Тихонов, Константин Андреевич

Константин Андреевич Тихонов
Место рождения	Воробьёвка, Аткарский уезд, Саратовская губерния, Российская империя
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1930—1932, 1942—1945
Звание
Часть	120-й стрелковый полк 69-й стрелковой дивизии
Командовал	взводом
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Константин Андреевич Тихонов (27 сентября 1908, Воробьёвка, Саратовская губерния — 2 января 1953) — командир взвода 120-го стрелкового полка 69-й Краснознамённой Севской стрелковой дивизии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 27 сентября 1908 года в деревне Воробьёвке (ныне — Лысогорский район Саратовской области).

Срочную службу в Красной Армии проходил в 1930—1932 годах. Работал бригадиром в колхозе «Новый путь», затем — на хлебозаводе в Бухаре. 3 января 1942 года призван в ряды Красной армии военкоматом Бухарской области. В боях Великой Отечественной войны на Западном (с 1.4.1942), Центральном (с 1.2.1943) фронтах, участвовал в Курской битве, освобождал Украину. 2 июня 1943 был ранен.

15 октября 1943 года при форсировании Днепра в Лоевском районе (Гомельская область) одним из первых ворвался в немецкие траншеи, в рукопашном бою захватил пулемёт и расстрелял из него солдат противника. Закрепившись со своим взводом на рубеже, отбил 3 контратаки противника, способствовал успешной переправе остальных подразделений полка.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года «за успешное форсирование реки Днепр, прочное закрепление плацдарма на западном берегу реки Днепр и проявленные при этом отвагу и геройство» присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

В последующем в составе 1-го и 2-го Белорусских фронтов освобождал Белоруссию и Польшу, побеждал на территории Германии.

В 1945 году демобилизован в звании младшего лейтенанта, вернулся в Бухару, работал заместителем директора Бухарского хлебозавода. Умер 2 января 1953 года.

Награды

• Звание Героя Советского Союза (15.10.1943):
  • медаль «Золотая Звезда»,
  • орден Ленина;
• медаль «За освобождение Варшавы».

Память

В Бухаре установлен обелиск К. А. Тихонову.

Имя К. А. Тихонова носит улица в посёлке Лысые Горы.

В 2013 году в Саратовском государственном музее боевой славы прошла выставка, посвящённая 105-летию со дня рождения К. А. Тихонова, основу которой составили переданные в музей его дочерью Анной Константиновной предметы, принадлежавшие К. А. Тихонову (вышитое полотенце, алюминиевые тарелка и кружка), его фронтовые фотографии.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Румянцев Н. М. Люди легендарного подвига. — Саратов, 1968.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=237 Константин Андреевич Тихонов]. Сайт «Герои Страны». Проверено 5 января 2014.

• [boevoi.com/stats_prosm_full.php?ist=9&ids=898&stro=8 Тихонов Константин Андреевич]. Боевой листок (4 февраля 2015). Проверено 4 февраля 2016.
• [vestiuz.com/index.php?option=com_content&view=article&id=31243:2005-04-13%2000:00:00&catid=24:victoryday&Itemid=44 Тихонов Константин Андреевич]. Аллея Героев — II. Вести.uz (13 апреля 2005). Проверено 4 февраля 2016.

Отрывок, характеризующий Тихонов, Константин Андреевич

Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.