Тихонов, Михаил Фёдорович

Михаил Фёдорович Тихонов
Дата рождения	11 ноября 1900(1900-11-11)
Место рождения	Одесса
Дата смерти	11 февраля 1971(1971-02-11) (70 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	ГРУ,  Воздушно-десантные войска , Пехота
Годы службы	1918 — 1962 годы
Звание
Командовал	7-я воздушно-десантная бригада 2-й воздушно-десантный корпус 32-я гвардейская стрелковая дивизия 11-й гвардейский стрелковый корпус 108-й стрелковый корпус 39-й гвардейский воздушно-десантный корпус 39-й гвардейский стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Советско-финская война (1939—1940) Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранных государств

Михаил Фёдорович Тихонов (11 ноября 1900 года, Одесса — 11 февраля 1971 года, Москва) — советский военный деятель, генерал-лейтенант (22 февраля 1944 года), Герой Советского Союза (29.06.1945), кандидат военных наук (14.09.1949)

Начальная биография

Михаил Фёдорович Тихонов родился 11 ноября 1900 года в городе Одессе в семье рабочих.

Получив среднее образование, работал слесарем на патронном заводе в Петрограде (ныне Санкт-Петербург).

Военная служба

Гражданская война

В апреле 1918 года был призван в ряды РККА.

Принимал участие в боях на Южном фронте Гражданской войны, находясь на должностях красноармейца и младшего командира 3-го запасного кавалерийского полка, командира эскадрона кавалерийских курсов комсостава 8-й армии, командира взвода и заведующего разведкой 1-го кавалерийского полка 22-й стрелковой дивизии и адъютанта образцового дивизиона 9-й Кубанской армии.

В 1919 году Тихонов закончил Московские кавалерийские курсы.

Во время Гражданской войны был трижды ранен, в том числе в 1920 году получил тяжёлое ранение. За личное мужество Михаил Фёдорович Тихонов в 1920 году был награждён Постановлением ВЦИК РСФСР именными золотыми часами.

Межвоенное время

В 1921 году закончил повторные курсы высшего комсостава кавалерии в Харькове.

С августа 1921 года был назначен на должность командира эскадрона 44-го кавалерийского полка 3-й отдельной кавалерийской бригады, в 1921—1922 годах принимал участия в боевых действиях против воинских формирований Чернова в Троицком уезде Челябинской губернии.

С апреля по август 1923 года учился на повторных кавалерийских курсах комсостава Приволжского военного округа, по окончании которых был вновь назначен на должность командира эскадрона в 44-м кавалерийском полку.

С апреля 1925 по 1928 годы служил на должности помощника командира 68-го Терского кавалерийского полка Северо-Кавказского военного округа.

В 1925 году принимал участие в подавлении антисоветского восстания в Чечне, был ранен в бою. В 1928 году за отличие в боях был награждён именным огнестрельным оружием.

В 1930 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе.

В мае 1930 года был назначен на должность начальника штаба 33-го кавалерийского полка, в апреле 1931 года — на должность начальника первой части штаба и исполняющего должность начальника штаба 6-й кавалерийской дивизии. С ноября 1931 года работал в 1-м управлении Штаба РККА на должностях помощника начальника и начальника сектора, помощника начальника и начальника отделения в Оперативном отделе.

С июня 1935 по март 1938 года был зачислен распоряжение ГРУ и находился в командировке в Монгольской Народной Республике, где работал на должности инструктора в Народно-революционной армии МНР. С февраля по март 1936 года принимал участие в боевых действиях во время пограничного конфликта между японскими и монгольскими войсками в районе Тамсак-Булак. За боевые заслуги и за большую работу по повышению боеспособности монгольской армии награждён двумя орденами МНР.

В марте 1939 года был назначен на должность командира 71-го запасного кавалерийского полка, а в декабре 1939 года — на должность командира 1-го кавалерийского полка 1-й отдельной кавалерийской бригады. С января по март 1940 года принимал участие в советско-финской войне в должности командира 28-го кавалерийского полка 1-й отдельной кавалерийской бригады 13-й армии. С окончанием войны Тихонов был направлен на учёбу в Военную академию командного и штурманского состава ВВС Красной Армии, после окончания которой в мае 1941 года был назначен на должность командира 7-й воздушно-десантной бригады (Западный Особый военный округ).

Великая Отечественная война

Полковник Михаил Фёдорович Тихонов с первых дней Великой Отечественной войны принимал участие в боях на Западном фронте в составе 4-го воздушно-десантного корпуса. 4 июля в бою на реке Березина был тяжело ранен.

В сентябре 1941 года после излечения в госпитале был назначен на должность командира формируемого 2-го воздушно-десантного корпуса.

