Тобак, Эсфирь Вениаминовна

Эсфирь Тобак
Имя при рождении:	Эсфирь Вениаминовна Тобак
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия

Эсфирь Вениаминовна Тобак (27 марта 1908, Одесса — 2004, Москва) — монтажёр кино, деятель советского кинематографа.

Биография

Выросла и училась монтажу в одесском детском доме, шефство над которым вела Одесская кинофабрика (ВУФКУ). В лаборатории этой студии Эсфирь прошла первую производственную практику монтажа.

С 1924 — ассистент монтажа, монтажёр негатива и монтажёр на фильмах Одесской кинофабрики, с 1927 — на Киевской студии художественных фильмов, с 1931 — на студии «Мосфильм». С 1935 года была основным помощником по монтажу Сергея Эйзенштейна. Первым их совместным фильмом стал «Бежин луг». Когда был получен приказ «смыть» фильм, Тобак сохранила несмонтированные срезки кадров, а также кадры, произвольно вырезанные из фильма по просьбе самого Эйзенштейна. Кроме того, от фильма осталось восемь метров киноплёнки, режиссёрский сценарий в двух вариантах, множество режиссёрских разработок, заметок и рисунков. В итоге погибшую ленту много лет спустя удалось восстановить как систему фотографий из сохранённых кадров.

Помимо Эйзенштейна, Эсфирь Тобак работала в группах Александра Довженко, Григория Александрова, Михаила Ромма. В конце 70-х вместе с Александровым смонтировала отснятые Эйзенштейном материалы к фильму «Да здравствует Мексика!», которые были выкуплены у иностранных продюсеров.

Фильмография

• 1934 — Весёлые ребята
• 1938 — Александр Невский
• 1941 — Волшебное зерно
• 1944 — Иван Грозный (1-я серия)
• 1955 — За витриной универмага
• 1955 — Попрыгунья
• 1959 — Люди на мосту
• 1960 — Алёшкина любовь
• 1960 — Первое свидание
• 1962 — Без страха и упрёка
• 1962 — Увольнение на берег
• 1970 — Кража
• 1979 — Да здравствует Мексика!

Ссылки

• [holio.ru/16/103 Статья в «Московском комсомольце» от 21.1.1998 (к 100-летию Сергея Эйзенштейна)]
• [www.jewish.ru/culture/cinema/2001/05/news8612.php Эсфирь Тобак — королева жестяных коробок]
• [base.ijc.ru/iaevr14.html Эсфирь Тобак, монтажёр киностудии «Мосфильм»...]

Отрывок, характеризующий Тобак, Эсфирь Вениаминовна

– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.