Тогон (государство)

Тогон
284 — 670 →
История
-  284	Основание государства
-  634	Подчинение Китаю
-  670	Тибетское завоевание

К:Появились в 284 годуК:Исчезли в 670 году

Тогон (кит. трад. 吐谷渾, пиньинь: Tǔyùhùn, палл.: Туюйхунь; тиб. 'A-zha) — сяньбийское государство (285—663). В середине III в. брат Муюна Хоя (династия Ранняя Янь), Муюн Туюйхунь (慕容吐谷渾) с 700 семьями откочевал из Южной Манчжурии на запад в район озера Кукунор.

Долгое время государство Тогон было вассалом империи Северная Вэй, и только после её распада обрело независимость. В 431 году Тогон уничтожил хуннское государство Ся. Правитель Хэлянь Дин попал в плен, был выдан китайцам и казнен.

В 540 году правитель Куалюй провозгласил себя ханом (или каганом, кит. 可汗). В 634 году государство попало в зависимость от империи Тан, которая стала самостоятельно назначать ханов. Государство Тогон было разгромлено тибетцами в 663 году, хан Нохэбо с приближенными переселился на территорию Китая. Его потомки ещё около ста лет носили титул хана.

Правители

• Муюн Туюхунь (慕容吐谷渾) — 284—317
• Муюн Туян (慕容吐延) — 317—329
• Муюн Циянь (慕容葉延) — 329—351
• Муюн Сюйси (慕容碎奚) — 351—371
• Муюн Шилянь (慕容視連)- 371—390
• Муюн Шипи (慕容視羆) — 390—400
• Муюн Угэти (慕容烏紇褆) −400-405
• Муюн Шулогань (慕容樹洛干)- 405—417
• Муюн Ачай (慕容阿柴) — 417—424
• Муюн Мугуй (慕容慕璝) — 424—436
• Муюн Мулиянь (慕容慕利延) 436—452
• Муюн Шэинь (慕容拾寅) — 452—481
• Муюн Дулхоу (慕容度易侯) — 481—490
• Муюн Фулянчоу (慕容伏連籌)- 490—540
• Муюн Куалюй (慕容夸呂) — 540—591
• Муюн Шифу (慕容世伏) — 591—597
• Муюн Фуюнь (慕容伏允) — 597—635
• Муюн Шунь (慕容順)- 635
• Муюн Нохэбо (慕容諾曷鉢) — 635—672

Происхождение государства и наименования

Кочевническое государственное образование Тогон (Тугухунь, Туюйхунь) было создано сяньбийскими кочевниками – выходцами из Южной Маньчжурии к началу IV в. По легенде, зафиксированной в китайских источниках, лошади кочевий двух братьев-вождей подрались, возникла ссора, и один из вождей – Тугухунь (старший брат, но сын наложницы) со своими людьми стал откочёвывать на запад. В конце концов, сяньбийцы осели в районе Кукунора, подчинив местное население – племена цянов.

В правление Еяня (330-353) - внука Тугухуня, имя патриарха-предводителя стало обозначением всего объединения. Точной этимологии оно не имеет, но, возможно, Тугухунь – это древнемонгольское Тогон хун (люди Тогона). Другим наименованием Тогона было Хэнань-го (государство к югу от реки Хуанхэ).

Хронология истории Тогона:

Ок. 310 – переселение сяньбийцев Туюйхуня на запад, к Кукунору.

310-320-е войны с ди и кянами.

317 (прибл.) – умер Туюйхунь

317-330 – правление Туяня. Войны с соседними племенами.

330-353 – правление Еяня. Принятие имени Туюйхуня в качестве наименования владения.

336 (прибл.) – родился Суйси. Ок. 351 г. родился Шилянь

353-378 – правление Суйси (Писи). Контакты с империей Цинь. Захват власти его братьями и их убийство.

371 г. – посольство к императору Фу Цзяню II. Родился Шипи (?).

