Тлейлаксу

Тлейлаксу (англ. Tleilaxu) — общее понятие в русскоязычной терминологии «Вселенной Дюны», которое подразумевает под собой совокупность планеты Тлейлаксу, общества Бене Тлейлаксу и расу тлейлаксианцев, и их уникальных технологий.

Общие сведения

Население Тлейлакса — единственной планеты системы Талима, является источником аморальной, но в то же время терпимой технологической продукции, соответствующей требованиям Батлерианского джихада. Как таковые, загадочные Тлейлаксу выступали в качестве потенциальной угрозы тонким технологическим запретам феодальной Империи. Тем не менее, Тлейлаксу торговали не только простыми машинами. Они также производили искусственных людей, генетически приспособленных для определенных целей.

Несмотря на то, что многочисленные отдельно взятые действия и изделия порождали значительную неприязнь, более вероятно, что, в основном, Тлейлаксу ненавидели по более фундаментальным причинам. Их генетические манипуляции затрагивали жизнь и природу.

История

Предыстория

Тлейлаксу существовали в моральном и этническом вакууме на крайней периферии Известной Вселенной. Зарождающиеся научные исследования и ненасытное любопытство тлейлаксианцев выразило себя в этой изоляции в качестве самоэкспериментирования, подстегиваемого достаточным количеством объектов низкого класса в их сильно расслоенном обществе. Этот фундаментальный порядок существовал в течение тысячелетий.

Когда они были обнаружены ранним исследовательским кораблём Космической гильдии в 23 БГ, наука и технологии системы Талим больше не могли оставаться в тайне. Тем не менее, Тлейлаксу смогли уговорить гильдию поставлять их продукцию в недавно созданную Империю. Позднее, они получили ещё большую защиту от наказания согласно законам Великой Конвенции, когда их безопасность была гарантирована и гильдией, и Домом Коррино, и их продукция была одобрена менее фанатичным большинством Империи.

История после обнаружения

История древнего Тлейлаксу недокументированна. Планета, расположенная в одиннадцатом секторе старой Империи, всегда была труднодоступным местом. Даже гильдия, открывшая Тлейлаксу, располагала очень малым количеством информации о его прошлом. Библиотека Бене Гессерит на Валлахе IX также не может помочь с этим вопросом.

За всё время их существования в качестве части Империи, начиная с их обнаружения и заканчивая падением Бога-Императора Лето II и расцветом союза Сиона-Дункан, Тлейлаксу были объектами едва ли не вселенского отвращения, страха и недоверия. Даже во времена жёстко конкурентного бизнеса и политики в эры Коррино и Атрейдесов они были отвержены и являлись причиной негодования из-за своей чрезмерной расчётливости.

Тлейлаксу снабжали Великие и Малые Дома технологическими нуждами и оружием. Снабжали за мзду. Но неотъемлемой частью этих сделок было чувство вины, которое ощущали покупатели за поругание заветов Батлерианского Джихада. То, насколько часто использовалось оскорбительное прозвище «Грязные Тлейлаксу», наглядно демонстрировало то, насколько оскверненными чувствовали себя люди из-за греховной торговли с представителями Тлейлакса, и целое собрание предрассудков и фобий стало результатом этих страхов. Например, фримены, как правило, отвергали тлейлаксианские металлические глаза, так как считали, что владелец этих глаз будет тайно порабощён их злыми создателями.

Бене Тлейлаксу

После обнаружения Тлейлаксу, Община Сестёр, увидевшая в Бене Тлейлаксу своих конкурентов в ментальном и физическом воспитании, привела в действие свою шпионскую систему слишком поздно, чтобы обнаружить какую-либо важную информацию. Тлейлаксу поступили мудро, заключив договор о невмешательстве. Договор был взаимовыгоден: Тлейлаксу знали о своей безопасности, а Дом Коррино и Космическая гильдия пребывали в уверенности, что охраняют Вселенную от вредных технологий, в то время как сами же их и эксплуатировали.

Эти меры были необходимы, так как Бене Тлейлаксу всегда рассматривали войну, нищету и религию в качестве инструментов торговли. Так как большинство проблем в этих областях включало в себя эксплуатацию людей, технология Тлейлаксу делала особый упор на генетическое производство и специалистов по психоневрологии. Они производили мыслящих людей-инструментов. Лицеделы, гхолы, военачальники, искаженные ментаты, доктора Сак, Гильд-навигаторы и искусственная пряность — самые значительные примеры их продукции.

Тлейлаксианский Квисатц Хадерах — результат экспериментов над различными архетипами и чистыми субстанциями, мог бы быть ещё одним примером, если бы не совершил самоубийства. А также величайшей их удачей были гхолы Дункана Айдахо.

Раса

Среди более образованных и менее суеверных, тлейлаксианцы считались слишком дикими и жестокими, чтобы быть людьми, а Преподобные Матери Бене Гессерит часто угрожали лицеделам гом джаббаром. «Люди-дистрансы» были одной из причин такого отношения, и подобные существа часто рассматривались как аморальное свидетельство вырождения человеческой расы в машины. Вдобавок, гхолы считались «восставшими из мёртвых», и многие Дома практиковали кремацию трупов во избежание появлений гхол. Лицеделам, из-за их природной двуличности, редко доверяли и к ним, в основном, относились с презрением.

Даже Бог-Император Лето II, известный своей терпимостью, ненавидел Тлейлаксу. Безусловно, каждый Атрейдес имел немалые причины ненавидеть тлейлаксианцев за их постоянную жестокость. В качестве примеров тлейлаксианской угрозы Атрейдесам можно рассматривать: оборудование для дрессировки Лазанских тигров, пытавшихся атаковать юных Лето II и Ганиму; неудавшаяся попытка создания рабов-гхола Чани и Пола Атрейдеса и убийства близнецов и Пола; две непосредственные атаки на Хви Нори, одна из которых была направлена и на самого Лето II; и критическая задержка с гхолой для замены Дункана Последнего. Однако глубокая ненависть Бога-Императора была результатом его зависимости от гхол Дункана Айдахо, зависимость, от которой он так и не смог избавиться, несмотря на, по крайней мере, одну серьезную попытку.

Литература

• Уиллис И. Макнелли «Энциклопедия Дюны». — изд.: Berkley Books, 1984. — 526 с. // Перевод: Дюна: Пряный мир, thedune.ru, 2006 (Общая редакция перевода — Dicramack Воронов Дмитрий; дополнительная редакция отдельных статей: рReMкN и ChVA Виталий Чихарин). // См. стр. 77

Отрывок, характеризующий Тлейлаксу

Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.