Тобрук (бункер)
Тобрук (нем. Tobruk, Tobruk-Stand, Ringstand) — малый наземный или подземный бетонный ДОТ (типа «Regelbau 58a-D»), предназначенный для ведения кругового огня. Тобруки строились германскими вооружёнными силами во время Второй мировой войны, преимущественно на Атлантическом валу и Линии Зигфрида. Название «тобрук» происходит от ливийского города Тобрук, где с января 1941 года по ноябрь 1942 года происходили ожесточённые бои между странами антигитлеровской коалиции и странами «оси» (в составе соединения «Африканский корпус»).
Конструкция
Тобрук состоит из боевого отделения в верхней части и пространства для оборудования, боеприпасов и персонала в нижней части. Вход в бункер обычно располагается в траншее, соединяющей его с другими бункерами.
Толщина стен и перекрытий составляет 40 см. На постройку бункера требовалось 11 кубических метров бетона.
В верхней части располагается поворотный круг диаметром 80 см для установки орудия, что позволяет вести огонь практически в любом направлении.
Экипаж
Боевой расчёт состоит из одного или двух военнослужащих в зависимости от типа вооружения.
Вооружение
Тобрук обычно вооружался пулемётом MG-34 или MG-42. Реже устанавливались гранатомёт, бронеколпак или танковая башня.
«Тобруки» в Санкт-Петербурге
В Санкт-Петербурге сохранилось, по крайней мере, три тобрука на берегу реки Ивановки, которые входили во вторую оборонительную полосу немцев, в 800—1500 м от первой. 59°50′05″ с. ш. 30°09′36″ в. д. / 59.83472° с. ш. 30.16000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.83472&mlon=30.16000&zoom=14 (O)] (Я) 59°49′53″ с. ш. 30°09′48″ в. д. / 59.83139° с. ш. 30.16333° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.83139&mlon=30.16333&zoom=14 (O)] (Я) 59°49′42″ с. ш. 30°09′46″ в. д. / 59.82833° с. ш. 30.16278° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.82833&mlon=30.16278&zoom=14 (O)] (Я). Также имеется несколько «Тобруков» на Волхонском шоссе.
Напишите отзыв о статье "Тобрук (бункер)"
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Тобрук (бункер)
Отрывок, характеризующий Тобрук (бункер)
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.