Тифлопсихология

Не путать с: Тифопсихология

Тифлопсихология (от греч. τυθλος — слепой) — раздел специальной психологии, который изучает психическое развитие слепых и слабовидящих людей, пути и способы его коррекции. Как наука, тифлопсихология сначала включала в своё содержание лишь психологию слепых. В настоящее время тифлопсихология изучает и особенности людей с глубокими нарушениями зрения и с амблиопией и косоглазием.

Объект и предмет тифлопсихологии

Объект

Ведущий специалист в области отечественной тифлопсихологии А. Г. Литвак называет объектом тифлопсихологии лиц с нарушениями зрительных функций в диапазоне остроты зрения от 0 (тотальная или абсолютная слепота) до 0,2 включительно на лучше видящем глазу (верхняя граница слабовидения), а также лица с резко суженным полем зрения (до 10°).

Предмет

А. Г. Литвак называет предметом тифлопсихологии психику лиц с глубокими нарушениями зрения.

Задачи тифлопсихологии

• Изучение механизмов компенсации слепоты и слабовидения;
• Выявление потенциальных возможностей лиц с нарушениями зрения;
• Разработка психологических основ коррекционно-педагогической работы с людьми с нарушениями зрения;
• Разработка психологических основ интеграции лиц с нарушениями зрения в общество.

Методы тифлопсихологии

Тифлопсихология заимствует методы из общей психологии и модифицирует их с учётом своих потребностей. К методам относятся: лабораторный и естественный эксперимент, наблюдение, изучение продуктов деятельности, социометрия.

История тифлопсихологии

В XIX—XX веках

Первые попытки анализа психики слепых делает Д. Дидро в работе «Письмо о слепых в назидание зрячим». После этого выявляется тенденция в работах о психике слепых. Эти работы пишут сами слепые на основе рефлексии. Среди этих работ наиболее известна работа М. Сизерана «Слепец о слепых».

Появление отечественной тифлопсихологии связано с развитием психологической науки во второй половине XIX века. Проблемы изучения людей с нарушением зрения начинают разрабатываться в России в конце XIX века в работах педагогов, психологов, врачей. В периодических изданиях появляются первые работы, касающиеся психического развития людей с нарушением зрения. Среди них значительными являются работы:

• Г. П. Недлера «Самые несчастные из слепцов» (1889),
• М. Дюфура «О физиологии слепых» (1894),
• Г. И. Челпанова «Очерки из психологии слепых» (1894).

Авторы поднимают разные проблемы психического развития людей с нарушением зрения и говорят о возможностях компенсации. Г. П. Недлер отмечает глубокое своеобразие психического развития слепых. По его мнению, лишение человека какого-либо важного из внешних чувств влечёт за собой невозможность достижения той степени интеллектуального развития, на которую способен человек с сохранными органами чувств.

М. Дюфур рассматривает в своей работе некоторые особенности психофизического развития слепых. Анализируя проблему определения слепыми препятствий на расстоянии, автор отмечает, что это становится возможным в результате активизации слуховой рецепции у слепых.

Известный русский психолог Г. И. Челпанов в своей работе приводит результаты экспериментального исследования остроты слуха у слепых и способности их к локализации звука в пространстве. В результате эксперимента было выявлено, что у слепых пороги слуховой чувствительности ниже, чем у нормально видящих. Повышение порогов слуховой чувствительности при слепоте в определённых случаях автор объясняет повышенной, по сравнению с нормой, интенсивностью внимания. По мнению Г. И. Челпанова, у слепых преимущественно развиваются внимание и память, в то время как: «Круг идей у них ограничен областью звука и осязания, и это должно класть совершенно особенный отпечаток на характер его умственных построений, которые для нас остаются непостижимыми».

В начале XX века в периодических изданиях появляется целый ряд статей, которые отражают состояние процесса изучения людей с нарушением зрения. Рассмотрим наиболее значимые и характерные работы. В. Мекер в работе «Эстетическое воспитание слепых» (1903) указывает на то, что слепым вполне доступны осязательные восприятия пространственных и материальных признаков объектов. Автор анализирует психические состояния и свойства личности слепых. По его мнению, у людей с нарушением зрения чаще всего подвергаются изменению чувства и характер. Чувства у слепых развиваются быстрее и достигают большей полноты и глубины, чем у зрячих.

