Шреер, Тобиас Готфрид
| Тобиас Готфрид Шреер |
Тоби́ас Го́тфрид Шре́ер (нем. Tobias Gottfried Schröer; 14 июня 1791, Прессбург — 2 мая 1850, Братислава) — австрийский историк литературы, педагог, драматург.
Родился в протестантской семье, изучал богословие, классическую филологию и гебраистику в Университете Галле, после чего вернулся в родной город и с 1817 по 1850 год преподавал в местном протестантском лицее историю, археологию и эстетику. В марте 1850 года был назначен школьным инспектором округа Братиславы, однако скончался спустя два месяца после назначения. Интересовался историей немецких поселений в Венгрии, пытался распространять в венгерских землях протестантское вероучение.
Кроме драмы «Leben und Thaten Emerich Tököly», вызвавшей крайне негативную реакцию со стороны австрийских церковных кругов, ряда учебников по истории и истории литературы, написал сочинение «Briefe über die Hauptgegenstände der Aesthetik» (1838; в 1898 году — 25-е издание).
Сын — лингвист Карл Юлий Шреер.
Напишите отзыв о статье "Шреер, Тобиас Готфрид"
Ссылки
- [www.biographien.ac.at/oebl_11/241.pdf Статья] в Австрийском биографическом словаре (нем.)
- [www.deutsche-biographie.de/sfz73094.html Статья] в NDB (нем.)
Отрывок, характеризующий Шреер, Тобиас Готфрид
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
