Тлетворное влияние Запада
Тлетворное влияние Запада (также «низкопоклонство перед Западом (заграницей)») — политическое клише.
Содержание
История
Ещё русские панслависты (М. П. Погодин, Н. Я. Данилевский), народники (М. А. Бакунин, П. Л. Лавров, П. Н. Ткачев), почвенники и славянофилы (И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков) отрицательно относясь к внешнему влиянию на российскую жизнь, часто называли его «тлетворным»[1].
Западное влияние в СССР
В XX веке, в период хрущёвской оттепели, когда западная мода, музыка и т. п. стали просачиваться через железный занавес, особенно в связи с проведением фестиваля в Москве, выражение тлетворное влияние Запада стало советским идеологическим клише[2]. Первоначально использовалось высшими партийными органами по отношению к любым веяниям из стран Запада, что, по их мнению, могло подорвать какие-либо положения советской идеологии или внешнеполитического курса (например, в отношении поклонников моды — «стиляг»). Часто (но не всегда) употребляется в ироническом смысле, когда что-то отвергается или запрещается безо всяких рациональных причин, как несоответствующее господствующей идеологии и традициям.
В советской науке периода сталинизма научные работы основательно очищались от ссылок на иностранных учёных по причине борьбы с «низкопоклонством перед Западом (заграницей)». Например, Александр Солженицын в мемуарно-художественном романе «В круге первом» кратко описал это так:
Повыбрасывать иностранцев значило заменить всюду в тексте «Лауэ доказал» на «учёным удалось доказать», или «как убедительно показал Лангмюр» на «как было показано». Если же какой-нибудь не только русский, но немец или датчанин на русской службе отличился хоть малым — нужно было непременно указать полностью его имя-отчество, оттенить его непримиримый патриотизм и бессмертные заслуги перед наукой.
— глава 50
Российский социолог Борис Фирсов вспоминает, как одна московская газета с пафосом ставила вопрос: «Чему могут научить наших детей книги Жюль Верна, все эти его герои — человеконенавистник капитан Немо или бесшабашный Дик Санд?»[3].
Отражение в произведениях культуры
- В негативном ключе выражение употребляется в фильме «Бриллиантовая рука»: когда напившегося и устроившего в ресторане «Плакучая ива» дебош Семёна Семёновича Горбункова привезли домой, домоуправ Варвара Сергеевна Плющ говорит его жене: «После возвращения оттуда (из зарубежной поездки) Ваш муж стал другим. Тлетворное влияние Запада!»
- В советском дискурсе фраза приобрела иронический оттенок:
- И в моральном, говорю, моем облике
- Есть растленное влияние Запада.
- Но живем ведь, говорю, не на облаке,
- Это ж только, говорю, соль без запаха!
— [www.bards.ru/archives/part.php?id=4134 Александр Галич «Красный треугольник»]
См. также
Напишите отзыв о статье "Тлетворное влияние Запада"
Примечания
- ↑ [works.tarefer.ru/91/100218/index.html Реферат по философии. Тема: «Становление философии»].
- ↑ Шевырин Сергей [politarchive.perm.ru/publikatsii/stati/za-granitsu-iz-istorii-zarubezhnogo-turizma-v-sssr.html За границу! (из истории зарубежного туризма в СССР)].
- ↑ Фирсов Б. М., Европейский университет в Санкт-Петербурге, Европейский дом (Санкт-Петербург). Разномыслие в СССР, 1940—1960-е годы: история, теория и практика (англ.) (рус.). — СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2008. — С. 95. — 543 с. — ISBN 5-9438-0070-0.
|
Это заготовка статьи о Советском Союзе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Тлетворное влияние Запада
– Ну, и слава Богу, засиделись.Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
