Библиография

Диссертации

• Древнекитайская школа моистов и их учение (ранний и поздний период V—III вв. до н. э.). Автореф.дисс. … к.филос.н. М., 1965.
• Критика методологических основ идеологии и политики маоизма. Автореф.дисс. … д.филос.н. М., 1979.

Основные научные труды

• «Древнекитайский философ Мо Ди, его школа и учение» (М.: Наука. 1985. 245 с. 15000 экз.)
• История Коммунистической Партии Китая. В 2 т. / гл. ред. М. Л. Титаренко. М., 1987. (дсп)
• «Россия и Восточная Азия: Вопросы международных и межцивилизационных отношений» (М.: Фабула. 1994. 318 с. 3000 экз.)
• Титаренко М. Л., Петровский В. Е. Россия, Китай и новый мировой порядок. Теория и практика. — М.: Весь Мир, 2016. — 304 с. — ISBN 978-5-7777-0620-1.

Монографические исследования за 1998—2008 гг.

• Титаренко М. Л. Россия лицом к Азии. — М.: Республика, 1998. — 317 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-250-02690-1.
• Титаренко М. Л. Китай: цивилизация и реформы. — М.: Республика, 1999. — 240 с.
• Титаренко М. Л. Россия: безопасность через сотрудничество. Восточно-азиатский вектор. — М.: Памятники исторической мысли, 2003. — 405 с.
• Кузык Б. Н., Титаренко М. Л. Россия — 2050: стратегия инновационного прорыва. — М.: Институт экономических стратегий, 2006. — 656 с. — 3000 экз.
• Титаренко М. Л. Геополитическое значение Дальнего Востока. Россия, Китай и другие страны Азии. — М.: Памятники исторической мысли, 2008. — 624 с.

Энциклопедии и энциклопедические словари

• Китайская философия. Энциклопедический словарь. / Титаренко М. Л. (ред.) — М.: Мысль, 1994. 652 с.
• Духовная культура Китая (энциклопедия): в 6 т. / Гл. ред. М. Л. Титаренко. М.: Восточная литература, 2006—2010

Литература

• Михаил Леонтьевич Титаренко. — М.: Наука, 2004. — Т. 27. — 135 с. — (Материалы к биобиблиографии учёных. История). — ISBN 5-02-033185-6.
• Долгов К. М. Памяти Михаила Леонтьевича Титаренко — философа, ученого, дипломата // Вопросы философии. 2016. № 7. С. 203—205.
• Китайская философия: Энциклопедический словарь. М., 1994. С.323. ISBN 5-244-00757-2

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2425.ln-ru Профиль Михаила Леонтьевича Титаренко] на официальном сайте РАН
• [www.ifes-ras.ru/online-library/author/1 Страница] на сайте ИДВ РАН
• [ir.russiancouncil.ru/person/titarenko-mikhail-leontevich/ Биография] в справочнике «Международные исследования в России»
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=4757294A-0792-8903-4E4F-CB356856961A Историческая справка] на сайте Архива РАН

Отрывок, характеризующий Титаренко, Михаил Леонтьевич

Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.