378-393 гг. – правление Шиляня. Установление отношений с Цифу

385 г. – смерть Фу Цзяня II и начало краха империи Цинь

395 (прибл.) – родился Шулогань

393-404 – правление Шипи. Ссора с Цифу Ганьгуем.

397 – поражение от вторгнувшихся Цифу. Дань Западной Цинь.

404-412 – правление Ухэти Дахая. В Северном Китае продолжается распад и дезинтеграция. Набеги на земли Цифу. Тогонцы разгромлены Цифу Ганьгуем. Ухэти бежал в Южную Лян и там умер в 35 лет.

410/411 – Шулогань получил власть над несколькими тысячами семейств

412-420 (прибл.) – правление Шулоганя.  Крупная война между Тогоном и Цифу. Тогонцы потерпели поражение.

420-426 – правление Ачая. Подчинение цянов и ди. Попытка установить отношения с южной империей и получить придворные титулы и должности.

426-436 – правление Мугуя.

429 – посольство к императору Лю Илуну. Мугуй получает титул Лунси-гуна.

430 (прибл.) – посольство к табгачскому императору. Набеги на ослабевшую Западную Цинь. Цифу покинули свои земли, и их занял Мугуй.

431 – переселение хуннов из Ся и их разгром Мугуем. Просьбы награды за это от северного императора.

432 – тогонцы сообщили на юг о разгроме «мятежников» из Ся и получили дары.

436-452 – правление Мулияня. Отношения с северным и южным дворами.

438 – новые титулы от южного императора для тогонской знати

442 – посмертный титул для Ачая от императора

449-450 (прибл.) – нападение табгачей и поражение Мулияня. Его бегство

450 – посольство от Мулияня к южному двору с предложением совместного выступления против табгачей.

452-481 – правление Шииня. Ориентация на юг.

452, 466, 467 – посольства тогонцев на юг, получение титулов.

460-е – вторжения табгачей, поражения тогонцев; голод. Тогон – вассал Тоба.

481-482/483 – правление Дуихоу

480-е – первая треть VI в. – тёмный период в истории Тогона. Правление нескольких монархов; раскол страны на две части (?). Фуляньчоу под Вэй

499 г. тогонцы послали делегацию для участия в похоронах и с изъявлением соболезнований по случаю кончины императора

483-493 гг. Сюлюдай получил от южного императора звания и титулы.

514 г. Сююньчоу направил посольство с запросом о постройке в Ичжлу девятиярусного буддийского храма. Император дал разрешение

529 г. Хэлочжень получил от южного императора звания, которые потом перешли к его сыну Фофу.

Вторая четверть VI – 581. – правление кагана Куалюя.

532 г. – набеги тогонцев всё же вынудили вэйской правительство выступить против них с войском. Куалюй запросил мира

534 г. – раскол империи Вэй.

550-557 гг. Куалюй установил дружественные отношения с Бэй Ци.

555 г. нападение на Тогон тюрков и западновэйский войск, поражение Куалюя.

557 г. – падение династии Тоба Вэй. Династия Бэй Чжоу.

Ок. 559 г. – нападение чжоуских войск на тогонцев.

561, 563, 567 – 4 посольства тогонцев с подношениями в Бэй Чжоу.

576 г. – смуты в Тогоне.

578 г. – прекращение выплаты дани Бэй Чжоу в связи с её падением.

581-591 гг. – войны Куалюя с империей Суй.

591-597 гг. – правление Фу. Мир с Суй. Фу убит во время «смуты».

597-635 гг. – правление Фуюня. Мирные отношения прекращены новым императором. Военные поражения тогонцев.

617 г. – смерть императора, и возвращение Фуюня в свои земли.

после 626 г. – набеги на Китай, хотя император Тайцзун послал мирное посольство. Разгром Фуюня танскими войсками.

635 г. масштабный поход против Тогона. Разгром и самоубийство Фуюня.

