Тленсерух

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
 История Дагестана

Дагестан в древнем мире

Кавказские албаны

Кавказская Албания

Дагестан в средних веках

Цахурское ханство

Рутульское вольное общество

Лакз

Хазарский каганат

Царство гуннов (савир) в Дагестане

Джидан

Дербентский эмират

Сарир

Зирихгеран

Газикумухское шамхальство

Кайтагское уцмийство

Табасаранское майсумство

Эмирство Ильчи-Ахмада

Дагестан в новое время

Аварское ханство

Илисуйский султанат

Мехтулинское ханство

Шамхальство Тарковское

Газикумухское ханство

Кавказская война

Северо-Кавказский имамат

Дагестанская область

Горская республика

Северо-Кавказский эмират

Дагестан в составе СССР

Дагестанская АССР

Дагестан после распада СССР

Республика Дагестан

Вторжение боевиков в Дагестан

Кадарская зона


Народы Дагестана
Портал «Дагестан»

Тленсеру́х, Кенсеру́х, Кессе́р (авар. Кьенсеру́хъ) — историческая и географическая область в центральном высокогорном Дагестане, одна из областей расселения аварцев[1].





География и население

Тленсерух расположен в среднем и верхнем течении одноимённой реки. Территориально с востока ограничена хребтом Шалиб, с запада естественной границей служит хребет Нукатль. Занимает большую часть современного Чародинского района Дагестана. Область включает в себя 13 сёл, с традиционным центром в Ирибе[2]. Население Тленсеруха моноэтничное и моноконфессиональное. Его населяют аварцы, исповедывающие ислам суннитского толка. Разговаривают местные аварцы на кесерском диалекте аварского языка.

История

Процесс компактного проживания начал происходить ещё в XI—XII веках, после распада аварского государства Сарир. До XIX века Тленсерух представлял собой вольное общество. На севере общество граничило с Андалалом, на востоке с Карахским вольным обществом, на юге Тленсерух соседничал с обществом Анкратль, а на западе с Газикумухским ханством. Руководство обществом осуществляли выборные кадии, духовная власть принадлежала дибирам. Как и во многих других обществах, все важные вопросы решались на сельском сходе[3].

На территории Кессера действовали свои писанные законы. Так, если одно село нападет на другое, то с него взыскивались 30 овец. С человека укравшего с пастбища что-либо, независимо от целей — 5 овец и возвращение украденного. С человека присвоившего себе что-либо с горы Гочота (земли Кессера в долине реки Самур) — будь то скот или что-нибудь другое — возвращение присвоенного и штраф — 50 овец. За разжигание вражды предусматривался штраф в размере 100 овец. За отрезание хвоста у коня, кобылы или мула — 10 овец хозяину животного, 1 бык вольному обществу. То есть основным видом наказания был штраф, который применялся с целью компенсации причиненного ущерба и дальнейшего недопущения правонарушения[4].

В ХVII—ХVIII веках часть жителей Тленсеруха переселилась в Джарское общество. В конце XVII века кесерцы приняли участие в освобождении Белокан от грузин. В ХVIII веке участвовали в войнах с кызылбашами на стороне Джарского общества, неоднократно совершали набеги на грузин, против которых могли выставить 1000 человек[5].

В начале XVIII века, Газикумухский хан Сурхай, проводивший политику экспансии на запад, вторгся в Тленсерухское общество. Захватив аул Рис-ор, жители которого бежали в крепость Ириб, Сурхай решил овладеть столицей общества. Однако на перевале между селом Косрода и местечком Маълиб, принадлежащим селу Ириб, он был разбит и вынужден уйти в свои владения[6].

В сентябре 1741 года, кенсерухцы, возглавляемые горским предводителем Хамдалатом, участвуют в разгроме Надир-шаха в Андалале. В эпической песне о разгроме Надир-шаха говорится:

Когда очень туго андалалцам пришлось,

Хамдалат ушел за подмогой в сторону Бис-ор
Попросить помощи из общества Тленсер,
А Муртазаали в сторону Хунзаха ушел,

Чтобы привести в Хициб хунзахскую рать[7].

