Тлалок
Тлалок — бог дождя и грома, сельского хозяйства, огня и южной стороны света у ацтеков. Был владыкой 3-й из 5 ацтекских мировых эпох.
Место и функции в ацтекском пантеоне
Не был богом-создателем, он сам был создан другими богами. Считалось, что Тлалок живёт на вершинах гор или во дворце над Мексиканским заливом. Во внутреннем дворе его жилища, в каждом из четырёх углов стоят четыре больших кувшина. В них содержатся дождь, засуха, болезни растений и ливни. Поэтому Тлалок иногда изображался в виде кувшина. Тлалок мог насылать ревматизм, подагру и водянку (ацтеки полагали, что люди, умершие от этих болезней, а также утопленники, после смерти попадали в рай Тлалока).
Был благодетельным божеством, однако мог вызывать наводнения, засухи, град, заморозки, удары молнией.
Изображался антропоморфным, с глазами совы или кругами в виде змей вокруг глаз. Тлалок носил зубчатую корону, имел тело чёрного цвета. В его руках был змееподобный, усаженный зубами посох (молния) или стебель маиса, или кувшин с водой.
У других индейских племен назывался: Чак (Choc) — майя, Кокихо (Cocijo) — сапотеки, Тахин (Tajin) — тотонаки и Цауи (Tzahui) — миштеки. Первой женой Тлалока была Шочикецаль, второй — Чальчиутликуэ. Имел старшую сестру Уиштосиуатль («Госпожа Соль», Huixtocihuatl). Некоторые мифы считают его отцом бога луны Теккистекатля.
Культ
Храм Тлалока в Теночтитлане располагался возле храма Уицилопочтли, внутри храма для статуи Тлалока было выстроено специальное помещение. В дождливое время года туда вкладывались семена всех съедобных растений. На горе Тлалок близ Теночтитлана была воздвигнута статуя Тлалока из белой лавы.
Принесенные в жертву Тлалоку переселялись в загробной жизни в его царство. Ацтеки проводили обряды на озере Тескоко и приносили ему в жертву детей, топя их в воде. Тлалок считался покровителем нескольких месяцев ацтекского календаря, а также дня Масатль и тресены Се Киауитль (1 Дождь) ритуального года.
Гигантская базальтовая статуя массой 168 тонн, предположительно изображавшая Тлалока, обнаружена в мексиканском городе Коатлинчан. В настоящее время она выставлена в Национальном музее антропологии (Мехико).
Первоисточники
- Пресвитер Хуан; Антонио Перес; фрай Педро де лос Риос (глоссы). [kuprienko.info/codice-mexicano-385-telleriano-remensis-con-codice-rios-codex-azteca/ Мексиканская рукопись 385 «Кодекс Теллериано-Ременсис» (с дополнениями из Кодекса Риос)] / Ред. и пер. С. А. Куприенко, В. Н. Талах. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2013. — 317 с. — ISBN 978-617-7085-06-4.
- [kuprienko.info/skazaniya-o-solntsah-mify-i-istoricheskie-legendy-naua/ Сказания о Солнцах. Мифы и исторические легенды науа] / Ред. и пер. С. А. Куприенко, В. Н. Талах.. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2014. — 377 с. — ISBN 978-617-7085-11-8.
Напишите отзыв о статье "Тлалок"
Ссылки
- [www.indiansworld.org/mifaztpant.html Пантеон ацтекских богов]
|
Это заготовка статьи по мифологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Тлалок
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