Ряд работ по проблеме психологии слепых в разные годы выпускает К. К. Лейко: «Факты и мысли» (1903), «Привычка и её значение» (1905), «Психическая энергия и психический темп у слепых» (1908), «Психология слепых» (1908). К. К. Лейко солидаризируется со взглядами В. Мекера на развитие чувств у слепых. В своих работах он объясняет изменения в области характера слепых сокращением психической энергии и снижением психического темпа. По мнению К. К. Лейко, ряд психических процессов развивается у слепых значительно лучше, чем у видящих. Среди них он называет внимание, воображение, мышление. В исследованиях автора показано, что привычки у слепых возникают значительно быстрее, чем у зрячих. Причину этого явления он видел в высокоразвитых волевых качествах личности.

Изучения осязания у слепых касаются работы: С. Геллера «Способность слепых приспособляться к жизни» (1911) и Г. П. Недлера «Первоначальное воспитание слепого ребёнка» (1914). С. Геллер, на основе изменения порогов кожной чувствительности, проводил исследования осязания. Г. П. Недлер исследовал его путём собственных наблюдений над слепыми. Исследователи приходят к схожим выводам о повышении у слепых чувствительности данной модальности по сравнению с нормой.

Из приведённого анализа статей, посвящённых особенностям психики слепых людей, виден большой интерес к разработке этой проблемы со стороны врачей, педагогов и психологов. Более глубоко проблема изучения людей с нарушением зрения разработана в ряде трудов врачей и психологов, написанных в начале века. Это работы: А. А. Крогиуса, В. И. Руднева, Г. И. Сурова. Исследования перечисленных авторов значительно отличаются друг от друга. Работа А. А. Крогиуса является фундаментальным исследованием в области психологии слепых. Остальные две работы представляют собой краткое описание результатов исследования слепых, проведённого авторами.

Рассмотрим основные положения этих работ. В работе доктора медицины В. И. Руднева «Психология слепого» (1910) автор на примере одного слепого рассматривает особенности психики, характерные для людей с нарушением зрения. В исследовании приводятся положения разных авторов, они сравниваются с результатами исследования конкретного слепого и либо подтверждаются, либо опровергаются. В результате детального исследования ослепшего в 8 месяцев пациента, на момент исследования взрослого мужчины, автор делает следующие выводы: 1. Главным анализатором для пациента является слух. 2. Воображение его отличается совершенно от воображения зрячего. В воображении преобладают слуховые и мышечно-осязательные образы.

По мнению исследователя, необходимо отличать чувство пространства от идеи пространства у слепого. Понятие «бесконечность» у слепого обусловлено ощущением. Чувство расстояния до объекта у слепого обусловлено слуховыми ощущениями.

Г. И. Суров в своей работе «Краткий очерк физиологических особенностей слепых» (1912) кратко суммирует свои наблюдения над психофизическим развитием слепых. Основной вывод работы состоит в том, что, по мнению автора, слепота это такой физический недостаток, который коренным образом отражается на психофизическом развитии человека. Он затрагивает телесную, умственную и нравственную стороны развития организма.

В 1909 году выходит фундаментальная работа А. А. Крогиуса «Из душевного мира слепых». А. А. Крогиус был известным психологом в начале XX века, активно участвовал в педологических исследованиях, сделал ряд докладов на съездах по педагогике и психологии. Его исследования психологии слепых поддерживали крупнейшие представители педологического движения в России того времени: Б. М. Бехтерев, А. Ф. Лазурский, А. П. Нечаев. В своей работе А. А. Крогиус отмечает глубокую заинтересованность и поддержку со стороны названных учёных. В работе представлены результаты многолетних экспериментально-психологических исследований автора, проводимых над слепыми людьми разного возраста. Ряд исследований носит сравнительный характер. Исследуется состояние психических процессов у слепых в сравнении со зрячими.

