Тишин, Василий Григорьевич

Василий Григорьевич Тишин
Дата рождения	1775(1775)
Дата смерти	11 апреля 1852(1852-04-11)
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	артиллерия, пехота
Звание	генерал-майор
Часть	Углицкий пехотный полк, Селенгинский пехотный полк
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1787—1792, Война с польскими конфедератами, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 гг., Польская кампания 1831 г.
Награды и премии	Орден Святой Анны 2-й ст. (1812), Золотое оружие «За храбрость» (1813), Орден Святого Владимира (1814), Пур ле Мерит (1814), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1819)

Василий Григорьевич Тишин (1775—1852) — русский генерал, участник Отечественной войны 1812 г.

Родился в 1775 г. и одиннадцати лет от роду определён на службу кадетом в артиллерийский шляхетский кадетский корпус; через семь лет переведён был штык-юнкером в 1-й канонирский полк, с которым принял участие в войне России с турками и польскими конфедератами, заслужив за храбрость при штурме Праги золотой крест. В 1796 г. был произведён в подпоручики и затем переводился последовательно из одной части в другую: в батальон Гербеля (в 1797 г.), во 2-й артиллерийский полк Резвого (в 1800 г.) и в 3-й артиллерийский батальон; из последней части был в 1803 г. уволен от службы штабс-капитаном и пробыл в отставке пять лет.

В 1808 г. снова поступил на службу в Углицкий пехотный полк с назначением адъютантом к военному министру. В этой должности проявил распорядительность и энергию при устройстве в Финляндии госпиталя и вербовании на нашу службу шведов.

С началом Отечественной войны зачисленный в корпус графа Витгенштейна, выказал храбрость в делах при Полоцке, Чашниках и Смолянах, за что был произведён в майоры и награждён орденом св. Анны 2-й степени. Кампания 1813 г. дала ему возможность также проявить свои способности, и за отличие в делах при Гамерно, Пирне, Дрездене, Колендорфе, Кульме, Петерсвальде и в генеральном сражении под Лейпцигом он был произведён в подполковники, награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость» и алмазными знаками к орденому св. Анны 2-й степени; в эту же кампанию состоялось его назначение исполняющим дела директора госпиталей при армии, благодаря его деятельности в Финляндии в 1810 г.

В кампании 1814 r. участвовал тоже в нескольких делах, именно при Ножак, Баренад, д. Лабрюсель, Троа и взятии Парижа, за каковые получил бант к ордену св. Владимира, прусский орден «Пур ле Мерит» и Высочайшее благоволение.

В этом же году был переведён в Селенгинский пехотный полк и продолжал строевую службу до 1829 г., когда был назначен сперва состоять при главнокомандующем 2-й армией, затем главным смотрителем петербургских и загородных военных госпиталей и в 1830 г. — директором военных госпиталей действующей армии. В 1831 г. произведён в генерал-майоры и во время Польского восстания захвачен в плен, в котором находился с 25 августа по 18 сентября. В следующем году вторично занял пост главного смотрителя петербургских и загородных военных госпиталей, а 12 апреля 1836 г. был назначен инспектором военных госпиталей при военном министерстве, на каковой должности оставался до увольнения в отставку 13 января 1847 г.

Среди прочих наград Тишин имел орден св. Георгия 4-й степени, пожалованный ему 15 февраля 1819 г. (№ 3413 по списку Григоровича — Степанова).

Скончался 11 апреля 1852 года.

Был женат на Ольге Ивановне Темирязьевой. Их дочь Ольга была замужем 1-м браком за Петром Николаевичем Леонтьевыма (1813—1851), братом философа-мыслителя К. Н. Леонтьева; 2-м браком — за Траскиным. В семье были ещё две дочери: Софья и Авдотья.

Источники

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Тишин, Василий Григорьевич

– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.