В мае 1942 года 2-й воздушно-десантный корпус был преобразован в 32-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая в составе 47-й армии была развёрнута для обороны Черноморского побережья Кавказа. Во время прорыва войск противника на Кавказ в августе дивизия была переброшена в район Туапсе, где в ходе своей обороны сорвала планы противника по захвату города. За героизм бойцов и командиров дивизия была награждена орденом Красного Знамени.

С января 1943 года 32-я гвардейская стрелковая дивизия принимала участие в наступательном этапе битвы за Кавказ, а также в Краснодарской наступательной операции.

С 9 марта по 2 апреля Михаил Фёдорович Тихонов командовал 11-м гвардейским стрелковым корпусом, наступавшим на Таманском полуострове.

В июле Тихонов был назначен на должность заместителя командующего 58-й, а с августа по ноябрь 1943 года служил на должности заместителя командующего войсками 56-й армии. Принимал участие в Новороссийско-Таманской наступательной операции.

В январе 1944 года Михаил Фёдорович Тихонов был назначен на должность командира 108-го стрелкового корпуса (42-я армия, Ленинградский фронт). В ходе Ленинградско-Новгородской операции корпус прорвал оборону противника под Ленинградом, а также освободил города Ропша, Красногвардейск, Гдов, Койвисто. Весной 1944 года корпус был переброшен на выборгское направление и в составе 21-й армии Ленинградского фронта принял участие в Выборгской наступательной операции, прорвал Линию Маннергейма, занял город Уурас (ныне Высоцк, Ленинградская область) и участвовал в освобождении Выборга.

В августе 1944 года генерал-лейтенант Михаил Фёдорович Тихонов был назначен на должность командира формирующегося в Калинине (Тверь) 39-го гвардейского воздушно-десантного корпуса. В январе 1945 года корпус был преобразован в 39-й гвардейский стрелковый корпус и включен в состав 9-й гвардейской армии. В марте 1945 года армия прибыла на 2-й Украинский фронт, затем была передана в состав 3-го Украинского.

В ходе Венской наступательной операции корпус под командованием генерал-лейтенанта Тихонова действовал в составе 9-й гвардейской армии 3-го Украинского фронта. Корпус был введён в действие 21 марта 1945 года. Развивая успех наступления армии, корпус вышел вперёд, преследуя отходящие части противника. Выйдя на оперативный простор, корпус прошёл более 350 километров за три недели, освободив 11 городов Венгрии и Австрии, 227 населённых пунктов и 69 железнодорожных станций. Были форсированы с ходу 8 водных преград. Совершив глубокий охват, корпус перерезал пути для отступления Венской группировке противника и приняли участие в освобождении Вены.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, гвардии генерал-лейтенанту Михаилу Фёдоровичу Тихонову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 6691).

Послевоенная карьера

С окончанием войны генерал-лейтенант М. Ф. Тихонов находился в распоряжении Военного совета 9-й армии.

В октябре 1945 года был назначен на должность помощника начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе по строевой части, а затем — на должность первого заместителя начальника академии по научной и учебной работе.

В 1953 году закончил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова.

С сентября 1953 года работал на должностях Главного военного советника в Венгерской Народной Армии и военного атташе при посольстве СССР в Венгерской Народной Республике. В марте 1957 года был назначен на должность начальника кафедры общей тактики и оперативной подготовки Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева.

В октябре 1962 года генерал-лейтенант Михаил Фёдорович Тихонов вышел в отставку. Жил в Москве. Умер 11 февраля 1971 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище (участок 7).

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (29.06.1945);
• три ордена Ленина (29.06.1944; 21.02.1945; 29.06.1945);
• четыре ордена Красного Знамени (13.12.1942; 30.01.1943; 03.11.1944; 20.06.1949);
• орден Кутузова 1-й степени (28.04.1945);
• орден Суворова 2-й степени (21.02.1944);
• орден Отечественной войны 1-й степени (25.10.1943);
• орден Красной Звезды (22.02.1941, 28.10.1967);
• медали.

Иностранными награды:

• орден «Легион почёта» (США, 1945);
• орден Заслуг Венгерской Народной Республики 1-й степени (ВНР, 10.03.1955);
• орден Заслуг Венгерской Народной Республики 3-й степени (ВНР, 4.04.1955);
• орден Красного Знамени (МНР, 1936);
• орден Полярной звезды (МНР, 1938);
• медали.

Воинские звания

• Генерал-майор (17 ноября 1942 года).
• Генерал-лейтенант (22 февраля 1944 года).

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13204 Тихонов, Михаил Фёдорович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/K8N/bc09030b/index.shtml Биография М. Ф. Тихонова на сайте «az-libr.ru»].

Отрывок, характеризующий Тихонов, Михаил Фёдорович

Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.