Тихля, Хильда Карловна
| Хильда Карловна Тихля | |
| Tihlä Hilda | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
хутор Йуоксунлахти, Финляндия Российская империя |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Беломорск, Карело-Финская ССР, СССР |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
Хильда Карловна Ти́хля (псевдоним Р. Алко, Riika Alko) (8 февраля 1870 года — 27 марта 1944 года) — финская, советская писательница.[1]
Содержание
Биография
Родилась на хуторе Йуоксунлахти вблизи Ювяскюля в Финляндии в семье крестьянина. С девятилетнего возраста воспитывалась в семье родственников матери в Гельсингфорсе, окончила женскую гимназию.
В 1902—1907 годах училась в Гельсингфорском университете.
В период подъёма революционного движения в 1905 году вступает в социал-демократическую партию Финляндии. В 1906 году принимает участие в Свеаборгском восстании. В дальнейшем принимает активное участи в рабочем движении, редактирует газеты хельсингского рабочего союза «Мечта».
За участие в финской рабочей революции 1918 года была арестована, но совершила побег из тюрьмы и в течение шести лет жила на нелегальном положении. В 1924 году нелегально перебралась в Швецию, откуда эмигрировала в СССР.
Жила в городе Троцке Ленинградской области, работала воспитателем в интернате.
С 1925 по 1941 годы жила и работала в Петрозаводске, работала в редакциях финноязычных журналов и газет. В 1934 году была принята в члены Союза писателей СССР.
Умерла в эвакуации в Беломорске.
Творчество
Первые очерки, рассказы и статьи были опубликованы в Финляндии в начале XX века и получили одобрительные отзывы известного финского писателя Юхани Ахо. С 1907 по 1916 годы в Финляндии вышли шесть её книг, в том числе повесть «Лээни» («Leeni», 1907), сборник рассказов «Из лесных деревень» («Metsäkyliltä», 1909), роман «Люди» («Ihmisiä», 1916). Сборник рассказов «Последние» («Kuopus», 1910) вышел под псевдонимом Riika Alko.[2]
В 1934—1936 годах пишет и издаёт роман «Lehti kääntyy» («Страница переворачивается») о русском крестьянстве, его пути в революцию.
Напишите отзыв о статье "Тихля, Хильда Карловна"
Примечания
- ↑ Писатели Карелии: библиографический словарь/Карельский научный центр РАН; [сост. Ю. И. Дюжев]. — Петрозаводск: Острова, 2006. — 306 с. — С. 262—265. ISBN 5-98686-006-3
- ↑ [www.laidinen.ru/books.php?part=3473&code=3474&letter=%D0%A2 Сайт Натальи Лайдинен]
Литература
- Очерк истории советской литературы Карелии. — Петрозаводск, 1969. — О Тихля Х. К.: С. 125—131.
- Алто Э. Л. Финноязычная литература Карелии // История литературы Карелии: в 3-х т. Т. 2. — СПб., 1997. — О Тихля Х. К.: С. 96—102.
- Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. — 384 с. : ил.,карт. — С. 176 ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3)
Ссылки
- finugor.ru/leaders/candidate/21000
- [gov.karelia.ru/Karelia/2037/56.html Юбилеи]
Отрывок, характеризующий Тихля, Хильда Карловна
– Хорошо, – сказал доктор.Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