Работа А. А. Крогиуса касается исследования разных сторон психического развития человека с нарушением зрения. Автор исследует особенности слухового восприятия слепых людей. В экспериментальном исследовании сначала определялся пространственный порог слуховых раздражений, в виде раздражений выступали свисток и счёт вслух. Исследование велось по методу наименьших изменений, то есть экспериментатор менял расстояние между раздражениями до тех пор, пока испытуемый не определял верно их относительно положения. Для каждого положения делалось 10 определений порога и бралась средняя величина его.

Второй ряд экспериментов по тому же вопросу был проведён по методу Бинэ, в качестве раздражителя брался электрический звонок, быстро и бесшумно передвигаемый по дуге. В результате исследований слухового восприятия, автор приходит к выводу о том, что у слепых оно совершеннее, чем у зрячих. По мнению автора, слепые большей частью люди не двигательно-осязательного типа, а слухового типа.

В работе много места уделено исследованию так называемого «шестого чувства» слепых, то есть возможности ощущать препятствия на расстоянии. Автор детально рассматривает подходы зарубежных и отечественных исследователей и высказывает свою гипотезу, подтверждённую его исследованиями. По мнению автора, слепые ощущают препятствия на расстоянии в результате деятельности одного из сохранных органов чувств. А. А. Крогиус считает, что этим сохранным чувством является температурная рецепция. Именно она даёт возможность слепым ощущать предметы на расстоянии.

Много места в исследовании уделено изучению осязательных и осязательно-двигательных восприятий. Автор исследует точность представлений слепых, образованных с помощью двигательно-осязательных ощущений. Исследователь применяет методы воспроизведения и сравнения. Во время эксперимента ощупывались прямые различной длины, углы и кривые (зрячим при этом завязывались глаза).

Ощупывание производилось тремя способами:

• движением указательного пальца,
• противопоставлением и одновременным движением большого пальца и указательного пальца одной руки,
• а также противопоставлением и одновременным движением указательных пальцев обеих рук.

В результате исследований А. А. Крогиус делает вывод о том, что представления, составленные с помощью осязательно-двигательных ощущений, отличаются у слепых меньшей точностью, чем у зрячих. Помимо анализируемого труда, А. А. Крогиус выпускает ряд статей, в которых приводит результаты своих исследований познавательных возможностей слепых. В этом направлении важной является его работа «О некоторых особенностях душевной жизни слепых» (1904). Работа касается особенностей памяти и свойств личности слепых. А. А. Крогиус исследовал процесс запоминания у слепых по методу Г. Эбингауза. По его наблюдениям слепые во всех случаях заучивают тексты лучше, чем зрячие. Автор объясняет это повышенным вниманием, высоким развитием слухового восприятия, а также ограниченным количеством получаемых из внешнего мира раздражений, вследствие чего «… вторжение в фиксационную точку сознания» других групп ощущений происходит гораздо реже, чем у зрячих, что способствует максимальному сосредоточению на определённом материале. В работе приводится анализ психических состояний и особенностей личности слепых. Автор отмечает изменения в области чувств и характера. Чувства у слепых развиваются, по мнению автора, быстрее, чем у зрячих, что связано со средоточением взгляда слепых на внутреннем мире, это поддерживает веру в сохранение духовных ценностей. Данные исследования позволяют говорить о попытке проникновения в психику слепого человека с целью усовершенствований в области воспитания данные попытки стали предпосылками формирования отечественной тифлопсихологии.

В советский период

В советский период тифлопсихология оформилась как отдельная наука. Это связанно с фундаментальными работами, советских тифлопсихологов в которых проанализированы особенности психики лиц с нарушениями зрения и показаны пути компенсации зрительных нарушений.

