Тихвинская епархия
Поделись знанием:
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Спасо-Преображенский собор города Тихвина | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна | Россия |
| Площадь | 37673 км2 |
| Митрополия | Санкт-Петербургская |
| Епархиальный центр | Тихвин |
| Основана | 12 марта 2013 года |
| Количество благочиний | 5 |
| Количество храмов | 73 |
| Количество монастырей | 4 |
| Кафедральный храм | Спасо-Преображенский собор города Тихвина |
| Второй кафедральный храм | Петропавловский собор города Лодейное Поле |
| Сан правящего архиерея | Епископ |
| Титул правящего архиерея | Тихвинский и Лодейнопольский |
| Сайт | [tikhvin-eparhia.ru/ Сайт епархии] |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Мстислав (Дячина) |
| с | 12 марта 2013 года |
| |
Ти́хвинская и Лодейнопольская епархия — епархия Русской Православной Церкви в административных границах Бокситогорского, Волховского, Киришского, Кировского, Лодейнопольского, Подпорожского, Тихвинского районов Ленинградской области[1]. Входит в состав Санкт-Петербургской митрополии.
Содержание
История
Тихвинская кафедра была учреждена как викариатство Новгородской епархии в 1907 году. Резиденцией епископов Тихвинских до 1921 года служил Хутынский монастырь под Новгородом. Пресеклась в 1920-х годах, но была возрождена через 40 лет, уже как викариатство Ленинградской епархии.
12 марта 2013 года решением Священного синода Русской православной церкви была образована Тихвинская епархия, с выделеним её территории из состава Санкт-Петербургской и включением епархии в состав новообразованной Санкт-Петербургской митрополии.
Епископы
- Тихвинское викариатство Новгородской епархии
- Феодосий (Феодосиев) (3 сентября 1907 — 15 февраля 1908)
- Андроник (Никольский) (14 марта 1908 — 8 марта 1913)
- Алексий (Симанский) (28 апреля 1913 — 21 февраля 1921)
- Антоний (Демянский) (11 ноября 1923 — ? ок. 1926)
Тихвинское викариатство Санкт-Петербургской (до 1991 года — Ленинградской) епархии
- Филарет (Вахромеев) (24 октября 1965 — 14 мая 1966)
- Михаил (Мудьюгин) (6 ноября 1966 — 30 июля 1968)
- Герман (Тимофеев) (6 декабря 1968 — 25 июня 1970)
- Мелитон (Соловьёв) (26 июля 1970 — 4 ноября 1986)
- Прокл (Хазов) (18 октября 1987 — 13 сентября 1989)
- Симон (Гетя) (3 октября 1993 — 27 декабря 1995)
- Константин (Горянов) (17 июля 1996 — 6 октября 2008)
- Тихвинская епархия
- Мстислав (Дячина) (с 12 марта 2013)
Монастыри
- Действующие
- Введенский Тихвинский монастырь (женский; Тихвин)
- Успенский Тихвинский монастырь (мужской; Тихвин)
- Троицкий Александро-Свирский монастырь (мужской; посёлок Свирское, Лодейнопольский район)
- Антониево-Дымский монастырь (мужской; посёлок Красный Броневик, Бокситогорский район)
- Троицкий Зеленецкий монастырь (мужской; посёлок Зеленец, Волховский район)
- Введено-Оятский монастырь (женский; Лодейнопольский район)
- Староладожский Никольский монастырь (мужской; село Старая Ладога, Волховский район)
- Староладожский Успенский монастырь (женский; село Старая Ладога, Волховский район)
- Николо-Стороженский монастырь (мужской; деревня Сторожно, Волховский район)
- Покровский Тервенический монастырь (женский; деревня Тервеничи, Лодейнопольский район)
- Ранее существовавшие
- Лепрудская пустынь (мужской, вблизи деревни Радогощь, Бокситогорский район)[2]
- Николо-Медведский монастырь (Новая Ладога, Волховский район)
- Николо-Беседный монастырь (Тихвин, мужской)[3]
- Николо-Маврина Боровинская пустынь, существовала с сер. XVI века до 1764 года, (Тихвин, село Боровинка)[4]
- Паданский Введенский монастырь (женский; Подпорожский район)
Благочиннические округа епархии
Епархия подразделяется на 4 территориальных благочиннических округа, а также отдельное благочиние монастырей.
| Список благочиннических округов епархии | |||
|---|---|---|---|
| Название | Благочинный | Центральный храм | Территория |
| Киришско-Волховский | протоиерей Николай Александрович Муравлев | Свято-Троицкий храм в Киришах | Киришский и Волховский районы Ленинградской области |
| Лодейнопольский | епископ Тихвинский и Лодейнопольский Мстислав (Дячина) | Троицкий Александро-Свирский монастырь | Лодейнопольский и Подпорожский районы Ленинградской области |
| Тихвинский | протоиерей Александр Эдуардович Ваховский | Спасо-Преображенский собор в Тихвине | Тихвинский и Бокситогорский районы Ленинградской области |
| Шлиссельбургский | протоиерей Димитрий Борисович Ничипорук | Никольская церковь в Мге | Кировский район Ленинградской области |
| Монастырское благочиние | игумен Варфоломей (Чупов) | Староладожский Никольский монастырь | |
Напишите отзыв о статье "Тихвинская епархия"
Примечания
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/2842953.html Журналы заседания Священного Синода Русской православной церкви. Журнал№ 16]
- ↑ [lagneo.ru/944002/1/Voprosi-istorii Пелушский погост. Лепрудская (она же Лепруйская, Лепруцкая) пустынь, в 6 км к западу от деревни Радогощь.]
- ↑ [temples.ru/card.php?ID=11529 Тихвин. Николо-Беседный монастырь]
- ↑ [temples.ru/card.php?ID=11543 Церковь Николая Чудотворца в Боровинке]
Литература
- Галкин, А. Тихвинское викариатство Новгородской земли. София. Издание Новгородской епархии. 1998. № 2. С. 25−28.
Ссылки
- [drevo-info.ru/articles/6399.html ТИХВИНСКАЯ ЕПАРХИЯ] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Тихвинская епархия
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
