Шенилл
Шенилл — это жаккардовая ткань со сложным рисунком плетения. В структуре имеет одну или несколько шенилловых нитей с ворсинками[1]. Название «Шенилл» имеет французское происхождение, в переводе означает «гусеница»[2]. Название имеет оно такое, исходя из состава нитей, которые за основу берут начесанные, пушистые волокна.
Технологию получения данной пряжи получили несколько веков назад в США, и на протяжении долгого времени она считалась эксклюзивом.
Содержание
Свойства
Образовавшаяся ткань Шенилл придает мягкие и бархатистые ощущения во время прикосновения. В шенилловой ткани может присутствовать до 18 переплетенных, разноцветных нитей. Ткань может быть разных орнаментов и узоров, удивительно сочетавшихся с другими тканями. Использовавши ткань для обивки мебели, даже самый простой диван будет выглядеть роскошно.
Состав обивочной ткани
- Хлопок
- Вискозная ткань
- Синтетический шенилл
Использование
Ткань Шенилл плотного покроя используется для обивки мебели: кресел, диванов, стульев. Более легкий покрой используют для занавесок, обивки стен и других.
Достоинства ткани
Шенилловая ткань отлично поглощает шум и свет, поэтому чаще всего используется для занавесок или штор. Ткань является мягкой, эластичной, и не меняет своего первоначального вида после стирки или чистки. Имеет разные расцветки, орнаменты и узоры, что позволяет реализовывать любые фантазии. Благодаря свойствам нитей ткань износостойкая и долговечная. Экологичен, так как в составе находится много хлопка.
Напишите отзыв о статье "Шенилл"
Примечания
Литература
- Володина Е. Материаловедение для дизайнеров интерьеров. — Издательские решения. — Т. 1. — 570 с. — ISBN 978-5-4474-1592-1.
- Жмакин М., Соколов И. Удобная мебель для дома и дачи своими руками. — Рипол Классик, 2011. — С. 66–67. — ISBN 978-5-386-02759-9.
Отрывок, характеризующий Шенилл
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