К этим работам относятся фундаментальные исследования:

• Кулагина Ю. А. «Восприятие средств наглядности учащимися школ слепых»;
• Литвака А. Г. «Пути развития отечественной тифлопсихологии»;
• Каплан А. И. «Особенности цветового зрения при основных клинических формах детской слепоты»;
• Солнцевой Л. И. «Развитие компенсаторных процессов у слепых детей дошкольного возраста»;
• Григорьевой Л. П. «Психофизиология зрительного восприятия слабовидящих школьников»;
• Зислиной Н. Н. «Нейрофизиологические механизмы нарушения зрительного восприятия при разных видах амблиопии у детей и подростков»;
• Воронина В. М. «Научные основы расширения информационно-коммуникативных возможностей слепых и слабовидящих на базе компьютерной техники» и др.

В наше время

В современной России также написан целый ряд фундаментальных работ которые определяют развитие тифлопсихологии среди них:

• Кручинин В. А. «Теоретические основы формирования пространственной ориентировки у слепых детей в процессе школьного обучения»;
• Плаксина Л. И. Теоретические основы коррекционной помощи детям с косоглазием и амблиопией в условиях дошкольного образовательного учреждения;
• Фильчикова Л. И. Основы ранней психологической коррекции сенсорного развития детей с нарушенным зрением.

Литература

• Солнцева Л. И. Тифлопсихология детства.- М..2002.
• [pedlib.ru/Books/3/0497/3_0497-1.shtml Литвак А. Г. Психология слепых и слабовидящих: учеб. пособие / А. Г. Литвак ; Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена . — СПб. : Изд-во РГПУ, 1998. — 271 с.]
• [pedlib.ru/Books/3/0031/3_0031-214.shtml Основы специальной психологии : учеб. пособие для студ. сред. пед. учеб. заведений / Л. В. Кузнецова, Л. И. Переслени, Л. И. Солнцева и др. ; под ред. Л. В. Кузнецовой . — М. : Академия, 2002. — 480 с.]

Источники

• Геллер С. Способность слепых приспособляется к жизни.- Слепец.- 1911.- № 11-12.- С. 30- 35.
• Дюфур М. О. О физиологии слепых.- Слепец.- 1894.- № 3-4.- С.44 — 51.
• Крогиус А. А. Из душевного мира слепых.- СПб.: Сенатская типография, 1909.- 231 с.
• Крогиус А. А. О некоторых особенностях душевной жизни слепых.- Вестник психологии.- 1904.- Вып 4.- С. 259—271.
• Крогиус А. А. Экспериментальное исследование душевной жизни слепых/Труды первого Всероссийского съезда по педагогической психологии 31 мая — 4 июня 1906.- СПб.,1906.- С. 177—179.
• Лейко К. К. К психологии слепых.- Слепец.- 1908.- № 4.- С. 23 — 30.
• Лейко К. К. Привычка и её значение.- Слепец.- 1905.- № 1.- С. 32 — 38.
• Лейко К. К. Психическая энергия и психический темп у слепых.- Слепец.- 1908.- № 6.- С. 45 — 51.
• Лейко К. К. Факты и мысли.- Слепец.- 1903.- № 7.- С. 80 — 82.
• Мекер В. Эстетическое воспитание слепых.- Слепец.- 1903.- № 8.- С. 55 — 59.
• Недлер Г. П. Первоначальное воспитание слепого ребёнка.- Слепец.- 1914.- № 5.- С. 45 — 52.
• Недлер Г. П. Самые несчастные из слепцов.- Слепец.- 1889.- № 2 — 4.- С. 10 — 15.
• Рейх М. Что делает мир для улучшения участи слепых.- СПб.: Издание Попечительства Императрицы Марии Александровны о слепых,1901.- 127 с.
• Руднев В. И. Психология слепого.- Казань: Типо-литогр. Императорского университета,1910.- 28 с.
• Суров Г. И. Краткий очерк физиологических особенностей слепых.- Симбирск: Сибирская типография,1912.- 43 с.
• Феоктистова В. А. Хрестоматия по истории тифлопедагогики: Учебное пособие для студентов пединститутов.- М.: Просвещение,1981.- 168 с.

Отрывок, характеризующий Тифлопсихология

– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.