Тобольский округ

Тобольский округ

Страна	СССР СССР
Статус	округ
Входит в	Уральская область РСФСР, Омская область
Административный центр	Тобольск
Дата образования	1923—1932, 1935—1944
Население (1926)	192,1 тыс.
Площадь	1158,9 тыс. км²

Тобо́льский о́круг — административно-территортальная единица Уральской области РСФСР (1923—1932) и Омской области (1935—1944). Административный центр — город Тобольск.

Округ в 1923—1932 годах

Образован постановлениями ВЦИК от 3 и 12 ноября 1923 года из территории Тобольского уезда (без Малиновской и части Истяцкой волости), Берёзовского уезда (без части Сартыньинской волости), Сургутского уезда и части Верхнепелымской волости Туринского уезда Тюменской губернии.

В состав округа вошли следующие районы: Александровский, Берёзовский, Демьянский, Дубровный, Кондинский, Обдорский, Самаровский, Сургутский, Тобольский, Черноковский.

7 апреля 1924 года образован Загваздинский район. 14 января 1925 года образован Булашёвский район, Демьянский район переименован в Уватский. 25 мая 1925 года Александровский район передан в Томский округ Сибирского края. Загваздинский район упразднён, 3 сельсовета этого района переданы в Усть-Ишимский район Тарского округа, 3 сельсовета вошли в состав Дубровного района. 15 сентября 1926 года Булашевский район переименован в Байкаловский, Дубровный — в Дубровинский. В 1926-1927 годах на территории Тобольского округа были созданы туземные районы (райтузисполкомы) и низовые Советы (родовые, юртовые, ватажные).

В 1930 году часть округа отошла к вновь созданному Остяко-Вогульскому национальному округу.

Постановлением ВЦИК от 7 января 1932 года Тобольский округ упразднён, на его территории, не вошедшей в состав Остяко-Вогульского национального округа, образованы Вагайский, Тобольский и Уватский районы.

По переписи 1926 года на территории округа проживало 192,1 тыс. чел., в том числе: русские — 67,7 %; татары — 13,5 %; ханты — 7,1 %; ненцы — 4,6 %; коми — 2,8 %; манси — 2,7 %.

Округ в 1935—1944 годах

В 1935 году округ был образован вновь в составе Омской области) — для удобства управления удалёнными северными районами области.

Первоначально включал следующие районы: Вагайский, Дубровинский, Тобольский, Уватский и Ярковский. 4 июля 1937 года был образован Байкаловский район.

По переписи 1939 года в округе проживало 184,8 тыс. чел. В том числе русские — 78,5 %; татары — 18,6 %.

14 августа 1944 году округ был упразднён, а его районы вошли в состав образованной Тюменской области.

Литература

• Административно-территориальное деление Тюменской области (XVII—XX вв.). Тюмень, 2003. 304 с — ISBN 5-87591-025-9
• Административно-территориальное деление Омской области в 1917—2007 годах. Омск, 2008. 247 с — ISBN 5-80420-107-5
• Мамяченков В. Н. [fiipn.utmn.ru/files/tyumhis/tyumhis2009.pdf Бюджетное обследование населения на севере Тобольского района Уральской области в 1924—1925 годах: научный подвиг Р. П. Митусовой] // Тюменский исторический сборник : сборник. — Тюмень: Институт истории и политических наук ТюмГУ, 2009. — С. 233-235.
• Архивы России. Государственный архив Томской области: «Александровский район», с. Александровское (1924—1993 гг.) Ф. Р-811, 395 ед.хр., 1923—1956 гг., оп.1, 275 ед.хр., 1923—1949, 1951—1956 гг., оп.2, 120 ед.хр., сист. каталог. В фонде отложились документы Тобольского окрисполкома, Томского губисполкома и Александровского волисполкома за 1923 г. (см. также Р-173).

Отрывок, характеризующий Тобольский округ

– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?