Ткаченко, Александр Евгеньевич

Александр Ткаченко
Александр Евгеньевич Ткаченко
Дата рождения:	1 марта 1972(1972-03-01) (52 года)
Место рождения:	Ленинград, СССР
Страна:	СССР СССР Россия Россия
Место работы:	Медицинское учреждение «Детский хоспис»
Альма-матер:	Санкт-Петербургская духовная академия
Известен как:	общественный деятель, основатель первого в России детского хосписа
Награды и премии:	грамота Совета Федерации, премия апостола Андрея Первозванного

Алекса́ндр Евге́ньевич Ткаче́нко (род. 1 марта 1972, Ленинград) — православный священник, протоиерей Санкт-петербургской епархии Московского Патриархата Русской православной церкви, настоятель храма Николая Чудотворца, храма Иоанна Предтечи при Суворовском военном училище и храма Успения Божией Матери, строящегося Свято-Духовского собора в Санкт-Петербурге.

Основатель и директор первого в России детского хосписа.

Биография

Родился 1 марта 1972 года в Ленинграде в семье Евгения и Галины Ткаченко. В 1989 году окончил школу № 344 Невского района.

В 1989—1994 годах обучался в Санкт-Петербургской Духовной Семинарии, в 1994—1998 годах — в Санкт-Петербургской Духовной Академии. Во время учёбы в семинарии проходил обучение в медицинских учреждениях США и Великобритании по специальности «Деятельность больничного капеллана».

В 1995 году был рукоположён в сан диакона (служил в приходе Софийского собора Царского Села), в 1997 году — в сан пресвитера и назначен штатным священником Николо-Богоявленского Морского собора. Прослужил здесь до 2003 года, когда стал настоятелем храма в честь Успения Божией Матери на Северном кладбище Санкт-Петербурга.

С 2004 года — настоятель домового храма Рождества Пророка Предтечи и Крестителя Иоанна Пажеского (Суворовского) военного училища.

С 2008 года — настоятель строящегося Собора сошествия Св. Духа на Апостолов на ул. Долгоозёрная Санкт-Петербурга,

С 2011 года — настоятель прихода храма Тихвинской иконы Божией Матери села Путилово Кировского района Ленинградской области.

В 2009 году Ткаченко был избран членом епархиального Совета Санкт-Петербургской епархии

Женат, воспитывает 4х сыновей.

Деятельность

В 2004 году Ткаченко по приглашению Блаженнейшего Митрополита всей Америки и Канады Германа с официальным визитом посетил США; Ткаченко участвует в возвращении в Россию чудотворной иконы Божьей Матери Тихвинской.

В 2003 году Ткаченко инициировал создание некоммерческого Медицинского Учреждения «Детский хоспис» в рамках благотворительной деятельности Санкт-Петербургской Епархии. Под его руководством группа врачей, медицинских сестёр, психологов и социальных работников, выявили группу детей, нуждающихся в паллиативном уходе, и организовали системный уход за ними и членами их семей. В 2007 году на основании Постановления Правительства Санкт-Петербурга Ткаченко получил для организации здание бывшего Николаевского сиротского пансиона на территории парка Куракина Дача. Ткаченко разрабатывает основные документы, связанные с организацией оказания детской паллиативной помощи.

1 июня 2010 года состоялось открытие Санкт-Петербургского государственного автономного учреждения здравоохранения «Хоспис (детский)», генеральным директором которого становится Ткаченко.

1 июня 2011 года в поселке Лахта (Ольгино) Приморского района Санкт-Петербурга Ткаченко открыл второй стационар Детского хосписа для детей из других регионов, проходивших лечение в Санкт-Петербурге.

С 2014 года Генеральный директор Императорского Фонда исследования онкологических заболеваний .

Награды

• Знак отличия «За благодеяние» (Указ Президента РФ от 13 февраля 2014 года, № 74)
• Благодарность Президента Российской Федерации (2011 год),
• Почетная грамота Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации (2013 год)
• Благодарность Законодательного собрания Ленинградской области (2016 год)
• Императорская памятная медаль «Юбилей Всенародного подвига. 1613–2013 гг.» (2013 год, Российский Императорский Дом)
• Медаль "За гуманитарные достижения" Австрийского Общества Альберта Швейцера (2013 год)
• Лауреат Международной премии всехвального апостола Андрея Первозванного «За Веру и Верность» (2011 год)

Ссылки

• Телеканал «Союз». [www.pravmir.ru/my-ne-govorim-o-smerti-direktor-detskogo-xospisa-protoierej-aleksandr-tkachenko/ Интервью с протоиереем Александром Ткаченко]
• «Вместе РФ». [vmeste-rf.tv/broadcastRelease/35708.do «Дом отца Александра». Фильм о деятельности протоиерея Александра Ткаченко]

Отрывок, характеризующий Ткаченко, Александр Евгеньевич

«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.