Из этих строк видно, насколько тяжела была ситуация, если такие воины, как Хамдалат и Муртазали, должны были покинуть поле битвы и идти за помощью. К пятому дню сражения персидские войска перешли реку Цамтиор, и отогнали андалалцев к их центру — аулу Согратль. В тот же день пришла подмога из Тленсеруха и Хунзаха, после чего, спустя некоторое время, аварцы вынудили персов бежать[8].

Тленсерух всегда был независимым вольным обществом. Как отмечает немецкий путешественник XVIII века Иоганн Гюльденштедт, данный «округ независим» от соседних князей, но при всем этом Уммахан Великий на его территории, в местности «Капуда» (авар. Гьапуда т.е. «у крепостных ворот») имеет «свою резиденцию»[5].

С началом Кавказской войны общество присоединилось к движению Шамиля. Нормы Шариата постепенно вытеснили местные законы. В Ирибе была основана резиденция наиба Даниял-бека, а аул в последующем стал центром наибства[9]. В ирибской крепости располагался крупный военный гарнизон из 550 воинов, собранных со всего Тленсеруха. Из них 300 были конные и 250 пешие[10].

После завершения Кавказской войны на территории Кессера был образован Тленсерухский участок, включенный в Гунибский округ[11].

Согласно «Ведомостям о численности народонаселения Кавказа и степени их покорности царскому правительству», к 1833 году численность населения Тленсеруха составило 5 тысяч человек. Кесерцы в согласно этому документу «имеют своё управление и совершенно непокорны; племена сии нам мало известны»[12]. Перепись 1886 года насчитала в Тленсерухском наибстве 10177 человек[13].

В 1929 году путём слияния Тленсеруха и восточной части Карахского участка был создан Чародинский район[14].

См. также

Напишите отзыв о статье "Тленсерух"

Примечания

  1. [www.kahabroso.ru/dag.htm Словарь географических и этнических названий Дагестана]
  2. [www.gazavat.ru/history3.php?rub=30&art=690 Генерал Балакиши Араблинский]
  3. Хапизов Ш. Тлейсерух (Кьессер): историко-этнографический очерк. Мх.: 2008.
  4. Памятные записи из сборника № 653 Мухаммадтахира Карахского
  5. 1 2 [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/Arabojaz_ist/Gigatlinskij/text2.htm Хроника Иманмухаммада Гигатлинского - текст XIX в. об истории Имамата (пер. Т. М. Айтберова и Ю. У. Дадаева)].
  6. [www.odnoselchane.ru/?sect=160 Ириб. Чародинский район]
  7. Песня о разгроме Надир-шаха: Эпос авар. народа / Восстановил свод. текст М. Саидов; Предисл. М. Саидова; Ред. X. Хашаев.
  8. [www.odnoselchane.ru/?sect=3359 О разгроме Надир-шаха в 1741 году].
  9. [slovari.yandex.ru/~книги/Военная%20энциклопедия/Ириб/ Военная энциклопедия В. Ф. Новицкого](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  10. Юсуф-хаджи Сафаров. Количество войск собираемых из разных наибств. ССКГ. Тифлис, 1872. Вып.6. Отд.1. Раздел 2. С. 1-4.
  11. [dlib.rsl.ru/viewer/01003549034 Памятная книжка Дагестанской области] / Е. И. Козубскій. — Темиръ-Ханъ-Шура: "Русская типографія", 1895.
  12. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1800-1820/Dvizenie/61-80/77.htm Ведомость о численности народонаселения Кавказа и степени их покорности царскому правительству]. Июнь 1833 г.
  13. [www.ethno-kavkaz.narod.ru/tleyserux1886.html Перепись по Тлейсерухскому наибству 1886 г.]
  14. [charoda.dagestan.firstlinesoftware.ru/about/history Чародинский район. Историческая справка]

Отрывок, характеризующий Тленсерух

И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.