635 г. правление ставленника империи Шуня и его убийство подданными. Начало правления Нохэбо.

641 г. междоусобица в Тогоне, Нохэбо бежал, но позже вернул власть.

640-650-е гг. – мирные отношения между Тогоном и империей Тан. Нарастание угрозы со стороны Тибета.

663 г. – тибетцы захватили земли Тогона, Нохэбо с частью населения перекочевал в пределы империи. Конец Тогона.

Экономика Тогона

Основой хозяйства Тогона было кочевое скотоводство. Выращивались преимущественно кони (в т.ч. известные за пределами Тогона скакуны), а также крупный рогатый скот, овцы, верблюды. Меньшее значение имело земледелие. На холодном севере выращивали репу и ячмень, а на юге также горох/бобы, щетинник. В степных нагорьях тогонцы устраивали облавные охотны на копытных. О собирательстве ничего не сообщается, но, вероятно, что сбор дикорастущих плодов, клубней и др. (хоть и редких в районе Кукунора) являлся дополнительным источником пищи, и даже помогал выжить в голодные годы. Тогонцы добывали железо, золото, медь, очевидно, сами производили необходимые предметы – детали юрт, оружие, одежду и др. Остальное, однако, необходимо было получить из-за границы путём торговли, а также в качестве даров далёких правителей или редких военных трофеев. Тогонцы были известными торговцами. Имелись богатые торговые семейства. Купцы с Кукунора посещали многие окрестные страны, прежде всего Китай.

Социально-политическая характеристика

Тогон представлял собой предгосударственное образование (сложное вождество) кочевников, уже имевшее «правящую династию» (все вожди тогонцев были представителями одной семьи), князей и военачальников, надродовую структуру, но регулярные налоги отсутствовали, а основным фактором объединения был военно-политический, но не экономический (необходимость иметь более-менее чёткую военную организацию для отражения нападений более сильных соседей, ведения внешней эксплуатации соседей слабых, выстраивания отношений с китайскими династиями для получения подарков, земледельческих и ремесленных товаров, должностей и титулов для тогонской элиты). В этом отношении Тогон был примерно на одном организационном уровне с Тюркским каганатом, хотя последний представлял собой кочевую империю, и был значительно мощнее в военном отношении.

Основную массу населения составляли полноправные кочевники, составлявшие минимальные кочевые общины, автономные в экономическом отношении. Элиту составляли прежде всего представители знатных родов, и правящее семейство. Рабы были малочисленны. Определённое место занимали также подчинённые тогонцам племена цянов.

Культура

Жилищем тогонцам служили юрты и кибитки. Имелись у них и городки (видимо, из юрт и телег), а также укреплённые замки, захваченные ранее у цянов. Из одежды известны куртки, штаны, халаты, шляпы. Отмечается влияние китайской моды. Тогонцы были знакомы с письменностью, очевидно, китайской. Умерших хоронили в гробах, в земле. Была распространена вера в духов (в т.ч. духов земли), которым приносились жертвы, вера в загробную жизнь, всевозможные суеверия. Некоторые тогонцы были знакомы и с буддизмом, но вряд ли эта религия успела пустить прочные корни в Тогоне.  Военное дело, по крайней мере на ранних стадиях, было схоже с таковым у других сяньбийских народов того времени: основная масса войска состояла из лёгких конных лучников, но имелись и отряды тяжёлой конницы.

См. также

• Мужун

Литература

• Николай Сычёв. Книга династий. — АСТ, Восток-Запад. — Т. 2005. — 960 с. — 2500 экз. — ISBN 5170324960.
• Илюшин, Б.А. Очерк истории Тогона (сяньбийского владения Туюйхунь). - Нижний Новгород: ООО "Растр", 2016. - 104 с. - 100 экз.
• Таскин, В.С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. - М., 1984.

Отрывок, характеризующий Тогон (государство)

– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…