Тобасцы
| Эта статья часть 16 варварских государств |
|---|
| 16 государств |
| Чэн |
| Северная Хань |
| Поздняя Чжао |
| Ранняя Лян |
| Поздняя Лян |
| Западная Лян |
| Северная Лян |
| Южная Лян |
| Ранняя Цинь |
| Поздняя Цинь |
| Западная Цинь |
| Ранняя Янь |
| Поздняя Янь |
| Северная Янь |
| Южная Янь |
| Ся |
| Не считаются как 16 государств |
| Жань Вэй |
| Западная Шу |
| Западная Янь |
| Дуань |
| Юйвэнь |
| Чоучи |
| Ранняя Вэй |
| Дай |
Табгачи или Тоба (拓拔;Tuòbá) — кочевой народ, ответвление сяньбийцев. Вторглись в Китай, где основали Дай и Тоба-Вэй.
Содержание
Происхождение
Первые сведения о тоба появились в китайских летописях в 261. Название тоба означало косоплёты из-за их обычая сплетать волосы в косу. В племенном союзе тоба было 99 родов и 36 владений. Тоба жили на севере Монголии и в пределах современной России. Сведения о их ранней истории отрывочны. По мнению Грумм-Гржимайло Г.Е. тобасцы откочевали в Забайкалье с юга в I веке до н.э.[1]
В начале III в. основная масса сяньбийских племен, включая Тоба, откочевали из Забайкалья.[2]
Тоба были кочевниками скотоводами и жили севернее других сяньбийских племен. В течение трех веков они обитали по р. Онону и затем постепенно стали продвигаться на юг, перешли Гоби и покорили ряд областей раздробленного и враждующего Китая, где основали известную династию Северную Вэй (386—535 гг.).[3]
При хане Туине тоба переселились к озеру Далай-нор. Хан Линь разделил орду на 10 частей. После него правил Цзефэнь, он захватил бывшие земли хунну. Следующий хан Ливэй переселился в китайский округ Дин Сян. В китайских источниках называли тоба тех у кого матери и отцы были из хуннов и сяньби. Жужани считали себя одного происхождения с тоба.[4]
История
В 261 тоба прислали дань Цао Вэй, которую привёз принц Шамохань. Он был заложником в Китае до 275 года. Ливэй снова отправил Шамоханя с посольством, но его убили в Китае в 277 году, а Ливэй скончался на 104 году жизни. Новый хан Силу боролся с мятежами и воевал с ухуаньями. В 295 тоба разделились на три аймака их возглавили ханы Лугуань, Ито и Илу. В 307 Лугуань скончался. Тоба Илу объединил табгачей под своей властью. Он воевал с хуннами на стороне империи Цзинь. В 312 он нанёс Северной Хань поражение, но решил закончить поход. В 315 Илу получил титул Дай Ван, построил себе столицу и установил чиновничий аппарат по китайскому образцу. В 316 его убил сын Лусю, которого лишили наследства. Лусю был убит Пугэнем, сыном Иту. Пугэнь ненадолго стал ханом, но вскоре умер. Ханом стал Юйлюй. Юйлюй покорил земли усуней создал в 318 году лучшую в степи конницу. Вдова Тоба Иту, Вэй Ши, желая сделать сына ханом, убила Юйлюя и сделала ханом своего сына Хэну. В 325 Хэну умер. Разгорелась война между Тоба Гэном (брат Хэну) и Тоба Ихуаем (сын Юйлюя). Победил Ихуай, но заболел и умер, престол перешёл к младшему сыну Юйлюя Тобе Шиицзяню. К 339 Шиицзянь укрепил страну внутри и снаружи. Были наняты китайские чиновники, изданы уголовные законы. В 340 он женился на дочери Мужуна Хуя. В 340 Шиицзянь переселился в Юньчжун. В 361 Лю Вэйчэнь вступил в подданство царства Дай, но 365 взбунтовался. В 375 Шиицзянь пошёл войной на Лю Вэйчэня. При форсировании Хуанхэ табгачи применили хитрость: на ещё не смёрзшийся лёд набросали куски сала, а сверху постелили тростниковые плоты, ночью ударил мороз и этот мост затвердел настолько, что по нему можно было пройти. Лю Вэйчэнь бежал.
В 371 году Чансунь Гань совершил покушение на Шиицзяня, принц Тоба Ши прикрыл отца собой и получил удар мечом в бок, он вскоре скончался. У него осталась молодая вдова Хэши (дочь Шиганя — старейшины восточного аймака), она была беременной и вскоре родила сына Тоба Шэгуя — Бэй Вэй Дао У-ди. В 376 напал Лю Вэйчэнь с войском из Цинь. Шиицзянь не мог лично командовать войском из-за болезни и решил отступить.
В 376 побочный сын Тоба Шицзюнь (拓拔寔君) решил захватить трон и поэтому убил братьев и Шиицзяня. Сразу же циньцы стали наступать на Юньчжун. Дай было поделено между Лю Кужэнем и Лю Вэйчэнем, но Фу Дэн (царь Цинь) обещал, что Тоба Гуй унаследует эти земли, когда вырастет. До тех пор Тоба Гуй жил с матерью у Лю Кужэня.
В 386 Тоба Гело (родственник Шиицзяня) циньского царя попросил утвердить его правителем Дай и получил разрешение. В марте 386 года Тоба Гуй переехал в Шэнлэ и провозгласил Бэй Вэй — Северную Вэй.
См. также
Напишите отзыв о статье "Тобасцы"
Примечания
- ↑ Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край С. 167.
- ↑ Басалаев А.Е. и др. «Очерки истории Восточного Забайкалья»
- ↑ Л.П.ПОТАПОВ ЭТНИЧЕСКИЙ СОСТАВ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ АЛТАЙЦЕВ
- ↑ Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М. - Л., 1950. Т. I. С. 209.
Ссылки
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/Bicurin/Sobr_sved_o_narodach/Tom_I/frametext3.htm Бичурин Н. Я.(Иакинф) Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена/часть первая/отделение III/Сяньби/II. Дом Тоба.]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Тобасцы
– Я напишу, maman, – сказала она.Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
